Главной комнатой номера 408 была гостиная. Здесь без труда уместились стол, несколько стульев, диван и кресло. На подоконнике стояло растение с сиреневыми цветками. Похожий на лилию цветок лениво повернулся ко входу, словно заметил появление ребят. Голубые тычинки шевелились, как усы встревоженного кота.

– Мои апартаменты, – объяснял Альберт, указывая на пронумерованные двери. – Здесь Сержио обитает. Ты его видел на улице – высокий негр с лицом невинного младенца. Там интимный закуток, где умываются и не только. Тут живет Тома – помешанная на растениях девчонка. Ее ты тоже видел: она поливала клумбу у отеля. Вот и твой люкс.

Альберт распахнул дверь с римской цифрой четыре. От люкса небольшая комнатка отличалась, как орел от воробья. Письменный стол с выдвижными ящиками и въевшимися чернильными кляксами. Видавший виды стул с остатками блестящего лака. Односпальная кровать с обугленным уголком деревянной спинки. Массивный шкаф с потускневшим от времени зеркалом. Мебель занимала значительную часть помещения, оставив лишь узкие проходы для лавирования.

Бросив на кровать стопку полученной у Пренза одежды, Марк заключил:

– Такой люкс и для гнома маловат.

– Нормальная комнатенка – любую пропажу за минуту найдешь. Ты давай переодевайся. Я в гостиной подожду.

Сменив любимые джинсы и оранжевую футболку на свободные брюки и рубашку навыпуск (обувь почему-то не выдали), Марк вышел в гостиную, где Альберт подзадоривал цветок на подоконнике:

– Ну! Давай! Чего ждешь? Лови ее! – услышав шаги, Альберт обернулся. – Иди сюда. Смотри как Томкин питомец мух трескает.

Марк подошел к окну. По стеклу, недовольно жужжа, металась муха в тщетных попытках преодолеть прозрачный барьер. Цветок медленно поворачивался, будто следил за насекомым. Наконец мухе надоело биться о стекло, и она полетела к цветочному горшку. Диковинный охотник замер. Когда муха оказалась достаточно близко, цветок бросился на жертву, мгновенно сомкнув лепестки.

– Ничего себе мухоловка, – поразился Марк.

Насекомое беспомощно жужжало, билось о стенки ловушки. Вдруг внутри тюрьмы-бутона вспыхнул яркий свет, раздался треск и муха затихла.

– Как тебе наш ловец вредных козявок? – спросил Альберт.

– Прикольно. Первый раз такой цветок вижу.

– Это искрометный лилейник. Убивает жертву небесной искрой. – Альберт бросил взгляд на часы над входной дверью. – Пошли на собрание, а то точно опоздаем.

Без учеников территория около отеля опустела, только сатир Крауд подметал дорожку вокруг клумбы. Пройдя мимо здания из красного кирпича с полыхающей надписью «Кафедра огня», ребята подошли к непримечательному серому корпусу с вывеской «Кафедра общей магии». В стороне от входа статный мужчина со связанными в пучок каштановыми волосами отчитывал бесхвостую лошадь с женской головой и салатовой гривой.

– Зелла, что вы с собой сделали? Сейчас начнется собрание. Как вы собираетесь уместить свой круп на стуле?

– Академик Волах, простите, – взмолилось создание. – Я сама не ожидала, что корень ириса так подействует на эликсир трансформации. Раньше перевоплощение длилось не больше пяти минут. А сейчас прошло уже двадцать.

– Это замечательно, Зелла, – похвалил Волах. – Но зачем вы на улицу вышли? Травку захотели пощипать?

– Я спешила с вами поделиться открытием, – оправдалась создание.

– Вы со всем институтом поделились. Немедленно идите в лабораторию, – приказал Волах, – и не появляйтесь на людях, пока не примите человеческий облик.

Внутри здания раздался переливчатый звон колокольчика. Альберт, тоже с интересом наблюдавший за беседой Волаха и Зеллы, встрепенулся.

– Звонок! Давай пошевеливайся.

Внутри здания ребята перешли с быстрого шага на бег. Спринт по длинному коридору до двери с табличкой «Лекторий» Марк безнадежно проиграл, несмотря на преимущество в росте. Правда, вторую половину пути Альберт летел.

В лектории стоял приглушенный шум. За длинным столом на помосте расположились взрослые маги. Ученики разбились на группы в разных секторах просторного помещения с постепенно поднимающимися рядами скамей. Одна часть мальчиков слушала Боба с Бубом, которые, увидев вошедших, тыкали сверху пальцами на Марка. Другая окружила Киру и Фрола с забинтованной рукой. В стайке из трех девочек Марк узнал болтливую Элис. Она и сейчас тараторила, поворачивая голову то к правой, то к левой соседке.

– Вон наши, – сказал Альберт, заметив Сержио с Томой на седьмом ряду.

После формального знакомства – все и так знали имена друг друга – Марк с удовольствием присел на жесткую скамью, радуясь возможности перевести дух.

Волшебный мир Анз нравился Марку все больше и больше. Порталы перемещения, сатир-уборщик, искрометный цветок, лошадь с женской головой. Интересно, здесь есть, например, драконы или сфинксы? А зоопарки в Анз есть? Вот бы туда сходить, посмотреть на волшебных животных.

Когда в лектории появился академик Волах в сопровождении пожилого мужчины с пепельными волосами и острой бородкой, ученики притихли.

– Тот, с бородкой – академик Дроген. Он тут главный, – прошептал Альберт.

Волах сел за преподавательский стол, а Дроген подошел к краю помоста и обратился к ученикам:

– Дорогие ребята! Поздравляю вас с поступлением на курсы магических навыков. Я рад, что наш институт вносит посильный вклад в образование юных волшебников. И пусть курсы – лишь маленькая ступенька на пути к магическому мастерству, но ступенька очень важная. Впереди у вас девять месяцев занятий. Ваши успехи будут оцениваться по системе ОДН: Отлично-Достойно-Недостойно. ИПИМ – не место для детских забав, поэтому получить Н вы можете как за невыученный урок, так и за плохое поведение. Не ждите послаблений. Преподаватели не собираются тянуть за уши отстающих учеников. Помните главное правило нашего института: за три Н в течение трех месяцев – отчисление. Касается это каждого из вас.

Дроген замолчал и неторопливо осмотрел учеников. Подростки по-разному реагировали на взгляд академика: Фрол испуганно уставился в пол, лицо Сержио окаменело, Альберт беспокойно заерзал на скамье.

Марк вздрогнул, когда его глаза встретились с глазами академика Дрогена. Возникло ощущение – Дроген не просто смотрит, а заглядывает внутрь, пытаясь прочитать самые потаенные мысли. Марку было, что скрывать. В разных уголках памяти хранились дурацкие случаи из прошлого, которые не получалось забыть. Невольно вспомнился один из таких.

***

Манную кашу Марк невзлюбил с первого взгляда, точнее с первой ложки. С большим трудом он добился права не видеть в своей тарелке эту бяку дома. В детском саду повара не собирались подстраиваться под желания привередливого ребенка, и каждый вторник завтрак проходил одинаково: воспитательница с настойчивостью попугая уговаривала Марка съесть ложечку манной кашки за маму, за папу, за бабушку.

Кушать за других он отказывался наотрез. Если мама с бабушкой хотят кашу – пусть лопают сами, хоть половниками.

Вкусы папы Марк не знал, он даже представить не мог, как выглядит отец. В зависимости от настроения мамы папа был то капитаном дальнего плавания, то разведчиком, выполняющим важное задание в далекой стране, то редким козлом, то гадом трусливым. Детское воображение рисовало очень странную картину: трясущийся от страха козел в фуражке морского капитана и черных очках.

Как-то теплым летним утром на завтрак в детском саду дали ненавистную манную кашу. Вторник, есть вторник – напрасно ожидать пухлые оладушки с джемом или творожную запеканку. Тут еще Юрка – розовощекий мальчик из группы Марка – наконец-то принес проспоренный месяц назад шоколадный батончик, который сейчас переваривался в довольном желудке. В голове безусого хитреца созрел гениальный, как он считал, способ избежать приставаний докучливой воспитательницы.

Поковыряв ложкой белую размазню с запахом пригоревшего молока, Марк состроил страдальческую гримасу и схватился за живот, изображая приступ невыносимой боли. Воспитательница не поверила юному симулянту, но, на всякий случай, отправила его к медсестре.