Наконец часы показали десять. Антон наверняка занят чем-то важным, или, наоборот, бессмысленным, но самое главное — просто не столкнуться с ним. Марик сунул в карман толстовки ключ от квартиры Антон, в другой карман — смарт, спросил себя: действительно собираюсь это сделать? Точно не рою себе могилу? Тут же вспомнил, как демон укусил Антона за бок так, что вполне мог порвать печень, и сказал: я делаю то, что должен, и я прав.
Он направился в участок. После сцены в переговорной он ни разу не заговорил с Оливером, и тот не выходил на связь. Но на его счет Марик почти не волновался, к счастью, Оливер дал понять, что он во много раз лучший друг, нежели сам Марик, и не бросит в ответственный момент. Опять же пропуск работал, а значит, Оливер до сих пор не уволил ни его, ни Антона… Разве выбор настолько сложен? Марик поднялся на лифте, огляделся по сторонам. Поймал одного из коллег, странного парня с выбритыми стрелками на висках, и спросил:
— Антон где?
Парень неприязненно посмотрел на него.
— Понятия не имею. — И тут же добавил: — В седьмом кабинете. Позвать?
— Ни в коем случае, — пробормотал Марик и устремился к покоям Оливера.
Он толкнул дверь, но та не поддалась. Заперто! Впервые за все время заперто. Как, должно быть, Оливер от них всех устал, раз закрылся. А что, если его уже и на месте нет? Вдруг он добровольно ушел с работы? Марик постучал. Замок пискнул. Нет, не ушел… Куда он уйдет? Пространство скорее рухнет, чем Оливер покинет свою должность. Марик влетел к нему в кабинет, остановился у стола и выпалил:
— Мне нужно снотворное для собак. И машина.
— А больше тебе ничего не нужно? — изогнул Оливер бровь. — Ты с ума сошел? Опять преследуешь каких-то врагов отечества?
Марик выдохнул, сел напротив Оливера и заговорил:
— У твоих кинологов наверняка есть какое-нибудь убийственное средство. Мне надо самое сильное. Олли, это важно.
Подперев щеку кулаком, Оливер тоскливо сказал:
— Как хорошо было, когда ты у меня не работал. Поскорей бы ты обратно в Альянс свалил, радость моя, достал ты меня — во как, — он провел ладонью у горла, скрестил руки на столе и подался ближе. — Выкладывай, что задумал.
— Не могу.
— Ну, на нет, как говорится…
— Олли! — рявкнул Марик. — Выпиши мне ордер на выдачу этого пистолета, или дробовика, я даже не представляю, чем вы бешеных собак усыпляете… И машину дай. Уволь сегодняшним числом, я больше не буду работать.
— Без проблем, — радостно ответил Оливер, — только сначала я тебя к психологу отправлю, хочу в своих руках подержать справку, что ты когда-то со здравым смыслом был знаком! — И тут же, без перехода, он тихо и серьезно сказал: — Что с тобой происходит? Марий, посмотри мне в глаза, хватит вертеться. Допустим, ты влюбился, Антошка — видный парень, но разве от этого сходят с ума? От тебя же за версту веет нервным срывом. Я не лезу в твои дела, — торопливо добавил он, стоило Марику нахмуриться, — и не собираюсь наставлять на путь истинный, я просто хочу понять. У тебя все в порядке?
— Я не влюбился, — медленно сказал Марик, тоже понизив голос. — Я… Олли, помнишь, я тебе про отца рассказывал?
Оливер кивнул, и Марик вспомнил тот вечер, когда он вернулся с похорон отца, и его пробило на откровенность, и он, сидя с Оливером на кухне, выложил все о своей семье, о никудышном папке, который и умер-то по-дурацки, а жил и того хуже… Марик набрал воздуха в грудь и признался:
— Я такой же, как он. Я с Антоном в одном классе учился, и с тех пор…
— Нет, — распахнул глаза Оливер. — Не говори только, что он твоя пожизненная любовь и тяжкая ноша.
— Именно так, — кивнул Марик.
Оливер закрыл лицо ладонью и покачал головой.
— Чокнутый ты, — сказал он, придвигая к себе планшет. — И знать не хочу, где ты собак собрался отстреливать и собак ли вообще, даже не прошу рассказать, не хочу быть соучастником… Все, отныне ты — больше не моя ответственность. Вечером жду тебя в гости, если не придешь, решу, что ты умер и подниму всю полицию на уши. Подойди к Давиду, он тебе пистолет выдаст.
— А машину? — напомнил Марик.
Он весь горел. Жар полз от макушки по лицу, к шее, и постепенно стало казаться, что его объял огонь. Зачем, зачем он признался… Стыдно ведь. Стыдно любить одного человека всю жизнь и признаваться в этом бывшему любовнику.
— Служебную не дам, — сказал Оливер. — Ну чего ты смотришь жалобно? Один экар ты мне уже раскокал. Все, хватит. Мою личную возьми, я твои ручки в водительский доступ еще три года назад добавил…
— Спасибо, — искренне сказал Марик. — Спасибо, Олли.
Оливер устало посмотрел на него.
— Иди уже. Мне видеть тебя который день не хочется.
— Я тоже тебя люблю, — весело ответил Марик.
Радость, на мгновение вспыхнувшая, погасла, стоило ему сесть в экар Оливера. Пистолет, заряженный снотворным, он положил на сиденье рядом с собой. Все еще есть шанс отказаться от идеи. Пожалуй, теперь она кажется безумной. И он более чем представляет себе исход. А ему ведь дали шанс после Альянса, он мог сделать все правильно, вел бы себя прилично и стал сначала замом Оливера, а потом и получил под свое руководство какой-нибудь участок — раз уж Альянс не списал его со счетов сразу же, как только его биографию вычистили. Будь в том повинна Кара Войнич или кто-либо еще… Марик моргнул, завел мотор и решил: отступать не будет. Он ненавидит отступать.
Экар донес его до высотки Антона за какие-то пять минут, отрезав пути к отступлению. Марик взял пистолет, сунул его под толстовку, вытащил ключ и пошел. Как жаль, что все происходит так быстро. Вот если бы он, как в давние времена, трясся в дряхлом автобусе час, потом шел пешком от остановки еще пятнадцать минут, он бы поразмыслил как следует. Попросту ничего бы не оставалось, кроме как думать, а сейчас, когда есть возможность действовать молниеносно, сил нет тратить лишние секунды на размышления. Он поднялся на лифте, одной рукой открыл дверь в квартиру Антона, другой сжал пистолет и сразу же выстрелил.
Дротик застал демона в прыжке. Марик машинально закрыл дверь, и собака грузно ударилась о нее. Выждав, Марик отворил дверь обратно. Демон лежал черной горой мышц и шерсти на полу, подергивая лапами, а красные глаза были открыты. Марик убрал пистолет. Доза не была смертельной, он внимательно прочитал в Сети все, что писали ученые о демонах. Убивать собаку он не собирался. Но подействует ли на нее снотворное? Что, если ей надо больше?.. Марик присел на корточки, коснулся холки демона. Тот, затихая, перевел взгляд на Марика, неожиданно осмысленный и спокойный взгляд.
— Я увезу тебя, — негромко сказал Марик. — Потому что ты опасен. Извини, но ты таким родился. Ничего не поделаешь…
Он прикрепил фиксповодок и потянул демона прочь из квартиры. Болью пронзило сразу все: грудь, лопатку, плечи. Тяжело дыша, Марик поволок демона к лифту, кое-как затолкал его внутрь. Бока собаки мерно вздымались. Гребанная машина для убийств, сколько в ней веса? Сто? Сто пятьдесят? Сдохнуть можно, пока тащишь его за собой…
Выходя из дома, Марик привлек внимание прохожих. Те останавливались, рассматривая его. Марик отпустил поводок, вытер пот со лба и щелкнул по браслету. Продемонстрировав всем голубую голограмму сотрудника полиции, он рявкнул:
— Расходимся, не на что смотреть.
Люди, продолжая таращиться, задвигались. Подтащив демона к экару, Марик осознал, что вряд ли сможет поднять его и бросить в багажник. Да что там, он и на заднее сидение его не затащит. Кольнула паника. Впрочем, еще не поздно подождать, пока псина очнется, и сделать вид, что он просто выгуливает домашнего питомца, и Антон обрадуется, когда увидит эту пасторальную картину — Марик с милой улыбкой на лице и собака с капающими слюнями… Марик все же открыл багажник, спустил с него порожек и, переведя дух, принялся за дело.
Когда ему удалось запихнуть демона в машину, кружилась голова и внутри словно все разорвалось. Он оперся одной рукой о крышу экара и прикрыл глаза. Потрогал себя за грудь. Нет, все сухо, крови нет, репликант и врачи все же хорошо знали свое дело. Он, скорее всего, не умрет. Просто мышцы потянул. Ничего, его старания вознаградятся… возможно.
