— С чего это я мерзкий? — спросил Марик, уставившись на него. Ветер налетал, теребил волосы. Медному ежику Антона все было нипочем, а пара длинных прядей Марика, обычно зачесанных к затылку, упали на лоб и настырно лезли в глаза.

— С того, что нехрен человека, который к тебе хорошо отнесся, сразу унижать.

— Я ничего не сказал! — возмутился Марик. — Или мне что, сочувствовать всем подряд? Поплакать над горем? Давай ключи и закончим на этом.

— Да пошел ты, — ответил Антон и сел за руль быстрее, чем Марик успел что-то сделать.

Шумно выдохнув, Марик сел на пассажирское сиденье и захлопнул дверь. Антон вставил ключ, машина заурчала. Марик поймал чересчур резвый ремень безопасности и отключил автоматику. После того, как одного его знакомого такой ремень едва не задушил, Марик предпочитал пристегиваться самостоятельно. Антон тронулся с места.

— Я должен был сесть за руль, как старший, — наконец сказал Марик, решив восстановить справедливость.

— Кто тебя назначил старшим-то? — фыркнул Антон.

— Это же очевидно, дорогуша. Я — офицер, ты… ну, кто ты там? Впрочем, неважно.

Марик уставился в окно. Ему стало от самого себя тошно. Мог бы и вправду вести себя как нормальный, навести мосты, подружиться. А он как раньше не мог подойти к Антону без того, чтобы ему не нахамить, так и сейчас ничуть не исправился.

Близость локтя Антона, иногда задевавшего лежащую на подлокотнике руку Марика, нервировала. Он попытался уговорить себя успокоиться, но кровь вскипала от того, что все возможные варианты его будущего сложились в один: тот, где он сидит рядом со своей несчастной любовью и изо всех сил ищет способ рассориться. Потому что Антон вряд ли ответит ему взаимностью. Он уже ясно обозначил свое отношение. А значит, незачем травить себя, лучше сменить напарника и надеяться, что патрульная служба скоро прекратится. Стоит поблагодарить Оливера за все, что он сделал, и уйти, потому что Марик уже начал ненавидеть эту работу…

Антон вел машину плавно, даже осторожно, словно редко садился за руль. Хотя у полиции должны быть курсы экстремального вождения. Наверняка Антон их проходил. Но он был и в юности равнодушен к любым средствам передвижения, пока другие одноклассники восторженно комментировали тачки, проезжавшие мимо автобусной остановки. Видимо, и теперь Антону нет дела до автомобилей.

Как много можно было бы обсудить. Узнать друг друга. А они только и делают, что цедят яд сквозь зубы.

— Ты когда вены вскрыл? — внезапно спросил Антон.

— Что?

Марик машинально опустил взгляд на руки. Нет, закрыты рубашкой.

— Я вчера заметил у тебя шрамы.

— И? — взвился Марик. — Я тебе все доложить должен?

Он и не замечал длинные белые росчерки, бежавшие почти прямой линией от запястий к локтям. Он с ними жил с пятнадцати лет. Лайла, его лучшая подруга, ему сообщила по большому секрету, что встречается с Антоном, и они уже переспали… Он выслушал ее с каменным лицом. Даже попытался сначала вести себя, как раньше. Лайла пыталась подружить его с Антоном, и он тоже искренне старался, но с языка слетали исключительно оскорбления, потому что быть третьим в их омерзительной первой любви он не хотел. В какой момент он решил, что больше не выдержит? Наверно, когда Лайла сказала, что все знает. Знает, что Марик любит Антона всю жизнь, знает, что именно о нем он рассказывал ей иногда ночами напролет. Но ничего сделать не может, потому что она тоже влюбилась.

Она знала — и все равно сделала ему больно. Его лучшая подруга. Его единственная подруга. Он тогда не нашел ничего лучше, кроме как прогулять школу, прислониться спиной к холодной плитке в ванной и вскрыть вены. Хорошо, что мама пришла раньше обычного и увидела его — бледного, потерявшего сознание. Он чертовски долго тянул и решался провести бритвой по коже. Если бы он совершил задуманное сразу, то его бы уже не спасли.

Смешно тогда было. Смешно и тошно. Даже жизнь оборвать свою не смог, слабак.

А теперь стало плевать. Немного стыдно из-за глупой подростковой драмы. Но в целом — плевать. Некоторые сокурсники таращились на его шрамы, но Марик почти всегда носил одежду с длинным рукавом, и постепенно любопытные взгляды прекратились. Но вот так, в лоб, его никто не спрашивал, когда он вскрыл вены. Всем хватало такта промолчать.

Даже Оливер, хоть и рассматривал его руки внимательно, словно врач, ничего не спросил. А ему бы Марик, может, ответил.

— Стой, — сказал Марик.

— Выпрыгнуть под колеса хочешь?

— Остановись, я сказал. Справа, на два часа. Магазин техники.

— Ну.

— Он в десять откроется. А ребята не похожи на работников, пришедших пораньше.

Марик сосредоточился на стеклянных дверях магазина, за которыми сновали три черные тени. Вот так повезло, подумал он. В первый же день — происшествие… а главное, как он углядел? Ведь плавал в своих мыслях… Довольно улыбнувшись, Марик выскочил из машины.

*

Антон уставился ему вслед, выругался, свернул в крайний ряд и припарковался. Пока он это делал, Марик уже оказался у магазина, выхватил пистолет и толкнул дверь. Надо с ним как-нибудь поделиться главным секретом полиции: патрульных и детективов всегда по двое, а оперативников и вовсе четверо, чтобы они постоянно были вместе, а не разделялись… Антон не стал доставать пистолет. Помнил, за что его понизили, и не хотел лишний раз подвергать себя риску.

Марик не справился с дверью, пнул ее и выстрелил в замок прежде, чем Антон успел хоть что-то сказать. Ребята, орудовавшие внутри магазина (трое, щуплые, в черных масках, складывают в тележку плазмы и мелочи), обернулись на грохот.

— Полиция! — выкрикнул Марик, ничуть не запыхавшись. — Руки…

Договорить он не смог: слева налетело что-то стремительное, округлое, блестящее, ударило по голове так сильно, что Марик пошатнулся. Антон машинально схватил его за плечо. Грабители, переглянувшись, рванули наутек.

Антон бросился за ними. Догадался уже, что заходили они с черного входа, и незачем было пугать их… Марик завопил, что-то засвистело. Антон не стал оглядываться. Он догнал последнего, долговязого, собравшего все углы, вцепился в его черную толстовку меж лопаток и дернул на себя. Получилось неплохо, парень приземлился на пятую точку. Антон не стал тратить время на срыв маски и рассматривание лица, быстро накинул на руки парню наручники и пристегнул их к дверце холодильника. И где возится Марик, самый худший напарник в мире… Антон обернулся и разинул рот.

В главном зале магазина, в широком проеме между крупной техникой Марик с переменным успехом отбивался от домовых роботов. Те летали, ползали, жужжали, и каждый норовил Марика ткнуть побольнее. Антон прицелился в одного из них, недоумевая, почему Марик все еще не перестрелял их… Пуля угодила в одного из летающих домовых. Тот вспыхнул под вой Марика, рассыпался на рыжие всполохи огня, повалил черный дым.

— Дерьмо! — истерично взвизгнул пойманный парень.

Интересная картина, подумал Антон. Взрывающийся робот… вместо того, чтобы просто отключиться от нарушения корпуса. Если бы все домовые взрывались, то ни одной целой квартиры не осталось бы. Марик, зарычав, голой рукой схватил одного из роботов, ударил им второго, подобравшегося на опасно близкое расстояние, и резво побежал вглубь магазина. Роботы ломанулись за ним, точно пчелиный рой.

Черт, он же не убежит, а эти роботы, хреновы взбесившиеся роботы… Додумать Антон не успел. Побежал наперерез Марику, притормозил на долю секунды, пропуская его вперед, и перекрыл проход грудью. Роботы не отреагировали на препятствие, а учитывая их сбитые настройки, раз они кидались на человека, то они и не собирались его огибать. Пара чувствительных ударов пришлась между ребер, еще одного Антон подстрелил, какая-то дрянь съездила по морде, но почти всех он задержал. Последние три домовых шустро поползли по потолку. Антон выстрелил, еще раз, еще, повернул голову — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Марик одной рукой тычет в консоль, а второй отмахивается от домового. Те, что двигались сверху, побежали к нему, выпустив тонкие коленчатые ножки. Марик отбросил робота, которого все-таки поймал, и с торжествующим видом ткнул в консоль в последний раз. Домовые рухнули на пол. Мерный гул, сопровождавший работу магазина, стих.