— Мне вроде как обидно, — с удивлением сказал Антон. — Ты мне не врал, просто недоговаривал, а я все равно чувствую себя обманутым. И ты бы хоть раз…

— Хоть раз что?

— Помнишь, что ты в больнице мне говорил?

Антон сел на стол рядом с Мариком.

— Помню.

— А почему ты ни разу не попытался мне признаться, что чувствуешь? — нерешительно спросил Антон. — Ни в школе… ни после. Хоть бы анонимную записку послал, раз дошел до того, что вены резал.

— Не приходило в голову.

Марик солгал. Он постоянно хотел сказать, что влюблен, искал повод остаться наедине, а перед тем, как уйти из школы в спецтех, почти решился огорошить Антона этим признанием, но в последний момент испугался. Да и что бы он получил в ответ? Тычок в зубы в лучшем случае. В школе его ненавидели, ему не на что было рассчитывать. И уж если сейчас Антон отталкивает его любовь, как объятия чумного, то что говорить о прошлом?

— Тебе постельный режим прописан, — неловко сказал Антон. — Слезай со стола… Я отвез твою маму до дома, хотя она протестовала. Ты ее сильно расстроил.

— Нечего было ее привозить, — раздраженно ответил Марик. Он остановился у двери кабинета вместе с Антоном. — А ты куда?

— Я тобой, — смутился Антон. — Впрочем, я могу и не…

— Нет, пошли. Извини.

Антон едва заметно усмехнулся.

В комнате слова перестали быть нужными. Силы покинули Марика, словно вся энергия разом ушла из тела, и подкосились колени. Антон, поймав его, взял на руки, несмотря на все протесты, и понес к кровати. И — поцелуи, долгожданные, нежные, такие же, как и раньше. Марик потерялся в них. Не позволяя Антону отстраниться, безмолвно говорил: прекрати думать, что я больной и меня надо беречь, если что меня и вылечит, то лишь ты. И Антон, похоже, услышал. Одежда оказалась на полу, Марик раздвинул ноги, и от осторожности Антона его унесло не меньше, чем если бы он заломил руки и жестко выебал, заткнув рукой рот.

Марик в изнеможении растекся по постели, Антон, глубоко дыша, рухнул рядом. Скользнув ладонью по его влажной от пота груди, Марик ощутил себя цельным и счастливым. Но это чувство исчезло, стоило Антону заговорить:

— Я не хочу быть причиной того, что ты себя калечишь. Не хочу быть виновным. — Он повернулся на бок, оперся на локоть и дотронулся до шрама на руке Марика: — Не хочу, чтобы это из-за меня… или это, — он коснулся его груди. — Ты понимаешь?

— Но…

Ты не причина? Не твоя вина? Марик не смог подобрать слов. Как объяснить, что все это ради Антона, но он не имеет никакого отношения к боли и страданиям? Как сказать, что он не провинился, хотя в мыслях Марика был он и лишь он один? Марик так и не закончил фразу.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Не думай об этом, хорошо? Просто… просто не думай.

Он обнял Антона и натянул на плечи одеяло. Закрыл глаза.

День был замечательным — ведь они провели его вдвоем. Вместе обедали и ужинали. Пока Марик, не до конца оправившийся, заснул, Антон сидел рядом и читал книгу. Потом Марик принял душ, готовясь ко сну, и вынул из шкафа чистые полотенца, а спать предложил Антону голым.

— Мне бы домой, Лучика покормить, — виновато сказал Антон, и у Марика опустились руки. Полотенца полетели на пол.

— А я? — тихо спросил он. — Я думал, что близкие нужны, чтобы было, кому заботиться о тебе, пока ты ослаб. Разве ты мне не так говорил?

Антон натягивал носки, и уши его становились красными.

— Пожалуйста, — глухо попросил он. — Не дави на меня. Я туда и обратно, хорошо? Ты и не заметишь, как я вернусь.

Марик сник. Вдруг вспомнил, что ему мерещилось в больнице: долгий и глупый сон о том, что его счастью мешает собака Антона, а вот стоит от нее избавиться… Он забрался под одеяло и лег лицом к стене.

— Ладно. Иди. Не возвращайся, тебе все равно завтра на работу. Ибо, пока заявление не подписано, у Оливера всегда для тебя дела найдутся… Дверь за собой захлопни.

Антон тронул его за плечо.

— Ты ужасная истеричка. Марик, посмотри. Марик…

Определенным даром убеждения Антон все же обладал. Марик перекатился на спину. Перед его носом качался на брелоке ключ, плоская карточка с чипом.

— Тебе же все равно заняться будет нечем, — нарочито жизнерадостно сказал Антон. — Заходи. Если приберешься или еду свою диетическую приготовишь, я против не буду.

Марик схватил ключ и рывком сел.

— Дорогой, я хотя бы истеричка, а ты просто полоумный, — ласково сказал Марик. — Меня твоя псина убьет, как только я дверь открою.

— Он стал спокойнее, — упрямо сказал Антон. — И тебе лишь бы придраться.

Он ушел. Марик положил ключ от его квартиры на тумбочку и какое-то время лежал, глядя на серый прямоугольник. Потом закрыл глаза. Пока Антон был рядом, ни о чем не хотелось думать, а теперь нахлынуло. Первый вопрос — что решит Оливер. Но на его счет Марик почти не сомневался. Оливер поступает по совести, когда дело касается людей, и в этот раз он тоже себе не изменит. Придумает, как оставить Антона на работе. Взяв смарт, Марик быстро набрал и отправил сообщение. Одно дело сделано. В любом случае, он уже не уверен, что хочет оставаться в полиции, а значит, ему и брать на себя всю ответственность. Ему наверняка дадут поблажку благодаря полученному ранению.

Второй вопрос — что происходит в его личной жизни. Он уже почти отказался от Антона, почти смирился, что его бросят безжалостно раз и навсегда, но, похоже, он ошибся. Ключ — тому доказательство. А значит… значит, больше нет ничего невозможного. Запретного — тем более. По крайней мере, между ними больше нет недомолвок. Можно смело пускать Антона во все сферы своей жизни, тем более что общая работа их скоро перестанет связывать. Раз Антон хотел познакомиться с его друзьями, то пожалуйста. Оливер давно еще звал выпить. Выпьют втроем. Осталось самое сложное: решить проблему с засыпанием в одиночку. Пока Антон носится со своим демоном, это невозможно.

Впрочем, что здесь думать? Получить хотелось все и сразу. Одна мамина подруга страдала страшной аллергией, и ее муж отдал свою любимую кошку знакомым, хотя животина жила с ним с детских лет. И ничего. Не переломился. Любовь к человеку была сильнее. Так почему Антон так поступить не может? Ах да, верно — у него же не просто животное, а демон, машина для убийства. Таких в добрые руки не пристраивают, даже питомник не всякий возьмет на попечение. Марик все смотрел на ключ, и понимание, что делать дальше, постепенно выкристаллизовывалось.

========== 9 ==========

Не уволили, подумал Антон утром, когда двери в ответ на прикладывание пропуска распахнулись. Пока что доступ не аннулирован… А ведь он действительно будет скучать по участку. Он себя никем, кроме полицейского, не видел. Но он-то найдет работу, а куда пойдет Марик, если у него вместо личных сведений — пустота, словно такого человека и не существовало? Ясно, что в полицию его взяли по согласованию с Альянсом, но повторно хлопотать за его судьбу никто не станет. И где кончит Марик? Антон даже не представлял. Знал только, что, стоит Марику оказаться на социальном дне, так у него сразу начнется истерика, а следом за ней он и руки может на себя наложить. Он умеет…

До сих пор в голове не укладывалось, что Марик вены порезал из-за него. И ни слова, ни намека не было… А может, были? Были, просто Антон был слишком зациклен на себе, чтобы хоть что-то заметить. Он не прекращал себя об этом спрашивать ни на минуту. Пытался вспомнить все, что было в школе, и не мог, в памяти остались лишь первая учительница, Лайла и выпускной. Все остальное словно не с ним происходило, будто он об этом где-то читал.

Он зашел к Инспектору, спросил, что ему делать, получил задание помочь с оформлением улик другим детективам. Хотел поинтересоваться, в каких отношениях Инспектор с Мариком сейчас, но благоразумно передумал. Все равно в ответ не получит ничего, кроме бешеных криков.

А что, они друг другу подходят, оба чуть что — сразу визжат. Разве что Инспектор скорее оппонента заклюет, а Марик бросится себе повреждения наносить.