– Что ты делаешь?! Нам не справиться с одной великаншей, а ты устроил грандиозную охоту! – Галина Матвеевна снова попыталась быть строгой.

– Хорошо, это последняя рыбка, давайте возьмем этих великанш!

– Я тоже так думаю! – согласилась она.

Я все же нырнул еще пару раз, потому что заметил на дне несколько подозрительных предметов. Они сильно заросли ракушками и занеслись песком, но ошибиться я не мог – это были минометные мины. Метров через сто я снова нырнул и понял, что не надо плыть к затопленному кораблю в Феодосии, чтобы найти боеприпасы, – здесь ими усеяно дно. Остаток пути мы плыли как перегруженные лодки, но это не мешало нам радоваться жизни, много разговаривать, вспоминать наши прогулки по лесу и весело смеяться, потому что солнце не слепило глаза, не было вокруг ледяной воды и мы наконец переплыли Керченский пролив. Однако мощное течение вынесло нас не точно на косу, а к мелкой протоке, отделявшей от косы желтый островок.

– Куда пойдем: на остров или на «материк»? – спросил я у Галины Матвеевны.

– Конечно, на остров! – ответила она с нескрываемым задором. До острова, правда, было метров на триста дальше, чем до «материка», но принятое решение вызвало в моей душе чувство гордости, и я тоже попытался шагать бодро и непринужденно, хотя так хотелось поскорее замереть, подставив продрогшее насквозь тело жарким лучам солнца.

Едва ступив на сушу, я закричал во все горло: «Ура!» и упал на горячий песок. Нет большего наслаждения, чем ощущать, как после жуткого холода в твое тело переливается тепло земли и блаженно растекается по охлажденным конечностям! Я кувыркался на жарком песке, который быстро охлаждался под моей продрогшей плотью, и не заметил, как уснул.

Галина Матвеевна разбудила меня осторожным щелчком по носу.

– Эй, лежебока, пора собирать дрова и готовить еду! Или ты навострился здесь ночевать? – в ее голосе звучали веселые и ласковые нотки, от них в сердце вливалось блаженство.

– Мне приснилась большая мина, – ответил я сонным голосом, хотя уже не спал и готов был сделать для своей учительницы все, что она пожелает.

– Не составит труда найти их наяву: здесь шли тяжелые бои, отсюда неоднократно высаживался керченский десант, и плавали в тыл врага разведчики. Но нам нужны дрова!

– Сейчас принесу их огромную охапку! – я отчеканил так уверенно, будто точно знал, что в ста метрах отсюда застыла на голом песке целая роща сухих тополей.

– Нет, подожди минутку, давай сначала проанализируем первую часть нашего путешествия и посмотрим, когда и как будем возвращаться домой. Итак, мы вышли на берег в восемь часов пятьдесят пять минут, то есть плыли четыре часа. Предположим, нам следует прибыть в Синягино не позднее двадцати двух часов, значит, теоретически мы можем оставаться на косе до шести вечера. Но чтобы упредить течение, нам надо пройти километров пять вверх по суше, это значит час, перед этим два часа отдохнуть и час оставить как резерв.

– На тот случай, если я начну мерзнуть?

– Ты уже не будешь мерзнуть, потому что мы быстро переплывем «Лабрадор», а потом весь путь будем нежиться в теплой водичке. Так сколько я насчитала?

– Четыре часа.

– Прекрасно! До двух часов объявляем себе отдых.

– А сколько сейчас?

– Начало одиннадцатого.

– Так я иду за дровами!

– И поскорее возвращайся!

Я пошел на юг и стал искать глазами хоть какую-нибудь щепку, но повсюду виднелись голые холмы. Уже через сто метров стало ясно, что наш островок только кажется однообразной песчаной насыпью. На самом деле, если внимательно присмотреться, повсюду можно было заметить припорошенные песком предметы. Сначала я обнаружил торчавший из земли нос полуразрушенного катера, старую покрышку и какие-то металлические обломки, но ни досок, ни бревен не попадалось.

Шагов через двести заметил синеватые полоски и ринулся к ним. Это были обломки деревянной шлюпки, но ее крепкие доски уходили веером в грунт. Моих сил хватило только на то, чтобы сделать небольшую выемку и вытащить крошечный обломок – остальное прочно засосал влажный песок. Я начал его интенсивно разгребать и вдруг увидел рядом деревянный ящик. Разломать его не составило труда – это были уже настоящие дрова. Потом я обнаружил деревянный плот. Его, видимо, прибило к косе недавно, потому что на настиле из чистых досок лежали совсем новенькие, туго набитые мешки. Я осмотрелся по сторонам в поисках хозяина плота. Но кругом простирался пустынный берег, и только вдали виднелась фигура учительницы. Мешки были зашиты прочными нитками – мне не удалось их ни разорвать, ни перекусить. Я вспомнил, что возле обломков шлюпки видел толстую ржавую проволоку, сходил туда и без особых усилий изготовил хороший пруток. В мешках под засохшим слоем теста оказалась мука. Я разломал настил, собрал охапку досок, взял горсть муки и пошел на нашу стоянку. Уже около нее мне попались добела отшлифованные песком корневища, которые я не заметил, когда проходил мимо них в первый раз. «Вероятно, их принесли сюда холодные воды Кубани», – подумал я, и мне стало приятно оттого, что подтвердились слова учительницы, связавшей тепловой режим Керченского пролива с влиянием реки, стекающей с кавказских ледников.

Галина Матвеевна привела в порядок наши вещи и уже успела наполнить котелок большими кусками рыбы. Она неимоверно обрадовалась моим находкам, а я быстро развел костер и побежал вновь за проволокой для изготовления подставки под котелок.

Наверное, нет вкуснее рыбы, чем крупная камбала! Мясо у нее белое, сочное и сладкое, оно тает во рту, и съесть его можно бесконечное множество. Сначала мы опустошили подряд три котелка вареной рыбы, потом жарили спинку и плавники, а под конец умудрились нанизать крупные куски на проволоку и запечь на углях.

Отставив в сторонку консервные банки с бычками в томатном соусе и все остальное, мы пировали, насыщаясь деликатесной рыбой, до тех пор, пока не почувствовали жажду (при этом была съедена всего третья часть одной рыбины), и принялись за чай. Что касается второй камбалы, то мы решили подарить ее Майе и тете Вере, которые терпеливо и с надеждой ждали нашего возвращения в Синягино. Но Галина Матвеевна на этом не успокоилась и принялась запекать в тесте оставшиеся кусочки мяса, сказав, что потом упакует их в освободившуюся тару и угостит Майю.

Наша стоянка показалась нам самым дивным местом на свете – не хотелось даже думать о возвращении домой, поэтому мы оставались на чудном желтом острове столько, сколько позволяло наше время.

Обратный путь оказался намного легче, хотя тяжелая камбала, привязанная проволокой к моему поясу, порядком тормозила продвижение вперед, а солнце еще целый час беспощадно слепило глаза…

В Синягино нас встречали как героев и преподнесли в честь удачного плавания по чарке вина. На следующий день мы снова встали в пять часов утра, чтобы успеть на севастопольский автобус, который отправлялся в начале седьмого. Мы были счастливыми и окрыленными (может, поэтому нам достались в автобусе хорошие места?), до самого приезда домой щебетали, как влюбленные, и то и дело возвращались к эпизодам из нашего «большого плавания». Тогда нам казалось, что переплыть Керченский пролив так же легко и просто, как речку Кучук-Карасу, и что на нашем пути нет преград для покорения Берингова пролива и даже Ла-Манша. Мы строили грандиозные планы, которые, увы, нам вместе не довелось осуществить.

На «Очки», нашу любимую речную купальню, часто приходили взрослые, и мы, ребята, с упоением слушали их разговоры. Однажды кудрявый киномеханик Женя весьма убедительно рассказал, как он глушил рыбу артиллерийскими снарядами. Для этого, оказывается, достаточно отвинтить у снаряда головку, слегка расковырять верхний слой тола, поджечь его, завинтить головку обратно и бросить снаряд в воду. Через десять-пятнадцать минут он взрывается – и только успевай собирать оглушенных сазанов и красноперок.