Звонок в дверь раздался спустя пару часов, когда Марик начал скучать. Мама упорно сидела за столом, словно ей было удобнее на стуле, чем на диване, и продолжала вести беседу, то и дело ненавязчиво спрашивая, не произошло ли изменений в его личной жизни.

К сожалению, хотел ответить он, изменения случились только в карьерном плане, и в целом жизнь стала гораздо хуже, чем была.

Он вскочил из-за стола и торопливо пошел к двери. Просто соседи зашли поздороваться. Или Снорри забежал узнать, все ли им нравится, и не стоит ли ему сменить шеф-повара. Не посетит же его Антон?..

Марик распахнул дверь.

— Ты пришел, — выдохнул он.

Антон едва заметно пожал плечами и посмотрел вдаль коридора. Марик отступил в сторону.

— Проходи. Это моя мама…

— Здравствуйте, госпожа Павор, — вежливо сказал Антон и чуть склонил голову.

— А это Антон, — как можно беспечнее сказал Марик.

— Приятно познакомиться, — прохладно ответила мама.

Зря, наверно, позвал его на семейный ужин. Мама будет перетягивать все внимание на себя, Антон станет жаться в угол, мечтая сбежать… Антон стянул ботинки, через голову снял толстовку и пристроил ее на крючок.

— Можно руки вымыть? — спросил он.

Мама чуть прищурилась.

— Я провожу тебя, — сказал Марик. — Мама, поставь, пожалуйста, еще одну тарелку для нашего гостя…

Антон, проходя по коридору, оглядывался.

— У вас большой дом, — тихо сказал он. — Красивый.

— Ага, — негромко ответил Марик, — а ремонт в последний раз мама сразу после свадьбы затеяла… Так и боюсь, что потолок мне на голову упадет. Вот ванная.

Антон закрыл за собой дверь. Оставшись ждать его, Марик машинально одернул рубашку, проверил, все ли нужные пуговицы застегнуты и все ли стратегически важные расстегнуты. Закатав рукава по локоть, он тут же раскатал их обратно, вспомнив о шрамах. Дома он их не прятал. Но Антону лишний раз показывать след своей слабости не хотел.

Зашумела вода. Марик пару раз глубоко вдохнул, успокаиваясь. Все в порядке. Просто вечер в кругу семьи и, скажем так, друзей. Завтра днем он уедет. Антон недолго побудет рядом. Все будет хорошо.

Антон вышел из ванной, смущенно улыбнулся и сказал:

— Ну, веди. Надеюсь, я не облажаюсь.

— Просто не спрашивай, сколько маме лет, — сказал Марик, — и ты станешь ее любимчиком.

Мама уже восседала за столом, неестественно выпрямив спину. Завидев ее поджатые губы, Марик заподозрил недоброе.

— Марик говорил, что вы случайно встретились, — заявила мама, накладывая себе в тарелку салат из авокадо.

— Ммм… да, так и было, — уклончиво ответил Антон. Марик украдкой наступил ему под столом на ногу. — Все выглядит так вкусно. Вы здорово готовите.

— Это еда из ресторана. Я не готовлю.

— Ясно, — сказал Антон и наступил на ногу Марику.

А как я мог предупредить, мысленно вопросил Марик.

Обед протекал все так же печально. Марик болтал о реструктуризации Альянса, о которой говорили третий год, но ничего не делали, мама спросила Антона о его карьере, и на его рассказ о парне, который взял семь детей в заложники, проронила:

— Было бы странно, не задержи вы его. А я вас помню, — вдруг сказала она.

— Да, госпожа Павор?

— Зоя. Зовите меня по имени. Да-да, помню, — продолжила она, глядя немигающим взглядом на Антона. — Вы учились вместе с Мариком, а потом гуляли с его девушкой, пока он…

— Мама, — зло сказал Марик. — Хватит.

— С его девушкой? — растерялся Антон. — Вы о Лайле? Но она…

— Как подло с ее стороны, — сказала мама.

— Хватит, — повторил Марик. — Это было давным-давно.

— А для меня — как будто вчера! — мама повысила голос.

— Зоя, я не понимаю вас, — сказал Антон. Он не глядя положил ладонь на руку Марика, собравшегося рявкнуть, чтобы все закрыли эту тему. — Я не знаю, чем мог вас расстроить. Но, в любом случае, мне жаль.

— Жаль, — саркастично передразнила мама.

— Извините, — сказал Антон. — Спасибо за угощение.

Он порывисто встал и широким шагом пошел к двери. Марик, напоследок взбешенно посмотрев на маму, бросился за ним.

— Подожди, — выпалил Марик и схватил запястье Антона. — Не слушай ее. Я сам не знаю, что она несет.

Антон вырвал руку из его хватки и взял свою толстовку.

— Я и не слушаю, я не понимаю, о чем она…

Антон вдруг осекся. Опустил толстовку, которую уже занес над головой.

— Она говорила про то, что ты…

— Что я?

— Вены порезал.

— Бред! — выкрикнул Марик.

Антон надел толстовку, сунул ноги в кроссовки и, не зашнуровывая их, вышел за дверь. Марик стоял, как вкопанный. Какая мозаика сложилась в голове Антона? Что он решил? Догнать его? Марик потянулся к куртке, но почувствовал за спиной движение.

— Не сердись на меня, — сказала мама, неслышно подошла ближе и положила голову ему на плечо.

— Как я могу сердиться на то, что ты первому встречному выбалтываешь подноготную обо мне? — отозвался он.

— А как я могу спокойно смотреть на него? Ты видел его лицо? Боров, довольный жизнью. Пока ты, белый, обескровленный, лежал там, в больнице, я поседела рядом с тобой. А он — гулял с твоей подругой.

— Мам, — устало сказал Марик, — Лайла мне никто. Она, кстати, повесилась. Ты знала?

— Ее родители мне сказали. Мы случайно встретились лет пять назад. Поделом.

Марик дернулся, обернулся. Мама застыла напротив него, и ее воздушное платье больше походило на саван, чем облачко, как ему поначалу казалось.

— Ты лезешь в мою жизнь, — сказал он. — И… и не трогай его. Ясно?

Мама молча смотрела на него. Марик подавил желание выругаться, сунул ноги в туфли, взял куртку и вышел из дома. Где искать Антона, он не знал, и даже не был уверен, что хочет его видеть. Сердце сжалось от желания сделать все простым и ясным. Сесть бы с ним сейчас рядом, обнять, и чтобы Антон положил тяжелую руку ему на плечо. Чтобы все сразу стало прозрачно.

Он шел по тротуару мимо белых и нежно-голубых оградок, мимо домов, мало изменившихся с его детства. Внутри клокотала злость. Вместе с ней — боль. Для него было так важно наладить контакт с Антоном. Когда он подсел к нему в электре, в Марике что-то дрогнуло, екнуло, разбилось. Они вместе ехали домой, и Антон слушал его, делился личным. Сорок минут поездки показались вечностью, Марик как мог выбирал слова и старался не смотреть на Антона слишком часто и пристально, хотя в белом свете ламп его веснушки так четко выделялись на коже, что их хотелось пересчитать языком. Для мамы он был большим и несуразным полицаем, по определению тупым законником, и ничего удивительного, что она, только узнав его, сразу же вышла из себя. В конце концов, они с Мариком чересчур похожи.

— Эй! Марик! — услышал он оклик, поднял голову и увидел в окне второго этажа Антона. Домик был узким, но высоким, как только не перегибался посередине? Свесившись с подоконника, Антон сказал: — Заходи, открыто.

Марик, недолго думая, толкнул калитку, запер ее за собой по привычке закрывать все замки, и поднялся по рассохшемуся крыльцу. По правую руку рос кустарник, бесформенный, топорщащийся листьями по все стороны, вместо лужайки торчали сорняки. Марик вошел в дом. Антон спускался по лестнице напротив входа, в его руке тлел окурок.

— Ты куришь? — удивился Марик.

— Иногда. Это отцовские запасы. Не совсем курево… Будешь?

Марик отрицательно качнул головой.

— У тебя все визиты домой так проходят?

— Нет, только этот. Извини.

— Пить будешь?

— Угу.

Под питьем Антон понимал пиво. Судя по пакету, он купил его по пути домой в соседнем маркете. Марик налил воды из-под крана и залпом выпил. В углу темной кухни стоял диван. Марик сел на него, подложив подушку из коричневой экокожи под спину, и, стянув туфли, притянул колени к груди.

Антон сел на другой край дивана, сделал длинную затяжку и выдохнул под потолок сладковатый дым.

— Что за дрянь? — спросил Марик, морщась. Оливер иногда курил электронные косяки, но они не пахли так тяжело и удушливо, как окурок Антона.