— И ты, таким образом, не привлекаешь внимания?

— Лучший способ замаскироваться — быть ярким, — Пат почесал ухо со звякнувшей сережкой в нем, — Подумал о твоем деде.

— Не знаю, кто из вас теперь… ээээ… изобретательнее, — я покачал головой, — У Бэтти плащик брал?

— У нее, уже давно. Вот до сих пор ношу. Мой любимый, — Пат развел руками, показывая. Чуть ли не кружиться стал.

— Принцесска.

Пат засмеялся:

— Всё никак в себя прийти не можешь?

— Ты же ослепил. Огорошил, — я отступил на шаг, — красотка-девочка. Какая у нас красотка-то выросла. Явись моему деду пред очи, он точно оценит.

Пат хохотнул:

— Я не сомневаюсь, — тронул меня за рукав, — Пойдем? Или боишься бледной немочью показаться, по сравнению со мной?

— Мне уже поздно переодеваться. Так что, да — идем.

Мы зашли в клуб, заплатив взнос. Пат как королева на параде вздумал кредитами швыряться, от щедрости. Я его ткнул локтем в бок, Пат согнулся, хохоча.

— Ты что творишь, — взял его за шею, сзади, вперед проталкивая, чтоб шел, и не лыбился всем направо и налево. Звезда вышла погулять. Еще и следить за ним…

Кое-как мы дошли до вип-комнаты, мной на входе заказанной, уселись на диванчики друг напротив друга. Смотрю на Пата, наглядеться не могу, как в старые времена. Третьего не хватает. Вот только третий мертв.

— Как раньше, да?

Пат лыбился во все зубы, как акула-недоросток.

— Дерека бы сюда, — вздохнул мечтательно.

— Мысли читаешь. Я бы хотел, чтоб он был здесь и разобрался с кашей, что ты заварил, — я включил голоменю и выбрал бутылку джина и тоник для разбивки, нашу обычную с Патом выпивку. Любимую выпивку Айви, — Я ведь в случае чего не смогу тебя прикрыть, потащишь меня за собой. Мне, блин, страшно. Рот закрой, наконец!

А он как лыбился, так и лыбится. На последних моих словах только сверкание притушил.

Я посмотрел на него исподлобья и подозрительно:

— Наркоты, что ли, какой сожрал?

Пат покачал головой:

— Херово ты обо мне думаешь. Если б жрал всё, что по моим каналам идет, давно бы уже откинулся, — он поправил шапку, — Может, я просто рад, что мы опять общаемся.

Я сделал самое удивленное лицо, на какое был способен:

— Да что ты такое говоришь, сказочник.

Пат засмеялся, отвернулся, вперившись в голоэкран по правую руку. Сразу всю веселость с лица смыло. В его огромных стеклах очков отражалось действо на ринге. Новомодная группа, открытая Летицией, исполняла дурацкие песни-перепевки на старые хиты. Современная музыка, старые мелодии.

Я решил прервать его безмолвное и тупое наблюдение за жизнью, от которой мы оба прячемся:

— Летиция хочет, чтобы ты проверил свои каналы. Не торгует ли кто кронием, пока ты не знаешь. Или знаешь.

— Я уже. Это не ко мне, у меня всё чисто.

— А к кому, — я налил в бокал джин, затем — тоник, бросил несколько кусочков льда.

— К Эрику идите. Через Космопорт зараза идет. Пока только у того, кто убивает. Всё остальное чисто, — Пат глотнул из протянутого мной бокала, — кто-то привез с собой, либо берет с кораблей.

Побольше джина, поменьше тоника. И лед. И кусочек лимона.

Я взял свой бокал и сполз вниз по спинке дивана.

— Всё хуже и хуже, — я отвернулся взглянуть на голоэкран, вот же хочется иногда посидеть, время провести за разговором, но если есть экран, что голографический, что обычный, всегда будет перетягивать внимание на себя.

Я решил разобраться с новостями сейчас же.

— Вторую жертву, Роберта, кто-то держал или подвесил на наручники.

Посмотрел на Пата в упор, тот промолчал.

— Ну, что скажешь?

— А что мне тут сказать? Это был не я? Так я и говорю: это был не я.

— Еще парню кто-то дрочил, пока он умирал под кронием, — продолжил я, не меняя интонации, — Помоги мне хоть придумать, что за человек мог быть на такое способен.

Я дотронулся до коммутатора, проговорил «он здесь, со мной» и назвал номер комнаты.

— Скажешь Летиции сам про каналы.

Пат безразлично пожал плечами:

— Я предполагал, что за этим ты меня сюда и притащил.

Мы оба выпили по бокалу, намешали себе еще по одному, когда Летиция соизволила прибыть. Теперь я имел удовольствие лицезреть встречу двух королевских особ. Встреча века просто. Рукоплещите. Бросайте цветы к ногам.

Летиция на этот раз приковыляла сама, на своих двоих, в черном латексном комбинезончике и на шпильках, дотопала до нашей комнаты, дверь широко раскрыла и на Пата уставилась:

— О, кто у нас здесь, — окинула Пата придирчивым взглядом (тот развалился на диване что тебе томная модель), оценила, — Дэвид Боуи сдох бы за такой халат.

Пат засмеялся, раскрыл руки:

— Иди ко мне, дорогая.

Летиция влетела к нему в объятия, они друг друга за щечки потрепали, поулыбались. А я опять сижу зрителем, и не более.

— Летиция, а Летиция.

Она слезла с колен Пата, повернулась ко мне:

— Чего тебе?

— Зачем он тебе был нужен — через меня?

Летиция присела рядом с Патом, взяла стакан с коктейлем, многозначительно протянула:

— Секреееет.

Да блин.

— Он меня избегал, — ткнула пальцем, — но я его простила.

Пат картинно замахал руками:

— Да не избегал я тебя, подумаешь — месяц не виделись.

Я залпом выпил остаток своего джина и уже собрался вставать, как Летиция сразу же изменившимся голосом припечатала:

— Куда. Сел на место.

Я сел на место, скрестив руки на груди. Злость клокотала внутри меня, языки пламени лизали грудную клетку, но внешне я был умиротворен. Проговорил спокойно, как мог:

— Мне. Ваши игры. Надоели.

Летиция с Патом переглянулись и прыснули.

Я сел прямо, двинулся вперед, убрал ближе к краю бокалы и бутылки. Схватил Пата за запястье и стал медленно выворачивать. Пат не убирал руки, лишь другой рукой снял очки, положил их на стол. Под моими пальцами бился зачастивший пульс, дорожка жизни. Расхерачить бы эту руку, к чертям.

Лицо у него даже не изменилось, только улыбаться перестал. Летиция в притворном удивлении подняла брови.

— Где письмо, — проговорил я угрожающе.

— А то что?

Я нажал на руку сильнее. Пат лишь слегка сжал губы. Я повернул еще, где-то ниже локтя у Пата что-то хрустнуло. Летиция поменяла улыбку на неопределенную гримаску.

— Письмо, — повторил я.

Пат что-то пробормотал. На его лбу, под надвитой шапкой, появились капельки пота. Я сжал сильнее, наблюдая, как Пат прикусил губу. До крови.

Летиция вскочила:

— Марек, прекрати. Пожалуйста!

— Марек, ну хватит.

— Ему же больно!

Пат всё смотрел на меня, а я на него, не слыша крики Летиции.

Она стала тянуть меня за руку, я отпихнул девчонку. Она упала с высоты своих каблуков на пятую точку, раскинув блестящие латексные бедра.

Наконец Пат подал хриплый голос:

— В твой день рождения. Он сказал отдать тебе в твой день рождения, — поправил себя, — В ваш день рождения.

Двадцать пятого апреля.

— Четыре года прошло, — напомнил я и отпустил руку Пата, тот двинул предплечьем, кисть повисла безвольным куском.

Я посмотрел на руку Пата:

— Я сломал тебе руку, — произнес я без выражения.

Летиция, похоже, готова была зареветь. Кое-как встала на каблуки, что-то набрала на коммутаторе дрожащими руками. Подошла к Пату, сказала, что вызвала помощь, кисть засунут в быстрый гипс, через пару недель будет как новенькая.

Они мне не сказали ни слова, только друг с другом перешептывались. Летиция под шумок уговорила нашу бутылку джина. Я заказал водки и пил ее один. Пат поглядывал на меня, намереваясь что-то сказать, но так и не решался. Без очков его глаза были как два темных жука, ползали по моей коже, всё хотели залезть глубже, туда, где душа, наверное. А где у меня душа. А есть ли она у меня вообще.

Сказать: «Прости, друг, я сломал тебе руку просто так»?

Или: «Прости, друг, я сломал тебе руку, потому что могу и потому что сильнее»?