Антон стоял за полупрозрачной белой занавеской, и очертания его тела, чуть склоненного, с протянутыми ковшиком руками, вспороли Марика нежностью, как гарпуном. Он молча отдернул занавеску, наткнулся на удивленный, самую малость удивленный взгляд Антона, положил руку на кран, отключая воду, и опустился перед ним на колени. Вода убегала в микроскопические стоки, пол стремительно высыхал, и пропадали все звуки. Марик положил ладони на бедра Антона, приблизил лицо к его паху. От дыхания, коснувшегося кожи, Антон едва заметно дрогнул и опустил руку ему на затылок. Его член, все еще не расслабившийся, дернулся, и Марик взял его в рот без всяких облизываний и прочих предисловий, когда есть нужда подразнить партнера или продемонстрировать ему свою раскованность. Нет, ему этого не надо. Он взял его полностью, проводя языком, и медленно выпустил. Поднял на Антона глаза.

Тот смотрел, приоткрыв рот. Надавил на затылок, притягивая к паху, но, наверно, машинально, а не потому, что уже чувствовал себя в праве просить и принуждать.

Тебе можно все, подумал Марик. Все, что угодно.

И больше не отвлекался. Член тяжелел во рту, и уже целиком не влезал, хотя Марик старался взять до самого горла, давя приступы кашля. Слюна текла из уголков рта, с нижней губы, и скользить губами по стволу было легко. Антон, привалившись к стене, пытался удержать бедра в одном положении, но так и толкался навстречу, чтобы вбиться глубже. Он был большой, Марик еще в прошлый раз приятно удивился… в своих фантазиях он только гадал о размере, и неизменно представлял его себе приличным, и действительность его ничуть не разочаровала. Он стиснул ягодицу Антона, второй рукой — взял яйца, и Антон наконец-то замычал, давя стон. Нет, дорогой, я хочу, чтобы ты стонал, чтобы кричал, даже если привык быть во время секса паинькой… Марик обхватил его член ладонью, выпустив изо рта, чтобы дать челюсти отдохнуть. Провез влажным стволом по щеке, зажав его между ладонью и своим лицом, и Антон стиснул его волосы в кулак, уже не стесняясь. Марик прижался к его коротко бритому лобку. Здесь тоже рыжий. Даже рыжее, чем на голове. Ощутил мелкую дрожь мышц его ног. Почувствовал себя счастливым. Услышал шепот:

— Марик… Марик…

И обхватил губами его головку, кольцом пальцев — у основания члена. Насадился ртом и одновременно повел рукой вверх, чтобы встретиться с ней посередине ствола. Антон сжимал и разжимал кулак на его волосах. Ноги его уже почти не держали, Марик чувствовал, видел, как сгибаются его колени, а свободной рукой он шарит в поисках опоры. Вцепился наконец в край раковины. Уронит еще, силы-то немерено… Марик быстро скользнул губами вниз, к лобку, втягивая щеки, проводя руками по внутренней стороне бедер Антона, по мокрым волоскам, прилипшим к телу. Он весь отдался ему, только ему — чтобы он понял, как сильно Марик хочет доказать свою любовь, показать — все для тебя, всегда только для тебя… И Антон, в последний миг попытавшись отвести его голову в сторону, кончил ему на губы. Марик прикрыл глаза, медленно провел ладонью по его члену, собирая последние капли спермы. Так же медленно поднял на Антона взгляд и провел языком по губам.

Грудь Антона часто вздымалась. Он, схватив Марика за плечи, вздернул его на ноги, впился поцелуем, и язык его яростно слизывал терпкие капли. Антон обнял его поперек спины, прижал так близко и крепко, что не получалось даже обнять в ответ. Попытавшись двинуться, Марик проехался своим, до боли вставшим членом, по его животу, и тут же оказался у другой стены, уже привычно врезавшись в нее лопатками.

— Стой… стой, — взмолился Марик, уперев ладонь в грудь Антону. — Хоть пот смою…

Антон схватил его за шею, увлекая в поцелуй, и взял его член в руку.

Когда Марик непозволительно быстро кончил, цепляясь за плечи Антона, как за спасательный круг, он все же остался наедине с горячей водой. Голова гудела. Он то и дело облизывал губы. Судорожно хотелось снова ласкать Антона, раз за разом показывая, как же долго, сильно он его любит. Дурацкий способ, что-то подсказывало, что так он ничего не покажет. Попросту хочет трахаться. Но какая разница, если так невыносимо хочется…

Он вышел из душа обнаженным, даже не пытаясь прикрыться полотенцем, как того требовало воспитание, и сразу спросил:

— Ты останешься на ночь?

Ожидал услышать, что Антон вернется к своей собаке. Но тот ответил:

— Если позволишь.

Он стоял у окна, такой же голый, облокотившись на подоконник и совершенно бесстыдным образом отставив зад. Марик подошел, провел по его спине рукой.

— А как же твой демон?

— Лучик. У него кличка есть.

— Ага. Так что насчет него, дорогой? Кто его выгуливать будет?

— Соберу его говно с пола, — вздохнул Антон. — В крайнем случае соседи позвонят и скажут, что мою квартиру кто-то разносит, и тогда приеду… Я так хочу остаться с тобой.

Он искоса наблюдал, как Марик, проводя пальцами по его спине, становится рядом с ним, бедром к бедру.

— И мне все кажется, что я тороплюсь. Тебя тороплю, — сказал Антон, вновь переведя взгляд к окну. — В баре… в какой-то, черт, подворотне, я словно с катушек слетел, пока с тобой… — он порывисто втянул воздух. — И теперь. А как же, ну, не знаю, свидания?

— Если бы ты продолжал тянуть кота за, прости, яйца, то я бы тебе врезал, — фыркнул Марик.

— Тогда я бы точно скрутил тебя сразу же, — хмыкнул Антон.

Он щекотно коснулся ребер Марика, провел по спине. От кончиков его пальцев словно расходился ток по всему телу, и Марик, положив голову на скрещенные руки, выгнулся, как кот. Антон, проведя от первого позвонка до последнего — легко, даже робко, скользнул пальцем между его ягодиц, по напрягшемуся кольцу мышц, но не задержался, а убрал руку.

— Ну вот, — протянул Марик, — ты нашел мою эрогенную кнопку.

— Зону. Или точку.

— Это сейчас совершенно неважно.

*

Удивительно, думал Марик, как всего за месяц можно потерять интерес к работе и ко всему, что окружает, сохранив страсть лишь к одному человеку. Получая от него то, чего он ждал всю жизнь. Он привык к вечерам и изредка даже ночам, когда сознание заполнял Антон, и уже плевать было, что он похерил свою карьеру и растрачивает свои способности впустую. Плевать, что детективы полиции занимаются глупыми покушениями на глупых людей, идиотскими кражами, и никто не требует умственных затрат, потому что преступники-дилетанты выдают себя сами при первом же движении. Он вернул ювелиру украденное его любовницей ожерелье стоимостью в два экара ультра-комплектации, нашел (не без помощи Антона) парня, банальным топором зарубившего сожительницу, выследил сбежавшую из дома девочку двенадцати лет. Были и другие мелочи, отправлявшиеся в папку с безнадежными делами, но Марик к ним не питал никакого интереса.

Тем больше он удивился, когда Оливер зашел к ним в кабинет, на ходу тыча в планшет, и сказал:

— Госпожу Белик кокнули. Похоже.

— В смысле? — вскинулся Антон.

— Переслал сигнал… патрульные уже выехали.

Марик надел кобуру и схватил ключи от экара.

Он запомнил эту женщину. Да и как было не запомнить, если именно она со своим нелепым, незавершенным покушением заставила его судорожно вспоминать о Спилеце. То дело Альянс так и не вернул и не выдал никакой информации. Но раз последний ее крик о помощи поступил в полицию, то Альянс не нашел ничего странного в покушении на нее.

Антон задержался, и Марик услышал его вопрос:

— Что случилось?

Догонял он Марика уже бегом. Влез в экар, ремень мигом обвил его, как удавка, и Антон скороговоркой произнес:

— Она позвонила и сказала, что с ней на контакт вышел тот мужчина с головой льва, который в прошлый раз чуть не убил. Потом не отвечала на вызовы. Инспектор взял дело под свой контроль, да?

— Да, — коротко ответил Марик.

Он гнал на половине скорости, понимая, что все равно не успел. Как этой женщине могло прийти в голову снова выйти в дополненную реальность? Она ведь уже обожглась. Что зовет ее и подобных ей в Сеть? Как, должно быть, пусты их жизни, если они попадаются на удочку фантазий и забывают о простейших правилах безопасности…