Керн расплылась в широкой улыбке, когда вампир коротко кивнул.
— Мы поедем вдвоём?
— Прости меня, любовь моя, — сделала невинные глаза ведьма, — у меня есть в Лондоне одно нерешенное дело. Ты ведь справишься без меня?
— Не сомневаюсь, — холодно отозвался вампир.
— Но ты должен вернуться как можно скорее! Я буду скучать!
Элайджа оставил ее последнюю фразу без внимания, и отошел к зеркальному бару, наливая себе полный рокс бурбона.
— Какой ты плохой мальчик, — пожурила его пальцем Керн, оказываясь рядом, — даже не предлагаешь выпить даме!
— Ты где-то видишь даму, Хлоя? — вскинул бровь Майклсон, опуская на низкий стол пустой бокал.
Ведьма зло сощурила глаза, и вампир, видя, что она готовит ответ на его шутку, который вполне мог закончиться истерикой, спокойно продолжил:
— Я думаю, мне пора.
И он уходит, так и не дав Керн сказать ни слова.
После столь долгой компании сумасшедшей любовницы, путешествие в одиночестве, с ее собственного необдуманного благословения, кажется Элайдже подарком небес. Если бы он мог чувствовать, то наверняка ощутил бы радость, от того, что наконец-то был предоставлен самому себе. Но эмоций у Первородного нет, как и три года назад, и поэтому, он просто наслаждается тем, что рядом нет опостылевшей любовницы, с которой его связывает лишь магический ритуал, не позволяющий ему уйти, не вернув чувства.
На то, что это случится, Майклсон особо не рассчитывает, да и ему по большому счету просто плевать. Элайджу вполне устраивает та жизнь, что они ведут вместе с Хлоей, упиваясь бурбоном, кровью и похотью, за исключением того, что ведьма, пользуясь данным им обетом, держит вампира на коротком поводке, заставляя исполнять ее прихоти, и ее общество его уже порядком достало.
Он летит всю ночь, наслаждаясь бурбоном и компанией молоденькой стюардессы, которая под внушением приносит ему под видом вина собственную кровь, и дорога пролетает незаметно. В аэропорту он берет в аренду машину, и направляется в Мистик Фоллс, при мысли о котором у него не просыпается ни единого воспоминания, ни одной эмоции, и Элайджа уверен, что встреча с Кэролайн, или другими жителями городка, которые могут быть ему знакомы, не вызовет ни единого чувства, за исключением может быть ярости, если они вдруг решат воспротивится его целям.
Май в Мистик Фоллс гораздо теплее, чем в Лондоне, и Элайджа, щурит глаза от яркого солнца, когда останавливается у кованного забора, окружающего школу для одаренных детей. Он знает, что уже был здесь, поэтому беспрепятственно преодолевает ворота, двигаясь в сторону величественного здания, которое явно было отремонтировано с того времени, что он был здесь последний раз. Он обводит глазами лужайку, на которой резвятся юные маги, у которых явно закончились занятия, и вдруг видит ее.
Крошечную черноволосую девочку, которая даже издали выглядит меньше всех, потому что ей определенно не больше трех лет. Но это совсем не смущает маленькую ведьму, которая громко смеется, наравне с другими участвуя в игре. На ней розовое платье с бабочками, а ее блестящие на солнце волосы заплетены в толстую косичку. Он видит ее губы, растянувшиеся в широкой улыбке, синее пятно от чернил на нежной щечке, маленький слегка вздернутый носик, который девочка забавно морщит, заливаясь смехом.
И Элайджа совершенно не готов к тому, что происходит дальше. Малышка, от которой он, сам не зная почему, не может оторвать взора, будто чувствуя это, поворачивается в его сторону и их взгляды пересекаются. Смотря на вампира, ее и без того огромные черные глаза расширяются, и она бежит прямо к нему.
Майклсон замирает, не в силах пошевелится, и девочка оказывается с ним совсем рядом, протягивая свои крошечные пальчики к его ладони.
— Папа, — шепчут маленькие губы, и весь мир исчезает, растворяясь в голубом свечении.
========== Часть 38 ==========
Ева задумчиво прищурилась, изучая картину с осенним пейзажем, которую сегодняшним утром один из местных жителей принес ей для организации выставки. Девушка свела брови, разглядывая творение, покачала головой, приходя к выводу, что этот доморощенный шедевр вряд ли вызовет восторг у посетителей, и вновь укорила себя за то, что не смогла вежливо указать на это автору картины.
За все время работы в местной галерее, которую Ева собственными руками из тесной комнатки с парой старых полотен превратила в просторный зал, наполненный произведениями известных и не очень художников, она никак не научилась говорить «нет» местным любителям искусства, которые, прознав про ее мягкий нрав, навещали девушку с завидным постоянством, с гордостью демонстрируя свои творения.
Теперь же, когда она готовилась к большой выставке, посвященной Дню основателей, желающих показать свои работы в надежде на ее одобрение, стало в разы больше. Ева прикусила губу, раздумывая о том, какое место сможет занять любительский пейзаж, среди прочих выбранных ею работ, когда услышала веселый голос Аларика Зальцмана.
— Очередной шедевр?
Девушка недовольно прищурилась, поворачиваясь к вошедшему в просторную комнату мужчине, и уже собиралась ответить на его слова едким замечанием, когда увидела, что Рик привел к ней своих дочерей, которые держали его за руки, с любопытством разглядывая висящие на стенах произведения. Картины настолько заинтересовали их, что обычно шумные сестры завороженно притихли, широко распахнув глаза. Поэтому Ева ограничилась усталой улыбкой.
— И тебе привет, Аларик. Привет, девочки!
— Привет, Ева! — ответили ей маленькие ведьмы почти хором, не отрываясь от созерцания очередного полотна.
— Да они у тебя любительницы искусства, — склонила голову девушка, переводя на Рика насмешливый взгляд, — хотя, некоторые из этих работ искусством назвать весьма проблематично… Зачем вы здесь? Что-то с Софи?
— А просто навестить тебя мы не можем? — улыбнулся Зальцман, изучая фигуру Евы, и девушка почувствовала, как румянец проступает на ее щеках от того, насколько жадным был его взгляд.
Чувства Аларика, который с первого дня ее приезда в Мистик Фоллс не скрывал своей симпатии к жене Элайджи Майклсона, не были для нее большим секретом. И она была очень благодарна Зальцману за то, что после ее возвращения из Нового Орлеана и расставания с мужем, он без лишних вопросов поддержал ее, не требуя ничего взамен. За прошедшие три года они стали друзьями, но Ева прекрасно отдавала себе отчет в том, что Рик испытывает к ней нечто большее, чем приятельская симпатия. Вот только ее сердце, хотя и смирившееся с тем, что муж не вернется, все еще не было готово к новым чувствам.
Аларик ей нравился. Он был привлекательным мужчиной, отличным отцом и наверняка стал бы хорошим мужем. Он обожал Софи, которая отвечала ему взаимностью. Он делал все, для того чтобы облегчить жизнь Евы, начиная с поиска дома, заканчивая покупкой пеленок. Он никогда не давил на нее, не пытался воспользоваться ее состоянием, чтобы заполучить в свою постель, не смотря на то, что после ее возвращения в Мистик Фоллс она была единственной девушкой, к которой он проявлял интерес. Аларик Зальцман был идеальным кандидатом в возлюбленные, за исключением одного недостатка.
Он не был Элайджей Майклсоном.
Ева честно пыталась забыть своего мужа, подавить чувства к нему, когда по прошествии времени поняла, что он к ним не вернется. И если со вторым она почти справилась к концу третьего года, запрятав боль от их разрыва далеко-далеко, не позволяя себе больше пролить ни слезинки, то с реализацией первой части плана у девушки были огромные проблемы.
Да и как можно было забыть того, кто дал жизнь самому важному человечку в ее жизни? Как можно не вспоминать его лицо, когда Софи поднимала на нее свой не по-детски серьезный взгляд, до боли знакомо щуря глаза? Когда она говорила своим звонким голоском, спрашивая, где папа?
Ева сбилась со счета, вспоминая все обещания, что давала самой себе. Забыть бросившего ее древнего вампира, который обменял их с дочерью на общество ведьмы, не поддавшись на ее мольбы вернуть чувства. Сколько раз нарушала их, проводя ночь за ночью в слезах. Но время шло. А Софи нужен был отец.
