– И что станет с нами?

– Все пойдет хорошо. Как и раньше.

– Почему ты так думаешь?

– Только это и мешает нам. Только из-за этого мы и несчастны.

Девушка вновь взглянула на занавеску и, протянув руку, ухватила две бамбуковые палочки.

– И ты думаешь, потом нам будет хорошо и мы будем счастливы?

– Я уверен. Ты только не бойся. Я многих знаю, кто это делал.

– Я тоже, – кивнула девушка. – И потом все они были так счастливы.

– Если ты не хочешь, не надо. Я не настаиваю. Но я знаю, что это сущие пустяки.

– И ты действительно этого хочешь?

– Я думаю, это самый лучший выход. Но я не настаиваю, чтобы ты это сделала, если ты и впрямь не хочешь.

– А если я это сделаю, ты будешь счастлив, и все пойдет по-прежнему, и ты меня будешь любить?

– Я и теперь тебя люблю. Ты же знаешь, что люблю.

– Знаю. Но, если я это сделаю, все опять пойдет хорошо, и если я скажу, что холмы похожи на белых слонов, тебе это понравится?

– Я буду в восторге. Я и сейчас в восторге, только мне не до этого. Ты ведь знаешь, я всегда такой, когда волнуюсь.

– А если я это сделаю, ты не будешь волноваться?

– Нет, я не буду волноваться, потому что это очень просто.

– Ну, тогда я сделаю. Поскольку мне все равно, что со мной будет.

– То есть как?

– Мне все равно, что со мной будет.

– Но мне-то не все равно.

– Да, да. Но мне все равно, что со мной будет. Я это сделаю, и все будет хорошо.

– Если ты так ставишь вопрос, то я не хочу, чтобы ты это делала.

Девушка встала и прошла до конца платформы. По ту сторону железнодорожных путей тянулись поля пшеницы, а деревья росли вдоль берегов Эбро. Далеко за рекой высились горы. Тень от облака скользила по пшеничному полю, и между деревьями виднелась река.

– Все это могло быть нашим, – сказала девушка. – Все могло быть нашим, но нашими же стараниями с каждым днем это становится все более невозможным.

– Что ты говоришь?

– Я говорю, что все могло быть нашим.

– Все и так наше.

– Нет. Не наше.

– Весь мир наш.

– Нет. Не наш.

– Мы можем поехать куда угодно.

– Нет, не можем. Теперь все это уже не наше.

– Наше.

– Нет. И если это у тебя забирают, вернуть уже не получится.

– Но у нас еще ничего не забрали.

– А вот увидишь.

– Возвращайся в тень, – попросил он. – Не надо это так воспринимать.

– Я это никак не воспринимаю, – ответила девушка. – Просто я все понимаю.

– Я не хочу, чтобы ты делала что-то такое, чего не хочешь…

– Или что мне навредит. Знаю. Не выпить ли нам еще пива?

– Хорошо. Ты только должна осознать…

– Я осознаю, – оборвала его девушка. – Может, нам оставить этот разговор?

Они сели за столик. Девушка смотрела на холмы на выжженной стороне долины, а мужчина – на нее и на столик.

– Ты должна осознать, – нарушил он долгую паузу, – я не хочу, чтобы ты делала то, чего не хочешь. Если для тебя это так много значит, я готов на это пойти.

– А для тебя это ничего не значит? Мы бы как-нибудь справились.

– Конечно, значит. Только, кроме тебя, мне никого не надо. Больше никто не нужен. И я знаю, что это сущие пустяки.

– Конечно. Ты знаешь, что это сущие пустяки.

– Ты можешь говорить что угодно, а я знаю, что это так.

– Можно тебя попросить об одном?

– Для тебя я готов на все.

– Тогда, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, замолчи.

Он ничего не ответил и посмотрел на чемоданы, которые стояли у стены. Обклеенные ярлыками всех отелей, где они останавливались.

– Но я не хочу, чтоб ты это делала, – не удержался он. – Мне это вовсе не нужно.

– Я сейчас закричу, – сказала девушка.

Из бара, откинув бамбуковую занавеску, вышла женщина с двумя стаканами и поставила их на влажный фетр.

– Поезд придет через пять минут, – предупредила она.

– Что она говорит? – спросила девушка.

– Что поезд придет через пять минут.

Девушка благодарно улыбнулась женщине.

– Перенесу чемоданы на ту сторону. – Он встал. Она улыбнулась в ответ.

– Хорошо. А потом возвращайся допивать пиво.

Он поднял оба тяжелых чемодана и понес их вокруг станции на другую платформу. Взглянул на пути, но поезд еще не показался. Возвращаясь, он прошел через бар, где выпивали ожидавшие поезда пассажиры. Сам выпил у стойки стаканчик «Аниса» и посмотрел на них. Все спокойно дожидались поезда. Он вышел, раздвинув бамбуковую занавеску. Девушка сидела за столом и улыбнулась ему.

– Ты чувствуешь себя лучше? – спросил он.

– Я чувствую себя прекрасно, – ответила она. – Все в полном порядке. Я чувствую себя прекрасно.

[20]

Поздно вечером Ник возвращался из города с праздника 4 июля в большом фургоне с Джо Гарнером и его семьей, и по пути им попались девять пьяных индейцев. Он запомнил, что девять, потому что Джо Гарнер, в сумерках погонявший лошадей, чтобы еще засветло добраться домой, натянул вожжи и спрыгнул на землю, чтобы вытащить одного индейца из колеи. Тот спал, уткнувшись носом в песок. Джо оттащил его в кусты и влез в фургон.

– Это уже девятый по счету, – покачал головой Джо, – как выехали из города.

– Ох уж эти индейцы! – фыркнула миссис Гарнер.

Ник сидел на задней скамье с двумя гарнеровскими мальчиками. Он выглянул из фургона, чтобы посмотреть на индейца, которого Джо убрал с дороги.

– Это Билли Тэйбшо? – спросил Карл.

– Нет.

– У него штаны совсем как у Билли.

– У всех индейцев одинаковые штаны.

– Я его и не рассмотрел как следует, – признался Фрэнк. – Папка так быстро соскочил и влез обратно, что я ничего не успел увидеть. Я думал, он убивает змею.

– Похоже, многие индейцы этим вечером ползают, как змеи, – пробурчал Джо Гарнер.

– Ох уж эти индейцы! – повторила миссис Гарнер.

Они поехали дальше. Свернули с шоссе и стали подниматься в гору. Лошадям подъем по песчаной дороге давался тяжело: мальчики спрыгнули и пошли пешком. Когда миновали школу, Ник оглянулся с вершины холма. Он увидел огни Петоски, а вдали, за Литл-Траверс-Бей, огни Харбор-Спрингса. Теперь они снова забрались в фургон.

– Эту дорогу надо бы посыпать гравием, – проворчал Джо Гарнер.

Они въехали в лес. Джо и миссис Гарнер, прижавшись друг к другу, сидели на передней скамье. Ник – сзади, между двумя мальчиками. Дорога вышла наконец на открытое место.

– А здесь папка скунса переехал.

– Нет, это было дальше.

– Не имеет значения, где именно, – отозвался Джо, не поворачивая головы. – Какая разница, где переехать скунса.

– Вчера вечером я двух скунсов видел, – заявил Ник.

– Где?

– Там, около озера. Они у берега дохлую рыбу искали.

– Ты, наверное, видел енотов, – засомневался Карл.

– Нет, скунсов. Что я, скунсов не знаю?

– Ты должен знать, – кивнул Карл. – Ты за индианкой бегаешь.

– Перестань болтать глупости, Карл, – одернула его миссис Гарнер.

– Да они пахнут одинаково!

Джо Гарнер засмеялся.

– Перестань смеяться, Джо, – повернулась к мужу миссис Гарнер. – Я не позволю Карлу такое говорить.

– Правда, ты за индианкой бегаешь, Ники? – спросил Джо.

– Нет.

– Правда, правда, – встрял Фрэнк. – Он за Пруденс Митчелл бегает.

– Неправда.

– Он каждый день к ней ходит.

– Нет, не хожу. – Ник, сидевший в темноте между двумя мальчиками, в глубине души был рад, что его дразнят Пруденс Митчелл. – Она не моя девушка.

– Вы его только послушайте! – воскликнул Карл. – Я их каждый день вместе встречаю.

– А наш Карл не может найти себе подругу, – вздохнула его мать. – Даже индианку.

Карл притих.

– У Карла с девчонками не ладится, – согласился Фрэнк.

– Заткнись!

– Молодец, Карл! – похвалил сына Джо Гарнер. – Девчонки до добра не доведут. Бери пример с отца.