У Фени были, как мне известно, брат Любомир, который учился заочно в Симферопольском сельскохозяйственном институте на агронома, и сестра Таня, студентка Одесского политехнического или химико-технологического института. Феня очень хорошо говорила и писала по-русски, училась только на «отлично» по всем остальным предметам, активно участвовала в жизни класса, спорила с теми, с которыми была не согласна, выступала на собраниях и веселилась на праздниках со всеми наравне. Но главной ее особенностью была яркая красота, природная гордость, тонкое чувство юмора и почти болезненное чувство справедливости…
Я не был в нее влюблен, потому что в этом же классе училась моя любимая девушка Таня, которая потом стала моей женой. Но с Феней мне было интересно разговаривать на астрономические темы, слушать ее рассказы о Болгарии, о болгарской поэзии, природе, особенностях языка… Я часто читал в классе стихи, и она поняла, что мой идеал – Маяковский. И не только поняла, но и прочувствовала, какой из болгарских поэтов окажется близким мне по духу. Им оказался Никола Вопцаров. Когда Феня принесла мне его книжицу и несколько переведенных на русский язык стихотворений, я прочитал все одним махом. Последнее стихотворение было написано в фашистских застенках перед казнью поэта в 1942 году. Его я перечитывал несколько раз, и до сих пор меня волнуют спокойные и философские строчки о том, что с его уходом ничего не изменится: борьба с фашистами будет продолжена, исчезнет только личность… Еще мне запомнился разговор с нею об отношении болгар к СССР и к русским. Она просто и толково объяснила мне, за что болгары любят и не любят русских. Но призналась, что для нее СССР стал второй Родиной, и ей будет не хватать окружения россиян, когда она будет жить в Болгарии, как сейчас не хватает общества болгар, когда она живет в России.
Незаметно прошло два года, и мы, получив аттестаты зрелости, разъехались по великой стране и затерялись в ее просторах.
Однажды осенью, будучи студентом третьего курса политехнического института, я приехал в родное село и, разумеется, первым делом прибежал в школу. Шли занятия, и я ходил по коридорам и вспоминал школьные годы. На перемене зашел в учительскую и сразу попал в объятья бывшей директрисы школы и нашего классного руководителя Ольги Илларионовны. Когда зашла речь о Фене, тон в голосе учительницы как-то изменился, что меня насторожило. Она рассказала мне историю, произошедшую в Фениной семье, которую я попытаюсь изложить в том порядке и с теми подробностями, что запомнились мне из того рассказа.
Феня после окончания школы в тот же год поступила в Одесский химико-технологический институт, откуда перевелась в Софийский университет. В Болгарию еще раньше возвратилась ее старшая сестра Таня и забрала к себе маму. Здесь, в Богатом, остался ее старший брат Любомир, он обзавелся русской женой и собрался принять наше гражданство. Болгарин был на хорошем счету как агроном и перспективный ученый: через полгода он заканчивал аспирантуру при Симферопольском сельхозинституте. Пришло время, и Любомир поехал на своем трехколесном мотоцикле в институт на предварительную защиту кандидатской диссертации. Возвращаясь из Симферополя домой, на северной окраине Белогорска он попал в аварию и погиб на месте. Как выяснилось позже, на него наехал грузовик, управляемый пьяным водителем из компании разгулявшейся «золотой молодежи». Увидев окровавленного, смятого грузовиком мотоциклиста, молодежь, в том числе и водитель, убежали с места ДТП. Любомир скончался до прихода машины «скорой помощи», которую вызвали жители близлежащего дома. На похороны приехало много родственников из Болгарии, в том числе и Феня, проплакавшая больше суток на его могиле.
После обряда похорон Феня не спешила возвращаться в Болгарию, а тут же начала собственное расследование причин той страшной аварии. В Богатовском сельсовете ей посоветовали ехать в районный центр, каковым являлся город Белогорск, так как в нем находились все структуры, через которые проходило дело о гибели ее брата.
Первым делом Феня обратилась в районное отделение ГАИ, где ей показали заключение экспертизы. Из него следовало, что погибший мотоциклист при въезде в город со стороны Симферополя не справился с управлением и врезался в грузовик, в результате чего получил травму, несовместимую с жизнью, и скончался на месте. Феня попросила товарища лейтенанта разрешить ей ознакомиться со всеми приложениями и обосновывающими документами. Ответ был коротким и жестким: не положено, дело уже закрыто, виновные будут наказаны по закону, что вам еще надо?
Феня не стала разговаривать на тему, что ей надо, потому что поняла и почувствовала: дело шито белыми нитками, поэтому решила вначале разобраться во всем самой и, только имея четкое представление о том, как произошла авария, разговаривать с чиновниками. Из журнала вызовов «скорой помощи», который ей любезно показали в больнице, быстро разыскала людей, сделавших вызов сразу после ДТП. Ими оказалась пожилая супружеская пара – Дарья Александровна и Михаил Матвеевич. Они тоже искали встречи с родными пострадавшего, потому что их даже не взяли в свидетели, когда брали показания у убийц, и давно желали рассказать всю правду о том происшествии. Феня записала их длинные рассказы о той трагедии. Потом, с их помощью, сделала зарисовки. На них было видно, где лежал травмированный мотоциклист, с какого бока пришелся удар грузовика, как изменился облик мотоцикла, где и какие валялись фрагменты и др. Сфотографировав часть дороги и прилегающей к ней территории, замерив вмятины на корпусе мотоцикла, следы от торможения, влечения и т. п., Феня собралась уходить.
Дарья Александровна показала ей стеклышки и некоторые детали от разбитой фары мотоцикла и предложила остаться у них ночевать. Не раздумывая, Феня согласилась.
Итак, Феня узнала, что Любомира сбил грузовик. В нем ехала с пикника на истоке речки Карасу подвыпившая компания молодых людей, в основном из семей крымских высокопоставленных чиновников. Водитель, десятиклассник одной из симферопольских школ, «взял напрокат» грузовик у сына бригадира из «Нефтеразведки» и гнал его с превышением скорости посреди узкого шоссе, т. е. с грубым нарушением правил дорожного движения. Когда за поворотом показался мотоцикл, он не съехал на правую половину шоссе, и на всем ходу многотонная махина налетела на беззащитный мотоцикл.
Врач «скорой помощи» вызвал милицию и представителей ГАИ, те составили протокол и выполнили все положенные в таком случае процедуры. Жене Любомира сообщили о случившемся только поздно вечером, а уже на следующий день прибыли родные из Болгарии.
Поработав с полученным материалом, Феня рано утром следующего дня пошла к следователю, который вел уголовное дело по аварии. Тот долго ее не принимал, а выслушав ее просьбу начать новое расследование, вежливо предложил оставить в покое этот инцидент, потому что заново открывать дело никто не будет, да и к чему? Покойника не вернешь, только потратишь зря нервы.
На что Феня ответила вопросом: кто может показать ей документы, на основании которых было принято решение судьи о наказании виновных в аварии?
«Только с разрешения прокурора!» – ответил следователь.
Феня пошла в прокуратуру и долго сидела в приемной в ожидании прокурора. Появившись, прокурор извинился за ожидание, представился как Николай Николаевич и, выслушав ее просьбу, сделал несколько звонков и вскоре сам разложил на столе бумаги, зарисовки, письменные показания свидетелей, объяснительные записки, протоколы допроса и прочие документы.
– Вот, смотрите, читайте, изучайте и делайте выводы. Я приеду через час. Вам хватит этого времени или продолжить еще на часик?
– Хватит и часа.
– Тогда работайте. До встречи.
Феня не сразу нашла противоречие между своим рисунком и тем, что представил инспектор ГАИ. Она видела, что на обеих схемах отражены одни и те же детали, но интуитивно чувствовала какую-то неувязку. Она отошла от схем шага на три и посмотрела на них одновременно. И вдруг ей стало видно очевидное: на схеме ГАИ картинка была развернута на сто восемьдесят градусов. Это было ключевым моментом, потому что из такой картины следовал самый важный вывод: мотоцикл ехал с юга на север, а грузовик – с севера на юг. То есть из их схемы следовало, что мотоциклист ехал не по узкой, а по широкой полосе и, не уступив дорогу грузовику, сам в него и врезался. Вот в чем подвох!
