В бар вошли серебряный венерианец, золотой марсианин и житель Земли.

Звучит как в анекдоте, да? А вот и нет. Вообще-то это была совсем не смешная ошибка, которую наша троица допустила тем пятничным вечером. От первой испытательной миссии нас отделяли лишь выходные. Нас — трех молодых кадетов, проходивших обучение в поисковой службе ЭР и отправившихся в незнакомый город в поисках относительно невинных развлечений.

Я была тем самым жителем Земли. По всем признакам женщиной. И поскольку мою кожу не изменяли для лучшей совместимости с неземными условиями, она лишь отливала охрой — наследием родителей-иранцев — и бронзовела от загара, оставленного пробирающимся под солнцезащитный крем ультрафиолетовым излучением с SPF-200.

Большинство называет сотрудников ЭР «космическими рейнджерами», но если говорить официально, мы «экзопланетные разведчики». Еще у нас есть клички. Одной пользуемся даже мы. «Импы» — это от «импульс» — показывает, как далеко от Земли мы забираемся. И до нашей эскапады в Сан-Диего я никогда не слышала, чтобы это слово использовалось как ругательство.

Ну так вот, два моих кореша и я завалились в бар. И поскольку у нас не хватило ума задать уличному разносчику вопрос поконкретней, чем «где тут ближайшая пивнушка для космачей?» — мы угодили в совсем неподходящее питейное заведение.

Плюсы: парящие в воздухе голограммы пивных кружек с шапками пены, голографические окна с неоновой подсветкой, обшарпанный деревянный пол с любопытной коллекцией пятен, фальшивый чад и вполне натуральная барная стойка из красного дерева с хромированным поручнем, отражающим разноцветные светильники и угрюмые физиономии завсегдатаев. Здесь даже запах был правильный — пива и кой-чего покрепче, перемешенный с парами этого самого «покрепче». И не слишком навязчивое амбре того, что Приам называет «космическим пердежом» — душок разваренною риса, побочный продукт употребления средства для сохранения мышц и костей «Рекнит». Необходимая пищевая добавка для тех, кто много времени работает в условиях пониженной гравитации.

Минусы: из четырех десятков или больше человек в форме ни одного офицера или кадета со знаками различия ЭР. Разносчик не солгал, но здешние пропойцы были настоящими бычарами, космодесантом, или небесными котиками, без намека на золотую или серебряную кожу. Нас тренировали отдельно от этих домоседов, и, конечно, у нас из головы вылетело, что поблизости от космопорта город ими так и кишит.

Нам следовало сразу дать задний ход, но тут Мика с треском наступил на что-то — возможно, чей-то выбитый зуб, и все головы развернулись к нам. Нельзя сказать, чтобы тут было тихо, но когда Мика Абрахам Коэн, наш медик и техник-сержант, наступает на что-нибудь, этому «чему-нибудь» уже никогда не встать. Серебряный буйвол весит на Земле где-то около четверти тонны, и то, что он раздавил, взорвалось с грохотом хлопушки.

— Прошу прощенья, — промычал он своим утробным басом. — Пожалуйста, не обращайте на нас внимания.

На нас уставилось несколько десятков налившихся кровью глаз. Я потянула товарищей за руки, отступая к двери. Затем какая-то дюжая бабенка с интендантскими нашивками зажала нос и замахала на нас рукой. Приам Галанис, наш астрогатор, юный гений и самый драчливый сучок в группе, воспринял это как приглашение ввязаться в совершенно ненужную потасовку. Он ринулся к интендантше, затормозив всего в паре дюймов от обидчицы. Когда Приам резко остановился, его золотые волосы метнулись вперед, словно собирались вступить в бой первыми. Мы с Микой переглянулись (для чего мне пришлось изрядно задрать голову) и поспешили занять позиции по обе стороны от задиры. К тому времени когда нам это удалось, интендантшу уже окружила куда более солидная свора приспешников.

«Ничем хорошим это не кончится», — подумала я и оказалась абсолютно нрава.

— У тебя проблема? — спросил Приам, добавив сипения и в без того противный голос.

Интендантша была на голову выше Приама и раза в два шире.

— И что, если так, ты, желтый имп-недоросток?

Она оглянулась на своих приятелей.

— У меня проблема со всеми самонадеянными засранцами, которые впутывают других людей в неприятности.

Ну допустим. Исследования далекого космоса, конечно, предполагают потенциальный риск для человечества, хотя до сих пор мы не принесли ничего, кроме пользы. Но враждебность этой тетки имела мало отношения к угрозе для общества. Орбитальные морячки не получали и половины нашей подготовки и оборудования. Им не светило наше ультракомпактное инерционное снаряжение — квантовые кристаллы, вшитые в форму. Как и новейшие индивидуализированные биомеханические приблуды, извините, бычары.

Как раз одна из таких фишек, предназначенная исключительно для пилотов и пилотов-стажеров, позволила мне увидеть кое-что, невидимое для завсегдатаев заведения: почти неуловимое пурпурное мерцание, окутавшее тело Приама. Это означало, что он «ушел в завязку» — врубил инерционное поле, причем новейшие биомеханические штучки позволили ему сделать это незаметно для наших бычар.

В общем, когда на лице Приама отразилось все, что он думал об этих придурках, и когда одна из горилл в форме небесных котиков — настолько здоровый мужик, что голова почти доставала до подбородка Мики, — попыталась впечатать кулак прямиком в его солнечное сплетение, треск толстенного ломающегося запястья заставил меня передернуться, но не особо удивил. Суть в том, что каждая клеточка моего марсианского сослуживца на время стала практически неподвижной. Естественно и сам Приам в таком состоянии двигаться не мог. Тогда он начал выкидывать фокусы с инерцией. Поначалу кулак — кое-кто из небесных котиков отнесся к нему без должного уважения и сильно за это поплатился. Затем к Приаму потянулось несколько рук, но при каждом прикосновении он лишь отлетал назад. Ему даже хватало жестокости смеяться над ними.

А теперь настало время для небольшой лекции. Обещаю, что управлюсь быстро. Итак, скажем, дело происходит на Луне. Объекты одинаковой массы будут падать с одной и той же скоростью, не считая минимального взаимного притяжения, ведь так? Не обязательно! После того как мы научились контролировать момент инерции, ньютоновские законы динамики стали частным случаем. Учитывая, что инерция — это сопротивление массы любым изменениям скорости и направления движения, попробуйте ограничить ее и сопротивление воздуха для одного из объектов, и окажется, что он падает намного быстрее другого.

А вот вам еще одна пикантная деталь. Высоту прыжков ограничивает не только земное притяжение. Требуется немало мускульных усилий, чтобы преодолеть инерцию тела и оторвать его от земли, не говоря уж об энергии, необходимой для самого прыжка. Но для того чтобы продолжить подъем, тоже нужна инерция или другая сила, вне зависимости от того, как мощно ты оттолкнулся. Поэтому, если прыгун вообще отключит инерцию, возможны крайне экзотические казусы.

Пока Приам развлекал народ своими летательными трюками, о которых я читала прежде, но никогда не видела вживую, два особо наблюдательных бычары заметили, что рядом стоим мы с Микой. Мику они проигнорировали, посчитав безобидным пацифистом, и сосредоточились на мне.

Венерианцы. Хотя они и крупные, но отнюдь не все слабаки, несмотря на меньшую гравитацию земной сестрицы. Конечно, в основном им приходится торчать в тесных куполах, отчего большинство стало мечтательными философами того или иного толка. Однако многие увлекаются различными искусствами, в том числе боевыми, и среди них хватает тех, кто превратил свои гигантские тела в весьма грозное оружие.

Мика был медлительным и миролюбивым увальнем — и вообще поклонником дзена, — но отнюдь не беззащитным слабаком. Он перехватил двинувшуюся на меня парочку и швырнул обратно в толпу, окружившую Приама, а затем сам углубился в эту толпу, хватая бычар за что придется и раскидывая их в стороны. Я едва не рассмеялась, услышав, как венерианец непрерывно извиняется. А заодно обратила внимание и на то, что он старается не уронить никого на ножи, стекло и не шарахнуть о край стола. При этом Мика продолжал ласково улыбаться. Однако никто из отброшенных им не стремился вернуться обратно к тому, что Приам — чьи слова почему-то всегда попадают в анналы ЭР — впоследствии назвал «локальным конфликтом».