Марик ухмыльнулся:

— Обидно, дорогой, я в это слово все тепло свое вкладывал. Впрочем, — холодно добавил он, — можешь расслабиться, мне ты совершенно неинтересен. Полагаю, это наша последняя встреча. Уступлю тебе зал, радость моя.

Марик, сжимая в онемевшем от напряжения и гнева кулаке майку, прошествовал мимо Антона. На лице ни один мускул не дрогнул, уши не запылали, но в горле стало горько. Он поступил в своих лучших традициях, точно так же, как делал в школе: назубоскалился и сбежал. В итоге, он один виноват в том, что его никто не любил и вряд ли когда полюбит…

— Стой.

Марик обернулся, инстинктивно ожидая, что ему прилетит меж глаз. Но Антон стоял неподвижно, пристально изучал его и явно что-то старательно обдумывал.

— Первое, — наконец сказал Антон. — Ужимки оставь при себе, Инспектор таких, как ты, не любит.

Марик бы поспорил с тем, что любит Инспектор Оливер Дивар, но промолчал. Антон тем временем сверлил его взглядом и мерно продолжал:

— Второе. Я тоже ужимки не люблю. И тебя недолюбливаю, чего уж тут таить. Поэтому постарайся не выделываться. Не способен имя произнести — обращайся «лейтенант».

— С чего ты взял, что я к тебе обращаться буду, дорогуша?

Антон дернул уголком губы, и Марик приготовился выставить блок, если Антон ринется на него с кулаками. Но тот смог сохранить спокойствие, выдохнул и ласковым тоном произнес:

— Дорогушу назначили тебе в напарники, мудак.

Марик опешил, и на этот раз лицо не удержал. Антон, довольный собой, ухмыльнулся и пошел в дальнюю часть зала.

Ужасно хотелось посмотреть, как он будет тягать железо. Но Марик запретил себе и дальше дразнить этого медведя, даже если поначалу он кажется дисциплинированным.

Многое надо было уложить в голове. Решить, как себя вести. К тому, что Антон будет рядом с ним половину каждого дня, Марик оказался в высшей степени не готов.

========== 2 ==========

Посвящение в должность патрульного Оливер даже не попытался обставить торжественно. Марик подошел к его кабинету в восемь утра, обнаружил у двери Антона и задумался, стоит ли здороваться. Антон искоса глянул на него, буркнул что-то среднее между «привет» и «свали к черту» и уставился себе под ноги. На нем была свежая черная форма с серыми шевронами и таким же серым жилетом из монокевлара. Марик решил, что ему самому форма идет больше, чем Антону, хотя после изящной одежды служащих Альянса он отчасти ощущал себя клоуном. Патрульные были едва заметны на фоне асфальта, своих черных автомобилей и силикатного крошева стен. Марик проходил мимо них, лишь запоздало вспоминая, что его осмотрели с головы до ног, но ни разу не запомнил ни единого лица. Теперь он тоже стал невидимкой. Он подавил тяжелый вздох.

Еще пару дней назад, когда в голове до конца не сложился крах карьеры, ему было гораздо легче. Все казалось дурным сном. А если и было реальностью, то более-менее терпимой. Вчерашним вечером жизнь исподтишка дала ему пинок и приложила мордой об асфальт. По крайней мере, ощущения были именно такие: голова дурная, болят глаза и нос. Нос, наверно, от пыли. Нужно было запустить робота-домового, пока он будет на смене…

Оливера он услышал по характерной походке — неровной, стремительной, а затем по голосу. Он бодро приветствовал всех встречных, походя раздавал указания и даже ухитрился посоветовать кому-то разгрести ту жопу, которую этот кто-то нагреб. Марик улыбнулся себе под нос. Язык у Оливера — как помело, но порой, когда сорные слова становятся неуместными, Оливер ухитряется изъясняться словно на приеме у Министра.

— Чего лыбишься? — вдруг угрюмо спросил Антон. — Скоро он и про твою задницу чего-нибудь говорить будет.

Марик посмотрел на него.

— Твою он уже упоминал?

— Вчера в последний раз.

— Ну, такую попку, как у тебя, грех не заметить, дорогуша, — весело ответил Марик. Настроение поползло вверх. Если он не найдет общий язык с Антоном, то хотя бы вдоволь поиздевается.

Антон посмотрел на него с нескрываемой злобой, но ничего сказать не успел: между ними вклинился Оливер и, отпирая свой кабинет, заявил:

— Пунктуальность! Больше всего ценю в себе и других пунктуальность.

Свое десятиминутное опоздание он не заметил.

— Отпираете дверь ключом, Инспектор? — удивился Марик. — Разве это безопасно?

— Мне нечего прятать, Марий. Разве в Альянсе хранят что-то важное в кабинетах? — Оливер обернулся к нему, сверкая улыбкой. Игру он охотно принял. — Я полагал, все лежит в сейфах. К слову, это ничего, что я обращаюсь по имени? Называть своего патрульного офицером мне бы не хотелось, тем более что из Альянса вас под зад выпнули.

Антон едва слышно хмыкнул. Шутливый тон Оливера Марика не задевал ни капли, на его подначки злиться было невозможно; а вот презрение Антона ножом резало. Марик проглотил обиду и вошел в кабинет Оливера следом за ним.

Оливер, должно быть, что-то заметил, потому что напустил на себя серьезный вид, встал за столом ровно посередине окна, заложил руки за спину и отчеканил:

— Господин Павор, принимаю вас в должность патрульного, с правами и обязанностями вы ознакомлены, ваша личная информация занесена в базу. Оружие вы получите в хранилище на минус первом. Руку, пожалуйста.

Марик протянул ладонь. Оливер ловко налепил ему на запястье тонкий браслет и сжал его руку в своей.

— Удачи.

— Спасибо, — кивнул Марик.

Оливер, поскучнев, спросил:

— Вы уже познакомились?

— Еще вчера, Инспектор, — сказал Антон.

— Прекрасно, — заявил Оливер. — Хватит прохлаждаться, ключи от машины в зубы — и батрачить, вечером — отчет от вас обоих на моем столе. Марик, сдашь дополнительно лист ознакомления, Антон, заполнишь штрафной табель и подробно распишешь, как ты раскаиваешься во всем плохом, что совершил в жизни. Свободны. А! Присмотритесь, не бегает ли там по улицам щенок черный. Еще на прошлой неделе у кинологов сбежал. Странно, что до сих пор никого не сожрал…

Оливер отвернулся от них быстро, но Марик успел заметить его легкую улыбку. У него потеплело на сердце. Какие бы невзгоды на него ни сыпались, у него все еще был друг, прикрывающий его.

Закрыв дверь в кабинет Оливера, Антон поинтересовался:

— Когда ты для него успел Мариком стать, а не «Павор-как-там-тебя-раб»?

— Понятия не имею, — пожал плечами Марик, — видимо, я ему чем-то понравился.

Антон недоверчиво хмыкнул.

Они молча спустились в хранилище. Антон явно с нарочитым дружелюбием расшаркался с хранителем оружия и ключей от машин, получил от него белозубую улыбку и пожелания хорошо провести день в новой старой должности.

Марик терпеливо ждал, хотя чувствовал, что сегодняшнее опоздание, которое зафиксирует машина, им придется отрабатывать в двойном размере. Наконец он получил пневматическое оружие, Антон схватил ключи, а хранитель вдруг сказал:

— Меня зовут Давид. Я слышал о вас, Марий.

Марик с подозрением посмотрел на него.

— Полагаю, вы слышали только самое лучшее.

Давид кивнул. В нем не было и тени насмешки, что Марика несколько озадачило. Он полагал, что стал посмешищем после позорного изгнания с работы, и приготовился бороться. А этот черный гигант смотрит по-доброму. Даже жуть берет. Марик, окончательно утонув в неловкости, резковато сказал, что они опаздывают. По пути к машине он все же спросил у Антона:

— Откуда он обо мне знает? Он всегда такой странный?

— Нормальный он, — неприязненно сказал Антон. — Давид — кладезь бесполезной информации, вроде этих сведений о тебе. Ему обычно делать нечего, вот он и читает все, что под руку попадется.

— Работа мечты, — фыркнул Марик. — Давай ключи.

— Ага, разбежался. У него травма, он не может ни на улице работать, ни отчеты подшивать — голова начинает сразу болеть.

— Зубы мне не заговаривай, дорогуша, я за рулем.

Антон остановился у капота черной юркой машинки.

— Слушай, ты можешь быть нормальным, а не мерзким?