Статогольша (дразнит): В божество верят только глупые пошлецы. Нет божеств. А если и были, то их прямо передо мной в печку свезли.
Полпопа: Молодой человеческий труп, не мешайте работать!
Ал-тушка: Если бы не командир в юбке, я бы тебя взяла за материнскую утробу и потискала, да так, что ты бы употребляться не смог по утрам.
Полпопа: Ал-тушка, будь любезна, приходи в ночную смену.
Ал-тушка: Так нечестно.
Полпопа: Я бычий возглас.
Ал-тушка: Не признала.
Ал-тушка приседает и теряется в темноте углов.
Полпопа: Я захлебнулся в густой крови
Своих потомков никогда не рожденных.
Ничего не происходит.
Полпопа: Да что же это! Не то заклятие.
Статогольша: Я нервничаю, у меня спусковой механизм пробуксовывает.
Полпопа: Младенца перемалывая в мясорубке,
Как животное растерзанное на ножах.
Начинает мигать свет.
Полпопа: Хо-ро-шо. Продолжаем.
Я вращаю нож у собственной глотки,
Обращаясь вовнутрь через пустые глаза.
Свечи начинают гореть сильнее.
Полпопа: Вырывая волю у слабеющей силы,
Терзая плоть переполненной властью,
Я вырезаю пространства закупоренной миной
Открывши артерии подкожной пасти.
Из темноты появляется Печь Крематория. Она готова принять в себя пока ещё не новоиспеченного событийника.
Полпопа: Наверх выплёскивается красная тяга.
Она способна собой утопить.
Прощай бездонная пропасть шага.
Отныне, я без тебя способен убить.
Печь Крематория шипит и стучит зубами. Из пасти Печи брызжут огненные капли.
Полпопа: Двадцать пять лет бессмысленной порки.
Изранены смыслы и убита душа.
Не было ничего, что возможно за шторкой
Предвечно чернеющего небытия.
Печь Крематория начинает двигаться в сторону алтаря Статогольши. Алтарь также начинает медленное движение внутрь горящей пасти.
Статогольша (срываясь с алтаря): Я рожден, чтобы забрать с собою всё живущее. Я не могу просто убить себя. Мне необходимо взять мироздание, вселенную, всю космическую волю вместе со своим намерением. Пока в моих руках не будет всего мира, я отказываюсь от своевольного самоуничтожения, ибо истинное самоуничтожение - это ликвидация самого бытия.
Статогольша впопыхах ищет бытие, чтобы его с собой забрать. Ходит в зал, бегает по всему пространству, взлетает и вновь оказывается на полу, но не может найти никакого живого мира.
Полпопа: Никакого мира нет давно, так что располагайтесь. Осталось немного.
Статогольша без эмоций и сил привязывает себя к алтарю и ждёт своего сожжения.
Полпопа (тараторит почти неразборчиво): Расстрелянные лбы детей
В кишках замученных семей
Встречают новогодние расстрелы
Я им даю оружия и стрелы
Пускай убьют себя в остаток силы
Пускай простятся с мирозданием своим
На нас летит последняя комета
Простимся с господом
Аминь.
Статогольша (исчезая в пасти Печи Крематория): Простимся с кем?
Полпопа: Не ведаю отныне!
Печь Крематория поглощает Статоголыиу навсегда. Вся сцена освещается ярким красным светом. Всё оборачивается в цвет огненной крови. Статогольша выполнил свой замысел - он обернулся великим прахом, которого никогда не существовало.
КОМПОЗИЦИЯ 6. ЭПИЛОГ
Звучит "Агата Кристи - Дворник".
Уборщица мешает всем петь великую песнь конца нерождения, ибо ей надобно поскорее воздвигнуть плакаты "Рожайся и много!", "Рожать и начинаться заново!", "Даёшь рождение через рождение!".
Полпопа: Чуть время пришло, и захлопнулась дверь.
(Рукой на самоубийство Статогольши.) Ангел пропел, и полопалась кожа.
Хор рожающих (обнявшись): Мы выпили жизнь, но не стали мудрей.
Мы прожили смерть, но не стали моложе.
(Простирают с надеждой и верой руки вглубь нерожающего небытия.)
Дворник, милый дворник.
Подмети меня с мостовой.
Дворник, дворник
Полпопа (с любовью; Уборщице): Жопа с метлой...
На сцене возникают дети, они играют, веселятся, празднуют свою возможность жить. Их матери радуются, что животы снова могут с восторгом извергаться. Кто-то среди толпы не может удержаться и прямо на месте зачинает новых детей, да потолще. На сцене появляются звери, сама матерь-природа и весь космос снисходит в театральное пространство, обнимая всех.
Вся галактика (поёт хвалу господу этого псевдомира): О боже я и ты в тени у воды
Шли дорогою мечты,
И вот мы сохнем как цветы.
(Все улыбаются на детей, радуясь в вечной гармонии земной любви.)
Одуванчики, девочки и мальчики.
Глаза блестят, ла-ла-лайла.
Звуки, похожие на трупное пение Статоголыпи: Но это яд, ла-ла-лайла.
Хор бесконечно плодящихся: Дворник, милый дворник.
Подмети меня с мостовой.
Дворник, дворник
Уборщица моется и никак не может задернуть занавеску.
Полпопа (вспотевши): Жопа с метлой...
Кругом счастье. Зрительный зал встаёт и поёт вместе с бездействующими тенями. Все в безумной радости от того, что они могут жить. Все они прекрасно осознают, что родились, и будут рожать себя. Дети осознают, что их родили, и что они также будут рожать своих детей, а те своих детей, а те своих детей, а те своих детей, а те своих детей, пока не народятся их дети, рожающие детей. Всё прекрасно, особенно когда рожаешь.
Живущие рождением: Время пришло, и захлопнулась дверь.
Ангел пропел, и полопалась кожа.
Мы выпили жизнь, но не стали мудрей.
Мы прожили смерть, но не стали моложе.
Занавес вместе с господом целует каждое живое существо.
