Не ищи меня. Прими мой выбор, как я приняла твой, сделанный два года назад.

Я знаю, что не вправе требовать от тебя чего-либо, но все же, прошу — забудь меня и постарайся найти своей счастье.

— Опять читаешь это письмо? — нежные девичьи руки опустились Элайдже на плечи, и он медленно повернул голову, сжимая в руках мятый лист бумаги.

— Я лишь хотел сжечь его, — холодно проговорил он, глядя в карие глаза обнимающей его девушки, — все это в прошлом, Джиа.

— Хотелось бы в это верить… — грустно проговорила новообращенная и прижалась к мужчине сильнее, прикрыв глаза.

Элайджа стиснул зубы, смял старое письмо в кулаке и уже хотел бросить его в горящий камин, но на мгновение его рука замерла.

Это было единственное, что осталось от нее. Последняя нить, которая их связывала. Та, что он не мог разорвать уже больше полугода. Этот чертов лист бумаги, который в первые дни после ее побега он перечитывал раз за разом, пытаясь в этих скупых строках отыскать истинную причину ее поступка. День за днем он перебирал события их последнего дня, силясь понять причину ее бегства, но единственное, чего он добился, была дикая боль, разрывающая сердце на куски.

Он пытался забыть ее. Даже думал о том, чтобы отключить чувства, но их разваливающаяся семья — сходящая с ума после ухода Клауса Ребекка и замкнувшийся в себе Кол, дали ему, наконец, лекарство от несчастной любви, в котором он так нуждался. Ответственность. И Элайджа ухватился за нее, как за спасительную соломинку. Сдобренные изрядным количеством бурбона и меняющимися как яркий калейдоскоп девицами в его постели, обязательства перед семьей немного притупили его боль, но он так и не смог найти в себе силы избавиться от этого чертова письма.

Элайджа отвел взгляд от пылающего камина, его рука, сжимающая грязный лист бумаги дрожала. На пару секунд он замер, будто раздумывая, а потом быстро спрятал письмо в карман брюк. Он сделает это потом. Когда будет готов.

Замершая за его спиной Джиа лишь тихо вздохнула. Она знала, что этот момент никогда не наступит.

Элайджа поднял глаза на девушку, собираясь что-то сказать, но в этот момент в комнату влетела Ребекка, лицо которой ее светилось от радости.

— Ник вернулся!

И обманчиво мягкий голос гибрида наполнил комнату, заставляя сердце Элайджи забиться быстрее.

— Ну, здравствуй, братец, — небрежно протянул Клаус, насмешливо улыбаясь, — ты, я вижу, не скучаешь, в отсутствии своей Истинной любви. Вон отсюда! — он бросил свирепый взгляд на замершую Джию.

— Никлаус… — холодно начал Элайджа, поднимаясь на ноги. Но сидящая с ним рядом девушка, быстро вскочив, уже покинула комнату, движимая силой внушения первородного гибрида.

Клаус сделал шаг в сторону брата, когда он заговорил, его голос был едва слышен от ярости.

— А теперь, когда мы одни, потрудись объяснить мне, куда делась Белоснежка, а вместе с ней и мой племянник? И с каких это пор Майклсоны без борьбы отдают то, что им принадлежит?

Мягкие лучи солнца едва касалось кожи, и Анна, сидя на крыльце небольшого деревянного дома, любовалась рассветом, сжимая в руке глиняную кружку с целебным отваром.

Это были последние месяцы беременности, и она совсем обессилила, измученная бесконечными магическими обрядами. Но все же это были одни из самых счастливых дней в ее жизни. Они могли бы быть самыми счастливыми. Если бы… Анна отогнала эту мысль, слегка нахмурившись. Она должна быть сильной. Времени до ритуала оставалось совсем немного, и она покинет этот мир, подарив жизнь их ребенку. Анна знала, что сделала правильный выбор, но это не избавляло ее от тянущей боли, когда она вспоминала Элайджу.

— Ты уже проснулась? — звонкий голос появившейся на крыльце улыбающейся блондинки, оторвал Анну от грустных мыслей.

— Нет, я сплю здесь… — попыталась отшутиться девушка, поднимая глаза на подругу.

Вот уж о чем Анна совсем не могла подумать, сбегая семь месяцев назад из Нового Орлеана, так это о том, что Камилла О’Коннелл, которую Кол попросил о помощи, может стать ее подругой. Поначалу, внешне суровая блондинка совсем не разговаривала с ней, обходясь лишь холодными вопросами о самочувствии, но стоило им выбраться из города, Анну накрыла истерика, и Камилла уже могла сохранять ледяную маску. Она остановилась на обочине и обернулась к рыдающей девушке.

— Вернуться?

Анна лишь обреченно замотала головой.

— Тогда соберись. Ты должна быть сильной. Помни, что ты не одна.

И это, как ни странно, подействовало. Анна, судорожно вздыхая, вытерла со щек соленую влагу, и за всю оставшуюся дорогу блондинка не видела ни единой слезинке на ее бледном, но решительном лице.

Камилла О’Коннелл долго не соглашалась на то, о чем просил ее Кол, не желая иметь дело с беременной подружкой первородного вампира, на которой лежало непонятное проклятье. Но младший Майклсон несколько лет назад, едва успев стать колдуном, спас семью девушки, сделав ее своей вечной должницей. И она сдалась. Тем более, что ведьмак обещал скрыть их заклятьем и лично провести ритуал, когда придет время.

Камилла верила Колу Майклсону. А еще она видела, как он смотрел на бледную брюнетку, которую вел к ее машине. Словно она была самой большой драгоценностью на свете. И Камилла поняла, что сделает все, чтобы вернуть свой долг ведьмаку.

Очень скоро, когда она узнала Анну ближе и та рассказала ей свою историю, блондинка лишь утвердилась в своем решении, и несчастная девушка уже не вызывала антипатии. А несколько месяцев спустя, Камилла и вовсе не представляла своей жизни без этой невинной совсем молодой девушки, на долю которой выпало так много потерь.

Кол сдержал свое обещание. Он скрыл их магией, и девушки спрятались от всего мира в старом лесном домике, принадлежащем семье О’Коннелл. Время шло. Живот Анны округлился. И Камилла начала с ужасом понимать, что совсем скоро наступит время ритуала, после которого ее подруги не станет. Блондинка гнала от себя эти мысли как могла, но они то и дело всплывали в ее голове, оставляя за собой горький привкус отчаянья.

«Время еще есть» — говорила себе она и пыталась в это верить.

Но в следующий момент случилось то, что не оставило от ее хрупких надежд камня на камни. Еще мгновение назад улыбающаяся Анна издала глухой стон и упала без чувств на деревянное крыльцо. Блондинка успела подхватить ее и аккуратно опустила на широкую скамью. Ей хватило несколько секунд, чтобы понять, что это не простой обморок. Трясущимися руками Камилла потянулась за телефоном.

========== Часть 32 ==========

— А теперь, когда мы одни, потрудись объяснить мне, куда делась Белоснежка, а вместе с ней и мой племянник? И с каких это пор Майклсоны без борьбы отдают то, что им принадлежит?

Элайджа дернулся, как от удара, и поднял на брата чернеющие от ярости глаза.

— Ты не имеешь ни малейшего понятия, о чем говоришь… — процедил вампир, не сводя с Клауса напряженного взгляда, — думаешь, я сам с радостью отпустил ее?

— Именно это ты и сделал!

— Ник… — попыталась вмешаться Ребекка, наблюдая за братьями испуганными глазами.

Но гибрид лишь отмахнулся от нее, делая шаг в сторону Элайджи.

— Мария отдала за них жизнь, — глухо проговорил он, сузив начинающие желтеть глаза, — ты должен был защитить ее! Запереть, если понадобиться! Но уж точно не позволить уйти в неизвестном направлении! Или в тебе опять взыграло это маразматическое благородство?

— Она вколола мне вербену! — рявкнул Элайджа, прерывая брата.

Клаус на мгновение замер, и его глаза расширились от удивления.

— Белоснежка растет в моих глазах… Но не думаю, что один укол удерживал тебя полгода. Почему ты не отыскал ее, очнувшись?

— Она оставила письмо, — ответила вместо старшего брата Ребекка, шагнув вперед и встав между братьями.

— И что в нем? — поинтересовался Клаус, усмехаясь, — «не ищи меня, и будь счастлив»?

Элайджа пораженно замер и гибрид понял, что попал в точку.

— И эти слова тебя остановили?