— Нас приглашают завтракать, дорогуша, — объявил Марик, неслышно появившись в проеме двери.

Он побрился, и щеки у него были такими гладкими, что хотелось потрогать. Антон принюхался к аромату его одеколона. Другой. Не такой, каким он пользуется, когда идет на смену. Марик, легко спускаясь по лестнице, и вида не подавал, что вчера что-то было. Невесомое, невидимое, но все же было.

Завтрак прошел на удивление легко и приятно. Зоя предлагала подлить еще кофе, Марик сверкал улыбкой и говорил, что ему позволили прийти в понедельник к обеду, поэтому он и задерживается… Антон честно сказал, что у него выходной, а смена начнется завтра. Если Зоя и испытала к нему презрение, то виду не подала, ни один мускул на ее лице не дрогнул, и Антон распрощался с ней вполне дружелюбно, а за завтрак поблагодарил искренне.

Сидя рядом с Мариком в электре, Антон спросил:

— Ты ей про работу-то скажешь?

— Скажу.

— Когда?

— Какое тебе дело? — нервно отозвался Марик. — Это… не так-то просто. У нас с ней сложные отношения, построенные на ее завышенных ожиданиях. Не могу я ее разочаровать. Мне нужно морально подготовиться.

Антон с умным видом кивнул. Мать Марика для него была загадкой. Странная, экзальтированная женщина, почти такая же чуждая этому миру, как сам Марик. Впрочем, он другим и не мог стать при близких отношениях с матерью.

— Послушай… — сказал Антон. — Я много тебе наговорил за последнее время. Я был неправ. И то, что в школе держался в стороне, словно ничего не происходило… за это тоже прости. Мне жаль.

Марик искоса глянул на него.

— Что я слышу? Искренние извинения?

— Да.

— Принято, дорогуша, — промурлыкал Марик, — принято… — и он провел по волосам таким жестом, что Антону немедленно захотелось поймать его руку, притянуть его к себе и поцеловать.

Он испугался этого порыва? Да, совершенно точно испугался…

А Марик как ни в чем не бывало уставился в окно поверх людских голов.

========== 4 ==========

Дома было пусто, обстановка — спартанская. Марик даже подумал, не вернуться ли ему в старую квартиру, ведь счета он исправно оплачивает… Нет. Он размякнет, если его окружит прошлая жизнь. Он почти привык, сидя в машине, посылать водителям штрафы и ограничивать их скорость, прислуживать детективам, возить людей по району в поисках шпаны, сорвавшей с шеи цепочку или выхватившей сумочку… Все это не было работой. Это было убийством времени. То, что он делал, не приносило результата, а стоящее дело он не мог довести до конца из-за своего низкого ранга — всего-то патрульный. Он бы, наверно, ушел, если бы не Антон.

И то, что было ночью… Марик вновь почувствовал его пальцы на своем теле. Его осторожные, нежные прикосновения.

А он-то считал, что всегда был готов принять любовь Антона. Думал, что станет счастлив сразу же, как только получит ответ на свои чувства.

Нет. Не получается. В голове кружит вьюгой смятение. Как с ним вести себя? Как на него смотреть? И что ему говорить? Марик прошел по комнате, проводя ладонью по спинке кровати, по подоконнику, и остановился у окна. Внизу детективы — он так и не запомнил фамилий этой парочки — садились в экар и выводили его на трассу. Взлетели по горке вверх — и сразу же колеса скользнули в корпус, стоило только едва видимой трассе состыковаться с подвеской. Серебристый экар рванул вперед, как пуля. В Альянсе у него тоже был экар. Не то что нынешняя патрульная машина…

Приняв душ, Марик не нашел ничего лучше, чем отправиться в спортзал. Однообразные движения всегда выбивали из головы мысли, и он, учась в спецтехе, понял, почему Антон еще в школе начал бегать. Тоже сообразил, что это здорово прочищает мозги.

Думает ли он сейчас о Марике? Конечно. Стоило только понаблюдать за его лицом этим утром. За взглядом. Что-то переменилось, и неплохо бы не упустить свой шанс… Марик надел кроссовки и сбежал по лестнице вниз — лифт стоял на последнем этаже и ждать его не хотелось.

Он отключился, стоило встать на беговую дорожку. Все мысли хлынули на поддержание правильного дыхания, на ритмичные движения ног и рук. Он увеличил скорость, поднял полотно на самый крутой угол, и по лицу, по груди, по всему телу потек пот. Кто-то заходил и выходил, вставал на соседние дорожки, но он замечал лишь краем глаза темные фигуры в одинаковой одежде. Кажется, Оливер и ему выдал спортивные штаны вместе с униформой… Какая теперь разница. Он привык быть белой вороной.

— Так и знал, что ты будешь тут!

Марик повернул голову на знакомый голос, споткнулся взглядом об улыбку Антона и на миг сорвался с верного ритма. Мир подпрыгнул, в глазах вспыхнуло. Марик поднялся на ноги мгновенно, но в ушах звенело. Он вытер тыльной стороной ладони мокрое лицо.

— Ты так вовремя, дорогуша! — выпалил он и зло пнул дорожку, с которой только что, несомненно, эпично улетел.

Падение и вправду удалось, раз по залу стихали смешки…

— Я поздоровался просто, — оправдался Антон. — Ничего не сломал?

— Разве что достоинство покалечил, — процедил Марик.

Он потер подбородок. Больно. Как раз им и врезался в дорожку.

— Вредный ты все-таки, — спокойно сказал Антон. — И злобный.

— Я бы посмотрел, каким ты был, если бы тебя с дорожки на глазах у всех уронили!

Марик ответил прежде, чем успел подумать. Вышло глупо. Как всегда, подумал он. Можно сколько угодно разыгрывать из себя королеву, а все равно выползет наружу детская непосредственность и обида.

Он махнул рукой и пошел к тренажерам, совершая давно отработанный и забитый в память круг. Можно даже не считать подходы, тело само скажет, когда хватит. Через некоторое время у боксерской груши он обнаружил Антона. Тот, раскрасневшийся, мокрый, спросил:

— Успокоился?

Марик фыркнул. Антон обхватил грушу и сказал:

— Давай я подержу.

Так и подмывало сказать в ответ что-нибудь едкое, чтобы ему неповадно было лыбиться и разыгрывать дружбу… Но он ведь, наверно, искренен. Ночью он был точно таким же, самим собой. Сдавшись, Марик улыбнулся в ответ. С тобой никто не воюет, сказал он себе. Прими это. Расслабься. И он с размаху ударил по груше кулаком. Костяшки отозвались приятной, легкой болью. Даже не болью, а словно поприветствовали жестко набитую, обтянутую экокожей грушу.

— Перчатки-то надень.

— Не хочу, — выдохнул Марик и ударил левой.

Антон чуть качнулся назад, удерживая грушу. Он прижался щекой к ее боку и заметил:

— У тебя красивые руки. Не порть их.

Марик приподнял брови. Сказано это было так проникновенно, что даже захотелось послушаться совета.

— Ладно, — сдался он. — Скоро надену.

Он со всей силы выбросил вперед кулак, и Антон вовремя отпрянул от груши. Марик весело подумал, что вполне мог бы зарядить ему в нос. Удары — все быстрее и быстрее, под бит сердца, словно он должен кого-то догнать, словно опаздывает. Марик, на секунду прервавшись, стащил через голову майку, вытер ею пот со лба и вновь налетел на грушу. Мелькнуло сбоку пятно, и он, не задумываясь, отбил его, секундою позже осознав, что это Антон к нему тянулся одной рукой.

Марик остановился. Антон встряхнул ладонь, потер предплечье, буркнул:

— Неплохо бьешь. Привык себя калечить, да?

Он все же сделал то, что собирался: поймал Марика за запястье и уставился на его костяшки. Кожа треснула в паре мест, сочилась темная кровь.

— Какое тебе дело, дорогой? — поморщился Марик.

Антон мимолетно провел большим пальцем по его руке, будто пытаясь стереть кровь.

— Да никакого, — сказал он. — На глупость разве что смотреть жалко.

Хмыкнув, Марик заметил, что и руки Антона далеки от совершенства.

— Кто тебя так? — кивком головы указал он на большой палец Антона.

Тот отпустил запястье Марика, мельком глянул на внутреннюю сторону ладони и ответил:

— Собака соседская мне не слишком обрадовалась. Оденься, — сказал он и поднял с пола майку Марика. — Не принято у нас голыми разгуливать. — Его взгляд соскользнул к животу, к тонкой серебристой линии. — И все таращатся на тебя.