— Проверь тщательнее парней, которых мы с Антоном сегодня задержали, — сказал Марик, глядя в усталые глаза Оливера. В кабинете горела одна настольная лампа, да из окна падали разноцветные отблески на плечи Оливера, раскрашивая пиджак. Его лицо, подсвеченное снизу, обретало черты злодея из дурного фильма, и лишь по глазам Марик привычно читал бесконечный недосып и желание отдохнуть, плавно перетекающее в тревогу от мыслей, что может случиться в участке, если Оливер все же возьмет отпуск. Он все не отвечал, и Марик продолжил, наклонившись ближе: — Подумай сам. Управление домашними роботами — не шутка. Это мог сделать лишь очень умный человек, а все умники, применяющие свои таланты ради воровства, становятся крайне опасны для Пространства. Года три назад я участвовал в подобном деле, девчушка взломала пару домовых, и те перебили хребет ее подружке. Никто не посмотрел, что девочке и шестнадцати не было, сразу закрыли крепко и надолго…
— Марик, — сказал Оливер и, протянув руку, взял его за плечо. Жест мимолетный, быстрый, ладонь Оливера тут же соскользнула, но Марик еще долго чувствовал его прикосновение. — Нашли мы уже их сообщника. Студентик-второкурсник. Прикрывал их, пока они магазин обчищали, и запаниковал, когда вас увидел. Все отрицает, конечно, даже алиби пытается найти, но и дураку ясно, что маленький физик мог с роботами и не то еще сотворить. Так что успокойся, у меня все под контролем. Вытри кровь, пришли отчет и отдыхай. А мне, если позволишь, нужно еще кое-что закончить…
Марик моргнул. Как быстро и легко нашли они подозреваемого. Уже обвинили. Наверно, даже решили, какое наказание будут требовать для него. Оливер поднял глаза на Марика, вполголоса произнес:
— Ты еще что-то хотел сказать?
Да, подумал Марик. Но промолчу.
— Как тебе первый день в наших рядах? Интересно?
— Только поначалу.
Ему все еще хотелось порывисто сказать, что ему совсем не понравилось, и он больше не станет пытаться стать полицейским. Когда теряешь любимую работу, выцарапанную и выстраданную, то дыру в сердце ничем не заткнешь. А когда встречаешь еще одну причину продырявленного сердца и вместо того, чтобы спокойно с ним общаться, ругаешься и язвишь, то становится так тошно, что хоть в петлю лезь.
Поразительно, отстраненно подумал Марик, как быстро можно стать абсолютно несчастным. А он-то думал, что давно перешагнул тот рубеж, когда его было легко сбить с пути. Он отвык ощущать настолько острое неудовольствие от себя самого.
— У тебя выходной послезавтра, — заметил Оливер. — Мы можем сходить куда-нибудь.
— А ты время найдешь? — уголком губ улыбнулся Марик.
— Для тебя — разумеется. Задержусь в другой день…
— Ты постоянно задерживаешься. Не надо, Олли. Не беспокойся за меня.
Оливер пристально посмотрел на него. Не стал ни шутить, ни злословить, и даже не выдал привычного фонтана красноречия вперемешку с ругательствами. Видимо, и вправду устал.
— Доброй ночи, — сказал Оливер и деловито добавил: — Все еще жду от тебя отчет.
— Сам напиши.
— А вот это ты зря, — Оливер чуть оживился. — Пара предупреждений — и ты у меня до скончания веков будешь с бумажками возиться.
Марику показалось, что и Оливер оставил что-то недосказанным. Он склонил голову к планшету, слепо нашаривая стилус, и Марик вышел, тихо притворив дверь. Он уже толком не помнил, почему их дороги с Олли разошлись. Они были так похожи, легко говорили все, что приходило в голову, и не нужно было притворяться кем-то другим. Они принимали друг друга такими, какие есть, не требовали больше, чем могли дать, а порой малодушно отказывались от встреч, чтобы провести время наедине с собой, своими увлечениями. Возможно, разошлись они именно потому, что никогда не ощущали нехватки друг друга — нехватки острой, как недостаток воздуха. Без страданий отношения — совсем не то. Тем более что Оливеру, который выболтал все про свою жизнь, об Антоне Марик так и не рассказал.
========== 3 ==========
Дни стали рутинными. Антон и хотел бы сказать, что они быстро друг к другу притерлись, но на деле получилось, что Марик просто сцепил зубы и все слова цедил, словно ему было больно разговаривать. Что ж, по крайней мере, они не ругались. Прошли дневные смены, несколько ночных. Марик ухитрился дважды вернуть девушкам украденные сумочки. Мелкие проблемы сами слетались к нему, Антон и не помнил, чтобы раньше, патрулируя улицы, так часто встречал потерпевших. Он радовался, что есть чем заняться, а Марик кривил пухлые губы, явно считая столь малые дела недостойными его, безусловно, огромной личности. Антон искренне старался себя не накручивать, но к концу дня, дописывая отчет напротив Марика, занятого тем же, едва сдерживался, чтобы не дать ему в нос.
Он написал необходимое Инспектору количество штрафных отчетов, но тот велел продолжать раскаиваться каждый день, потому что судья не в духе из-за развода, и лучше задобрить ее всеми доступными способами. Скрипя зубами, Антон продолжил ежедневно терять по пятнадцать минут на бумагомарательство. Что еще больше раздражало, так это то, что Марик отчеты писал влет и убегал всегда первым. Выглядел он выспавшимся и бодрым в любое время суток. Антон покупал кофе и старался привыкнуть к режиму патрульного. Все же он расслабился в кресле детектива. Нормированный рабочий день, Инспектор пристает меньше, опять же, зарплата приличная… Антон подумал, что стоит перебраться обратно в жилой блок со своей квартиры. И сэкономит, и до работы будет добираться ближе. Но вспомнил череду одних и тех же лиц, мелькавших как на работе, так и на отдыхе, и решил, что лучше продолжит вставать на час раньше, чем вернется в общежитие участка.
Очередной ночью, к исходу второй недели, Антон медленно вел машину, позволяя Марику выглядывать нарушителей. Район спал. Спустя три часа тишины Антон все же предпринял попытку завязать разговор:
— Как прошло вчера?
— Что прошло? — удивился Марик, повернувшись к нему.
— Ну, Дивар тебя вызывал. Отчитал?
— За что ему меня отчитывать, дорогой? Наоборот, похвалил, — снисходительно сказал Марик. — Сказал, что доволен моей работой. И признался, что поначалу ожидал, что я все буду делать через жопу.
Антон неопределенно хмыкнул. Марик ждал ответа. Пришлось брякнуть первое, что в голову пришло:
— Раздражает он меня. Как к себе уважения требовать — так это всегда, чтит субординацию и трясется над иерархией, а как с подчиненными разговаривать — сразу поток говна…
Марик сузил глаза. Антон остановился у бордюра, приглядываясь к компании пьяных подростков, переходящих дорогу.
— Знал я одного Инспектора, так он был вежлив со всеми от уборщика до генерала, — негромко сказал Марик. — Устами его только мед пить. Приятный мужчина, все думали, и работу выполняет как следует. А он потихоньку продавал форму на черный рынок. А жилет из монокевлара, зимняя форма — все это хорошо ценится, ты ведь знаешь. И вот устраивается на работу парнишка, тоже патрульным, как мы с тобой. Только зеленый еще! И ждет, что ему выдадут форму. Мороз тогда стоял знатный, без шапки и кителя не обойтись. Ты слушаешь?
— Угу.
Марик удовлетворенно улыбнулся и продолжил тихим, змеиным голосом:
— А форма-то и закончилась на складе. Инспектор парнишке говорит: покупай на свои деньги. А сам знай гайки закручивает. Другой бы сдался, но парень был упорным. Написал жалобы во все инстанции, опросил всех в участке, выяснил, что многие форму покупали за свои деньги, даже когда она еще в наличии на складе была… И что ты думаешь?
— Что? — Антон немного заинтересовался. Подростки шмыгнули в полуподвальный клуб, окна которого светились алым.
— А ничего. Парень получил увольнение, Инспектора, правда, потом тоже выгнали. Но от органов у паренька осталось то еще впечатление. Сказал, что в госструктуры он больше ни ногой. Так и работает охранником в магазине косметики. Там ему и форму дали, и пробники кремов для жены… Что, пойдем подростков гонять? — весело спросил Марик, заметив, куда смотрит Антон.
