— Я забираю её, — дав женщинам немного поорать, крикнул претор. — И отведу в тюрьму. А вам, госпожа Маммея, надлежит завтра явиться на форум. Уверен, суд захочет вас выслушать.

— Непременно, господин Курий, — пообещала верховная жрица. — Это мой долг перед городом.

Видимо, стремительность разоблачения, боль в разбитом лице и всеобщая ненависть так подкосили бывшую "хранительницу добра", что та не могла держаться на ногах, и стражники поволокли её прочь, грубо подхватив подмышки.

А её коварная "старшая сестра", наоборот, купалась в лучах славы и всеобщего обожания. И ничего удивительного. Она не только успокоила горожан, но и доказала, что все страхи, будоражившие Этригию целый месяц, оказались беспочвенны. Рибила всегда благоволила к ним, а неудачный ритуал — всего лишь преступление богохульницы.

Сквозь толпу к верховной жрице то и дело протискивались какие-то богато одетые дамы с выражениями почтения, одобрения и пожеланиями всяческих благ.

С иронией наблюдая за всей этой суетой, Ника внезапно почувствовала страшную усталость, как будто кто-то выключил напряжение. Мышцы ослабели, а рот сам собой растянулся в широком зевке.

— Прости, старшая сестра! — неожиданно громко обратилась к той Клио. — Но испокон веков в храме Рибилы служили три жрицы.

Столпившиеся вокруг люди замерли, а "сестра хранительница знаний" с требовательным ожиданием смотрела на начальницу, нервно теребя пояс.

— Так нас трое, сестра, — с мягкой усталостью улыбнулась Маммея. — Госпожа Патрия Месса давно показывает пример ревностного служения владычице ночного светила. Если она согласится отказаться от имени и посвятить себя луноликой Рибиле, мы проведём обряд и назовём её своей сестрой.

Верховная жрица отыскала глазами помощницу. Шагнув вперёд, та, не задумываясь, опустилась на колени. Голос девушки дрожал от сдерживаемого волнения.

— Это величайшая честь, госпожа Маммея! Клянусь всеми небожителями, положить жизнь служению великой богини!

"Теперь понятно, что потребовала Клио за свою помощь, — с лёгкой грустью подумала Ника. — Не только оставить любовницу при храме, но и повысить её статус. Но, кажется, не очень-то она верит "старшей сестре", если напомнила ей об этом при всех".

Наблюдая столь трогательную картину, многие женщины, расчувствовавшись, захлюпали носами.

Поднявшись по ступеням к храму, Маммея, перед тем как скрыться внутри, обратилась к изрядно поредевшей толпе с прочувственной речью, смысл которой сводился примерно к тому, что необходимо чтить Рибилу, её святилище, её жриц, и тогда непременно будет всем счастье.

Девчонки в спальне ещё долго обсуждали подробности во всех смыслах уникальной церемонии, горячо поздравляли скромно помалкивавшую Патрию Мессу и искренне радовались избавлению от вредной Доры. Пытались втянуть в разговор и Юлису, но та сначала делала вид, что спит, а потом и в самом деле заснула.

Каким бы знаменательным и необыкновенным не казалось ночное происшествие, оно ни коим образом не отменяло священных обязанностей служительниц Рибилы. Так что им вновь пришлось вставать ни свет ни заря и тащиться на утреннюю службу.

Мысленно возблагодарив Маммею за то, что та лишила её такого удовольствия, Ника ушла убираться в "мастерскую" Клио, где продремала ещё с полчасика.

Возможно поэтому, она чувствовала себя значительно бодрее Аполии Тармы, которая буквально засыпала на ходу. Пожалев стряпуху и нагло воспользовавшись временным отсутствием в святилище новой "сестры хранительницы добра", девушка отправила стряпуху спать, а сама взялась мыть миски.

Она почти закончила, когда в ворота громко и требовательно постучали. Узнав голос, Ника выскочила из кухни и заглянула за угол.

На сей раз Гвоздь и не подумал заставлять гостя ждать. С удивлением оглядев пустой двор, претор решительно направился к лестнице, ведущей в квартиру верховной жрицы. Но та уже вышла к нему навстречу.

— Доброе утро, госпожа Маммея, — гораздо почтительнее, чем раньше поприветствовал её чиновник. — Да пребудет с вами милость Рибилы.

— Благодарю, господин Курий, — озадаченно кивнула собеседница. — Что случилось? Неужели я опоздала на суд?

— Нет, нет, госпожа Маммея, — поспешил успокоить её гость. — Преступников ещё не привели на форум. У меня к вам другое дело.

— Какое? — нахмурилась женщина.

— У меня распоряжение городского совета об освобождении госпожи Ники Юлисы Террины по приказу префекта.

— Помилование? — усмехнулась верховная жрица.

— Да, госпожа Маммея, — претор достал из сумки свиток. — Право слово, не стоит заставлять госпожу Юлису ждать. Тем более, за ней уже пришли.

— Поднимайтесь, господин Курий, — подумав, пригласила верховная жрица. — Прямо сейчас всё и оформим.

Закрыв глаза, Ника в изнеможении прижалась спиной к холодной каменной стене. По щекам внезапно, будто кто-то открыл кран, потоком хлынули слёзы, губы скривила жалкая гримаса, лишь отдалённо напоминавшая улыбку.

"Неужели я наконец-то уберусь отсюда? — колоколом билось в голове девушки. — Ну, дорогие родственники, не знаю, как там дальше будет, но я от всей души благодарна за то, что вы помогли мне выбраться из этого города, где меня столько раз пытались убить. Спасибо сенатору и регистору".

— Эй, Юлиса, ты чего здесь? — оборвал её мысли встревоженный голос стряпухи. — Что с тобой?

— Помилование! — выдохнула Ника. — Представляешь, Тарма, меня помиловали!

— Откуда знаешь? — недоверчиво сощурилась собеседница.

— Курий пришёл, — вытирая слёзы, ответила путешественница. — Он сейчас у Маммеи.

Видимо, местная бюрократия всё ещё находилась в зачаточном состоянии, потому что верховная жрица с претором появилась буквально минут через десять и объявила, что служанка святилища богини Луны свободна. После чего чиновник вручил ей свиток, удостоверяющий освобождение по распоряжению префекта провинции Ильделия, осуждённой судом Этригии, Ники Юлисы Террины.

Слегка ошалев, девушка поблагодарила господина Курия за хорошую новость, Маммею за терпение, стряпуху и набежавших девчонок за доброе отношение к себе.

Прокла Комения плакала, Патрия Месса громко шмыгала носом. Видимо, кто-то успел предупредил Риату, и та с мокрым от слёз лицом уже скромно стояла в сторонке, прижимая к груди узелок с вещичками.

Подавшись вперёд, непривычно улыбчивый претор тихо сказал, кивнув на ворота:

— Вас ждут, госпожа Юлиса.

Пока рабыня бегала в спальню за хозяйской корзиной, госпожа в последний раз обнялась с Коменией и Таромй, поклонилась жрицам и остальным помощницам.

Видимо, господин Курий куда-то сильно спешил, потому что проскользнул в калитку первым. Шагнув вслед за ним, Ника огляделась. Справа от ворот она увидела лёгкие носилки, завешанные тонкой, полупрозрачной тканью, и четырёх скучающих рабов. Рядом широко, словно рекламируя зубную пасту, улыбался Анк Минуц Декум.

Справа стоял небольшой, запряжённый осликом двухколёсный фургон, чем-то похожий на тот, в котором путешественница проделала путь от Канакерна почти до Этригии, а возле него переминался с ноги на ногу Олкад Ротан Велус.

— Госпожа Юлиса! — громогласно объявил посланец дяди. — Прошу проследовать со мной в гостиницу "Спящая львица", где вы сможете отдохнуть. А завтра…

— Госпожа Юлиса! — подскочил писец. — Садитесь в повозку. Нам надо как можно быстрее покинуть город!

— Вот ещё! — возмущённо фыркнул столичный гость. — Что за глупости!

— Подождите, господин Минуц, — мягко остановила его девушка. — К сожалению, очень может быть, что господин Ротан прав, и задерживаться здесь не стоит.

Писец надулся от гордости.

— Не беспокойтесь, госпожа Юлиса, — усмехнулся посланец Итура Септиса Даума. — Я смогу вас защитить.

— В Радле, наверняка, — нахмурилась Ника. — Здесь, в чужом городе — вряд ли. Поэтому отпустите своих людей…

Она кивнула на носильщиков и продолжила не терпящим возражения тоном: