Ей уже не хотелось искать различия в других деталях, но теперь автоматически выходило, что Любомир упал на правый бок. А по описанию свидетелей – на левый. И у мотоцикла, судя по фотографиям, помята левая сторона.

Феня дождалась прокурора, и объяснила причину ее обращения пересмотреть уголовное дело.

Следователь внимательно ее выслушал, полистал бумаги, посмотрел на рисунки и еще раз спросил:

– Зачем вам это нужно? Человека не вернешь, а хлопот выше крыши!

– Я не верю, что мой брат нарушил правила уличного движения. Это видно из предоставленного вами материала. Я не хочу, чтобы на нем висело темное пятно несправедливого обвинения, но хочу, чтобы виновные в аварии были названы по именам и понесли положенное по закону наказание.

– Я с вами согласен, справедливость превыше всего, и я буду настаивать на пересмотре дела. Но сначала мы соберем всех членов комиссии, чтобы принять как доказательство ваши доводы. То есть первую часть дела об ошибочном заключении комиссии мы решим относительно быстро. Что касается привлечения к ответственности виновных, то здесь придется поломать немало копий. Почему? Потому что в аварии виноваты дети высокопоставленных лиц. И придется кому-то выступить против них, а это не так просто. Я вам советую написать письмо областному прокурору и, если понадобится, – республиканскому прокурору. Но это обращение надо будет послать после того, когда невозможно будет добиться обвинения в преступлении пьяной компании на нашем уровне.

– Я вам сердечно благодарна за все, что вы сейчас мне рассказали. Однако у вас тоже есть начальник, и, возможно, он вас накажет или вовсе запретит принимать решения без согласования с ним.

– Вполне возможно. Но это мои заботы. Я же хочу узнать – как долго вы можете находиться на территории СССР?

– Я являюсь гражданкой вашей страны и могу находиться здесь постоянно.

– Это может понадобиться, так как нам предстоит долгая и опасная работа. Я попробую обеспечить вам охрану.

– Спасибо.

– До свиданья.

Подробности дальнейшего расследования и борьбы Фени за справедливость я не знаю. Известно, что она дошла до Киева. Дело об аварии было пересмотрено, и виновные понесли суровое наказание.

Дальнейшая судьба Фени и прокурора Николая Николаевича мне также неизвестна. В восьмидесятых годах прошлого столетия, находясь в Белгороде, я вел по городу группу специалистов из Вьетнама. Недалеко от главной площади нам повстречалась целая бригада болгарских строителей, работающих на объектах Курской Магнитной Аномалии (КМА). Среди них была красивая женщина, необычно долго задержавшая на мне взгляд. Мне показалось, что она похожа на Феню, но я по каким-то причинам не выбежал к ней навстречу, о чем жалею до сих пор.

Мое первое покорение широкой водной преграды произошло в 1956 году, в день, когда мне исполнилось шестнадцать лет. В то время я дружил с молодой учительницей географии и немецкого языка Галиной Матвеевной, и она так же, как и я, обожала воду. Однажды во время турпохода по Южному берегу Крыма нас осенила идея переплыть Керченский пролив. Возвратившись домой, мы не забыли о своем намерении и начали тщательно и интенсивно готовиться к большому плаванию с таким расчетом, чтобы этим же летом его и осуществить.

Изучив карту Крыма и произошедшие здесь исторические события, мы пришли к выводу, что лучше всего выплыть из поселка Синягино, расположенного на восточной окраине Керчи, затем, преодолев пролив, немного передохнуть в южной, совсем необитаемой, части косы Чушка и оттуда вплавь вернуться в поселок. Всего нам предстояло проплыть восемь километров: четыре туда и четыре обратно. По предварительным расчетам, на преодоление такого расстояния (с учетом отдыха) могло уйти двенадцать-тринадцать часов, то есть весь световой день. Но мы жили в ста пятидесяти километрах от Керчи, на дорогу нам требовался как минимум еще один день, так что путешествие наше затягивалось, и перед нами вставали две проблемы: ночевки в Синягино и обеспечение запаса продовольствия.

Первую проблему решила Галина Матвеевна. Она отправила письмо своей подруге Майе, работавшей в этом поселке (наверно, идея плыть из Синягино была как-то связана с Майей), и через неделю получила ответ: «Жду с нетерпением». А вот для того чтобы не страдать от голода и жажды на пустынном берегу, требовалось взять с собой и еду, и спички, и воду. Все это мы решили сложить в специальные сумки. Их сначала смастерили из бумаги, а потом, подобрав зеленый брезент, отдали шить школьному завхозу. Конечно, мы не догадались сделать сумку-пояс, потому что мыслили в соответствии с тем временем, когда основным полевым снаряжением являлись планшетка да солдатский вещмешок. Однако изобретательная учительница придумала пришить к основанию заплечного ремешка дополнительные тесемки, так что сумочка надевалась через плечо и одновременно привязывалась к поясу – переплывай хоть Татарский пролив! Примеряя уже готовое изделие, я увидел на внешнем накладном кармане свои инициалы и подумал, что с такой красивой сумкой приятно будет не только плавать, но и ходить на охоту.

Вещи и продукты мы распределили так: учительница взяла все то, что боялось воды: сахар, чай, соль, печенье, сухари, спички, полотенца и мыло. А мне достались консервы, фрукты, посуда. Разместить в ограниченном объеме сумки солдатский котелок, фляжку с водой, кружки, ложки, вилки и большой самодельный нож оказалось не так-то просто, и мне пришлось обратиться к Галине Матвеевне с просьбой помочь навести порядок. У нее это получилось легко: казалось, вещи улеглись компактно и красиво сами по себе.

В пятидесятых годах в нашем государстве не было полиэтиленовых пакетов, поэтому мне сначала показалось, что у моей старшей подруги имеется специальный резиновый мешочек. Каково же было мое изумление, когда я увидел в роли непромокаемой упаковки обыкновенные презервативы! В одном из них поместились наши продукты, аккуратненько завернутые в продолговатые кулечки, а в два других были упакованы полотенца, часы и записная книжка. Заметив мое замешательство, Галина Матвеевна спокойно сказала:

– Презервативы я купила в аптеке. Они уникальны тем, что в них никогда не отсыреют спички и не раскиснут сухари, хотя для запихивания внутрь нашего добра пришлось прибегнуть к маленьким хитростям.

– А я думал, эти штуковины можно только надувать воздухом!

– На свете есть немало вещей, которые успешно используются не только по прямому назначению.

В то время через наше село, которое уже называлось Богатым, проходил в направлении Керчи единственный севастопольский автобус, но он всегда был набит пассажирами до отказа, поэтому мы не стали надеяться на счастливый случай и решили путешествовать автостопом, то есть ловить попутные машины. Этот процесс назывался «голосовать», видимо, потому, что человек стоял на обочине и поднимал руку вверх перед проезжающей машиной.

Итак, 5 июля 1956 года, то есть всего через две недели после принятия решения, наша маленькая группа отправилась в большое плавание. Мы с Галиной Матвеевной договорились встретиться в этот день в шесть часов утра возле чайной, где останавливалось много машин. Учительнице надо было идти до трассы Симферополь – Керчь более двух километров, а я жил у дороги, поэтому пришел к месту встречи минут на двадцать раньше. Около чайной стоял бортовой грузовик, я нашел шофера, который дожидался, пока буфетчица приготовит ему завтрак, и громко спросил:

– Вы случайно едете не на Керчь?

– Нет, но за червонец подброшу до Золотого пляжа, а оттуда на Керчь идут машины одна за другой! – незамедлительно ответил водитель, как будто знал наперед, о чем я его попрошу.

– А двоим можно?

– Почему бы нет? Один сядет рядом со мной, а второму придется ехать в кузове – с него, так и быть, возьму трояк.

Эта была большая удача, так как расстояние до Золотого пляжа, расположенного на восточной окраине Феодосии, составляло почти треть нашего пути.