Не знаю, кто стукнул военной полиции, но они картинно ворвались внутрь, разбрасывая шипящие газовые гранаты. Когда все вокруг начали падать, до меня дошло, что акульи морды, закрывающие их лица, — это, должно быть, противогазы. Влияние газа я не почувствовала, только стоять прямо вдруг отчего-то стало влом.

Выволочка прошла примерно так, как я и представляла, не считая того, кто делал нам втык и самого наказания. Вертикаль власти в Академии выглядит следующим образом: плебеи, кадеты, разведчики, наставники, инспектора, планировщики и, на самой вершине, комендант — доктор Лесли Гоу, известная в народе как «Шеф». Получить на орехи от самого Шефа — вот это сюрприз. Комендант была нами недовольна — и, хотя ее голос оставался спокойным, я прекрасно все поняла.

— Кадет Эмили Асгари, — тихо проговорила она в какой-то момент, обратив на меня скорбный взор, — вы меня особенно разочаровали. Вы командир группы, а потому отвечаете за поведение своих товарищей. Кроме того, только вы являетесь уроженкой этой планеты, а значит, должны уметь справляться с возникающими здесь трудностями.

Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не обернуться и не бросить злобный взгляд на Приама. И второй — на Мику. Здоровенный дурень улыбался, как будто ничего слаще этого разноса не видывал.

— И поэтому, кадеты, — продолжила Шеф, ― обычного испытательного полета у вас не будет.

Она ненадолго замолчала, и в тишине я услышала, как кто- то громко сглотнул — возможно, я сама.

— Вместо этого ваша увольнительная аннулируется и вы откомандировываетесь к экспедиции «Мир Эбретона». Там вы поможете 32-й команде разведчиков свернуть лагерь перед эвакуацией с планеты. Вам все понятно?

— Да, комендант, — вразнобой откликнулись мы.

— Если вы проявите себя с лучшей стороны, я подумаю о том, чтобы позволить вам продолжить обучение. А если нет, то в этой организации для вас больше не будет места. В шесть ноль-ноль вы должны явиться к инспектору Кларку для получения новых направлений. Свободны.

— Она аж дымилась от ярости, — заметил Приам, когда мы сиганули со скачковой площадки двадцать четвертого этажа в закрытый внутренний двор внизу. — Заметили, как у нее мизинец подергивался? Готов поспорить, ей хотелось нас придушить.

Он захихикал.

Мы все развязались за секунду до того, как врезаться в землю, и мгновенно, но мягко затормозили, чуть коснувшись бетона подошвами. Учитывая, сколько нас натаскивали, такую штуку мы могли бы проделать даже в быстрой фазе сна.

Я обожгла Приама яростным взглядом, от которого едва удерживалась последние полчаса.

— И я сама бы кое-кого с удовольствием придушила.

— Да ладно, Эм. Ты ж видела, эта буйволица начала первой. К тому же было весело.

— Не мне. И тебе остается лишь надеяться, что мы больше никогда не наткнемся на твоих новых приятелей. Кажется, ты произвел на них впечатление.

Мика хмыкнул — похожий звук издает забившийся умывальник, всасывая последние капли воды, — но ничего не сказал.

Полет на челноке прошел как обычно. В кабину набилось еще пять кадетов плюс два наставника и один надменного вида планировщик, устроившийся в единственном одинарном кресте. Некоторые пилоты оказывают пассажирам любезность и ведут обратный отсчет перед стартом, но наш водила не стал заморачиваться, и мы вознеслись в воздух, подобно пузырьку в кружке пива — того самого, что мы так и не пригубили в пятницу.

Я покосилась на других кадетов. Выглядели они чуть напряженно, но бодро. И явно дисциплинарное взыскание не было конечной точкой их маршрута. К орбитальной станции мы прибыли вовремя, возможно, с точностью до пикосекунды.

Станция пахла цитрусовой дезинфекцией, машинным маслом, потом, луком и давно не стиранной одеждой — точно так же, как и в первые два раза, когда я бывала здесь. Неприятно, но привыкнуть можно. В вирт-иллюминаторах челнока станция не казалась такой уж большой и внушительной. Но внутри она вполне соответствовала этим определениям.

Команда станционных «жрецов» — по сути расфуфыренных регулировщиков движения — ждала нас в терминале высадки. Они распределяли вновь прибывших по разным коридорам, обходясь короткими рублеными жестами и не задавая вопросов.

— Информационные импланты, — без всякой надобности пояснил Приам.

Слова его прозвучали слишком громко.

Конечно, в крайний коридор слева спровадили только нас, группу Асгари. Несколько сотен метров мы тащились по просторным туннелям с гофрированной поверхностью стен, а затем резко свернули вправо и через высокий порог шагнули в дверной проем с толстенными, как в банковском сейфе, перегородками. Внезапно усилившаяся гравитация заставила нас споткнуться. Приам испустил театральный стон, но прежде чем я успела изобразить сочувствие, ляпнул: «Воздушный шлюз». Эта информация была бы чрезвычайно полезна, если бы за время полета мы с Микой растеряли остатки мозгов.

Заметив, что в отсеке нас ожидает человек в форме наставника, я воздержалась от комментариев.

Наставник был марсианином, по крайней мере на два поколения старше Приама. Золотая кожа старика приобрела сероватый оттенок — я такого раньше не видела ни у одного из его соплеменников.

— Приветствую вас, — без малейшего энтузиазма провозгласил он, — на борту корабля Объединенных ВКС «Скайларк». Меня зовут наставник Гектор Михеалидес, и я получил от бога детальные инструкции касательно вас.

Вечная улыбка Мики стала еще шире.

— Сэр, что вы имеет в виду под «богом»?

— Придурок, — рявкнул Приам, — он говорит про Шефа.

— Именно так, — подтвердил Михеалидес, — но в будущем я предпочел бы сам отвечать на все вопросы, адресованные мне. Ясно, кадет Галанис?

— Да, сэр. Ясней ясного.

Окинув Приама взглядом, от которого водород превратился бы в ледышку, наставник переключился на меня.

— Кадет Асгари, вы пилот и командир тройки.― Это не было вопросом. — Вы отвечаете за своих товарищей.

— Да, наставник.

— А теперь слушайте внимательно все трое. Поскольку наша задача — эвакуировать с Эбретона весь персонал, мы берем с собой минимум людей плюс несколько специалистов по сворачиванию лагеря. Это означает, что на первом этапе полета у нас много свободных кают. Каждому из вас будет выделена индивидуальная каюта на уровне «дельта». И предлагаю вам вдоволь насладиться одиночеством, потому что на обратном пути такой роскоши у нас не будет. Вы должны оставаться в форме. Следовательно, каждые корабельные сутки вы будете выполнять специальные упражнения и получите соответствующий инструктаж. В течение полета вы должны оставаться в своих каютах. Кадеты Асгари и Коэн могут общаться по выделенному каналу связи вашей тройки, но наш коммуникационный биомех, кадет Галанис, будет отключен вплоть до посадки.

Приам возмущенно выпучил глаза.

— Но почему только мой?

— Мы зафиксировали ваше недавнее поведение в Сан-Диего. Но не думайте, что привилегий лишены только вы. Никто из вас не получит доступа к развлечениям, предназначенным для более достойных личностей. Однако все необходимое вам дадут. И за вами будут наблюдать. Постоянно. По прибытии к месту назначения будьте готовы к тому, чтобы трудиться тяжелее, чем когда-либо в течение вашей короткой и бессмысленной жизни. Вы обнаружите, что эта работа вполне подходит под определение «вывалив язык на плечо». Учтите, что от исследователей, тридцать лет проработавших впустую над этим проектом, вы никакой благодарности не дождетесь. Есть заключительные вопросы? До посадки вы больше не встретитесь.

— Два вопроса, сор, — отозвался Приам. — Почему тут установлена такая высокая гравитация? Я читал, что гравитация на Эбретоне лишь на три процента выше земной.

— Меня сильно удивит, кадет, если вы сумеете полностью приспособиться даже к земной гравитации, учитывая ваше происхождение. И увеличение на три процента покажется отнюдь не шуткой в свете предстоящей вам физической работы. Все задания будут тяжелыми, и каждому члену команды полезно находиться при повышенной гравитации от шести до восьми часов в сутки. Последний вопрос?