Статогольша (слезая с Полпопа): У вас какая-то книга неясная. Я люблю тотальную неизвестность, а вы как-то корячитесь и мыслью вашего старика убиваете.
Уборщица: Этот старик (показывает метлой на Супреныча) выдумал себе какую-то Веронику, раздающую книги в крематории. Говорит, в книге описаны рецепты магического напитка, способствующего вырождению человечества.
Статогольша (залезая на Веронику): Всё же если смотреть на человека сверху, то кажется, будто бы у него в руках теневая власть над умами боголюбов. Смущаюсь я на вас, милая метла. Не знаю, почему вы читаете книги. Их забрали в судебные (икает) иски. Но есть одна книга, нужная нам не всегда.
Уборщица: Вас смущает не то, что я читаю, а то, что я читаю, то есть, что смущаться, если ногу себе уже выпилил заключенный в кандальцы?
Статогольша (описывает Супреныча): Меня смущает мышца мертвеца. Она сжимается и больше её не поднять.
Супреныч (Веронике): Я хотел с любимой обняться, а она руки сжала и не велит мне. Э-э-э-эх! (Снимает Статоголыиу с Вероники). Брата везут на поджарку. Собираемся у отца, а он мне шепчет в гуслях: "Сожги и меня, будь сыном истинным". Я повёз его в пакете. Естественно, предварительно я попросил Веронику разрезать отца на восемь равных в своей красоте частей. Вероника смеялась: "Что это ты об отце решил вспомнить!". А я как могу жить, когда брат погиб на кровати, а отец на него смотрел и тоже просится. Везём его в огонь, а он из пакетика поёт. Я хохотал, словно человека вёз. После, привезли его в такое же славное место. Отдали пакет алтарнику. Тот прочитал заклинание крови, съел отца и ушёл продолжать свою перхотную. (Подумав.) Так мы отца сжигаться натаскивали. Э-э-э-эх!
Полпопа (залезая на Статоголыиу): Я хотел бы высказаться, но без слов.
Полпопа начинает лизать пол, вычищая каждый микрон наших страданий. Закончив с лизанием Уборщицы, начинает тереться рясой об иконы, приговаривая: "Я чудесный канцлерок!". Распростившись с Уборщиицей, поправляется на сорок килограмм и начинает прогрессию.
Полпопа (Статоголыие): Ложитесь.
Статогольша: Я лежу на полу с тех пор, как залез на горькую поступь.
Полпопа: Раздевайтесь.
Статогольша: Я честный человек.
Полпопа (Уборщице): Раздевайтесь вы.
Уборщица (Веронике): Ты уверена?
Полпопа (Супренычу): А вы не подсказываете.
Супреныч (выжженному брату): И где только я твою голову оставил. Всю ведь перебинтовал, заправил. А ты всё равно остался безликим, как собственная жизнь.
Статогольша (Полпопу): Я готов принять последние заседания.
Полпопа: Сначала скажите, что вы из себя представляете. (Выравнивая мысль.) Почему вы так хотите сгубиться?
Вероника (за Сатоголыиу): Я боролась. Я невыносимо долго осматривала свои современные видения, и мне стало перечно. Я не могу без жестокости смотреть на живое тело. Убили душу, убейте же и самость наконец. Хватит ей брызгаться. Экспериментальное издевательство было уже произведено. Тело было убито, съедено, выпечено через прямую шишку и обеспечено пылью. Мы родились у мертвецов. (В зал.) Для чего же вы рожаете, мертвецы? Чтобы мы вас ненавидели и просили убиться? Я и убиваюсь, потому что нет смысла порождаться. Пузо матери надо иссечь. Не тяготите своих детей рождением! Отжились, отзачинались!
Полпопа (проснувшись): Что, уже бога выпили?!
Статогольша: Я предлагаю начать с богорождения.
Полпопа: В принципе, вы первый игрок в нашей студии.
С потолка сбрасывается Богородица в нижнем кульмане.
Богородица: У меня в животе рождается бог. Пожалуйста, примите нового господа и воздайте всем старым. Я буду рожать прямо здесь и прямо через межножье.
Статогольша: А вы не могли бы опорожниться где-нибудь в менее священном месте?
Богородица (залезая на Супреныча): Я могу рожать прямо сейчас.
Полпопа: Поторапливайтесь, мне ещё Уборщице веничек поправлять.
Богородица расставляет ноги и поливает всех живым соком смертоносного божества. Бог пытается породиться, но у Богородицы ничего не получается.
Статогольша: Что-то у вас только слёзы льются.
Супреныч: Раньше рожали быстро и с криком. Так даже и умирали. Везде был единовременный прыжок в помоечную даль. Э-э-э-эх! Сказать бы чего-нибудь!
Полпопа: Предлагаю местную анестезию.
Уборщица (играет волосами на ногах): Я больше не дамся вам, страстник.
Богородица: Действуй, мировой вопль!
Богородица набрасывается на пол и лежит без движения. Все подбегают с рабочим инструментом.
Статогольша (режет пилой живот Богоматери): Когда бога породим, тогда закончим всё разом.
Полпопа (просверливает кишки Богоматери): Вы сначала придумайте, как мы будем крепить бога.
Статогольша: Да как обычно - на болты повесим.
Полпопа (взбудоражен): Прошло столько лет, а вы мне всё про болтовые соединения! Да до вас это было уже решено тысячелетием! Мне нужен новый крепёж, умный, конкурентный! Что же мы, просто будем нового бога на болты вешать и говорить, что это наше конкурентное преимущество? А представьте, завтра придёт какой-нибудь святой человек, принесёт своего бога, а там великолепный быстросъёмный клей! Говорит: "Наша идея состоит в том, что, если вам нужно бога повесить, вы его крепите прямо на любую поверхность, а если не нужно - убрали его за пару минут, пусть отдыхается". Вот это концепция, это мысль, это красиво. А вы мне болтовое соединение. Давайте хотя бы на шнуры повесим, чтобы он потягивался.
Статогольша: Работать он не будет, потому что скорость времени очень большая. На болт - так быстро. Мы горим, и из нас кровь сыпется.
Полпопа (в ярости): Да зачем вы мне были нужны!! Я бы сам всех богов на болты повесил!! Но я хочу прорыва!!
Статогольша: Ладно, режьте пузо.
Богородица отсоединяется от мирового сообщества. Никакого бога, как мы и предполагали, не рождается.
Статогольша (показывает в развенчанный живот Богородицы): Вы можете это объяснить как специалист?
Полпопа: Поскольку и там (показывает в зал) и здесь (показывает в разрезанное пузо Богородицы) абсолютно ничего нет, то это тождественность есть вечная истина.
Статогольша: Значит, мы утратили новое рождение?
Полпопа: Ну, как говорится, бога вылили в клозет.
Уборщица уносит труп Богородицы, старательно вымывая весь крематорий от её кровеносных странствий. Супреныч и Вероника обнимаются и уходят.
Уборщица: Вам убирать жизнь?
Полпопа: Лучше уберите волю мысли.
Уборщица поняла намёк Полпопа о Веронике и быстро обратилась в летучую кошку, после чего вылетела в запертое окошко.
Полпопа (повторяясь): Ложитесь, раздевайтесь, снимите с себя всю материальную составляющую.
Статогольша: Я пока останусь в коже.
Полпопа: Ради чего?
Статогольша: Вдруг я смогу образовать органическую воду.
Полпопа: Приступаю.
Игра земного света. Свет навсегда превращается в чёрный и красный оттенок вселенной. Загораются свечи. На заготовленном алтаре лежит Статогольша, тотально обнажённый, без материи.
Полпопа (репетирует): Тю-тю-тю и раба твоего!
