-- И надо, чтобы нам всем справки выписали, если кто-нибудь уйти захочет.

-- И подъёмные выдали! Хотя бы консервами, если денег нет!

-- Так же нельзя с людьми обращаться! Живём ведь хуже скотов!

-- Ни денег карманных, ни магазина!

-- Компьютеры тут вообще запрещены! Куда я без компьютера?!

-- И сети беспроводные нельзя!

-- С беспроводными сетями, -- сказал Керн, -- сейчас везде большие строгости. Очень уж вредно. И от сотовой связи отвыкать приходится: нет средств на поддержание инфраструктуры, а ущерб для здоровья большой. Сейчас любая лишняя радиация -- нагрузка на природу. Зато оптоволоконные сети начали тянуть сверхбыстрые. У нас в городском аэропорту теперь на каждом кресле в зале ожидания -- шнурок с разъёмом.

-- То есть, программистам в городе работа будет?

-- Программистам -- не знаю точно. А вот операторам, инженерам по кабельным сетям работы точно невпроворот. Нужно же всюду проложить эти кабели, настроить всю инфраструктуру. Хотя я в этом ничего не понимаю. Не стану темнить лишнего.

-- Ну, это скучно, -- сказал басок.

-- И наверняка не очень-то денежно, -- поддержали его с верхних нар.

-- Вам туда пока идти никто и не предлагает, -- заметил Керн.

-- Да мы так, рассуждаем в порядке размышлений... Здесь бы порядок навести, вот что!

-- Чтоб жить не мешали, -- вставил дискант из-под нар.

-- Вообще, чтобы по-нашему было. Так-то всё нормально, жить можно. Но вот с идеологией с этой... все глаза намозолили! То нельзя. Это нельзя. Живи так-то и так-то! А мы, между прочим, живём в свободной стране!

-- И к тому же составляем её интеллектуальную элиту, -- добавил дискант.

Керн обвёл взглядом собравшихся.

-- У вас есть конкретные предложения по реформированию?

-- Конечно. Во-первых, раздать новую одежду и документы. Во-вторых, отдать под суд большевистских руководителей коммуны. Переименовать вообще эту коммуну во временное поселение. А то, знаете, слово какое-то плохое! Разрешить свободное перемещение между бараками, сделать отдельные комнаты, провести эту самую кабельную сеть, телевидение. Открыть магазины, продуктовый и бытовой. Разрешить всем зарабатывать по вольному найму, выезжать в город, сделать до города автобусный маршрут. Проволоку колючую убрать. А то люди про нас нехорошее думают.

-- Проволоку убирать -- ни в коем случае! -- не поддержал оратора бородатый. -- Понабежит бандитов, всё поразворуют! Наоборот, усилить охрану.

-- Мы же здесь можем вообще открыть спецгородок! -- воскликнул ещё один. -- Настоящий научный спецгородок! Тут контингент-то какой!

-- Да тут торгашей много, менеджеров разных, -- поправил бородатый. -- Какой тут спецгородок! Быдло одно живёт... В соседних бараках жлобьё такое! Пристукнут за пайку, если их распустить.

-- Я думаю, всех интеллектуалов отселить отдельно надо, -- подал голос из-под нар дискант. -- И сделать из нас отдельный институт, режимный. Как НИИЧАВО.

-- А что! Если зарплату хорошую дадут, мы и работать можем!

-- И общежитие для нас -- дело привычное, -- поддержал тему бородатый. -- Что, может, дадите денег?

-- Я передам ваши предложения, -- сухо пообещал Керн. -- А вот скажите мне, почему тут так воняет?

-- Так техничка придёт только в пять, -- ответил обладатель баска.

-- И у неё, как всегда, не хватит времени на уборку, -- поддержал его тот, кто кричал про "большевиков".

Обитатели блока номер один дружно захихикали.

-- Ну ладно, -- сказал Керн, -- предварительная ситуация мне ясна. Вы хотите, чтобы здесь сделали институт, вроде НИИЧАВО. Режимный. А проволоку оставить, чтобы жлобы держались подальше. Нормально будет?!

Все загалдели, что да, дескать, это будет нормально.

-- Хорошо, -- пообещал Керн, -- я лично передам московским властям ваше предложение при первой же возможности. Но мне понадобится официальная бумага: список живущих здесь людей, с указанием фамилии, имени, отчества, даты рождения, даты прихода в коммуну, основной профессии и военной специальности. Это для отчётности. И сразу же начнём разбираться.

-- С администрацией нашей разбираться?!

-- Ну да.

Керн встал, брезгливо отряхнул налипшие травинки с брюк цвета хаки. Направился к выходу.

-- Ребята, -- спросил кто-то, -- а он нас не нагреет?! Тот, бритый, тоже обещал и нагрел.

-- Хуже вряд ли будет, -- ответил на это басок.

-- Смотри, автоматчик! -- не унимался первый голос. -- Нагреешь -- потом хуже будет! Мы здесь не засидимся, а справедливость, она на свете везде найдётся!

Керн, не отвечая, взялся за ручку двери.

-- Слушай, -- бородатый нагнал его, -- может, у тебя курево есть?

-- Не курю, -- военинструктор пожал плечами.

-- А ну тебя на хрен, -- обиженно сказал бородатый и вернулся к остальным жителям блока. -- Ну его! По-моему, обыкновенное кидалово!

Керн, не дослушав последних слов, вышел на свежий воздух, показавшийся ему небывало ароматным. Часовой взял у него бумаги, написал время ухода. Подле часового ждал Керна Юрий Лантанов.

-- Ну, как? -- спросил он.

-- Да нормально, без эксцессов, -- вяло пожал плечами Керн. -- Поговорили. Обещали сделать список проживающих, но, скорее всего, не сделают.

-- Я не про это, -- хмыкнул Лантанов. -- Как вам, так сказать, наш контингент?

-- Я не в восторге, -- честно сказал Керн.

-- Теперь вы понимаете, что заставляет нас думать о суровых методах? Это скоты, настоящие скоты! Человеческого языка они не понимают, и в этой жизни не поймут никогда! С ними жить нельзя, с ними работать нельзя, их можно только насиловать постоянно, вот честное слово!

В женский блок Керну в одиночку было нельзя. Туда его сопровождала Наталья Крестьянка.

-- Товарищ Керн? А вы не женаты, случайно?

-- Пока нет, а в чём дело?

-- Ну... для женатого мужчины в повседневном женском быте гораздо меньше тайн.

-- Кгхм? -- вопросительно кашлянул Керн.

-- Пойду скажу им сперва, чтоб нижнее бельё с батарей прибрали.

-- А, понятно! Хорошо, хорошо...

В женском блоке, против ожиданий Керна, тоже пахло отнюдь не цветами. Вместо нар здесь стояли дачные раскладушки, отделённые друг от друга ширмочками из натянутой меж досок некрашеной бязи. В конце длинного коридора, образованного краями ширмочек, стояла старая стиральная машина, а на ней -- электроплитка на две конфорки. На электроплитке кипело ведро с водой.

-- Женщины сами готовят? -- спросил Керн у Натальи Крестьянки.

-- Нет, это в гигиенических целях. Для стирки, -- пояснила та.

Женщин было довольно много; никто из них не выглядел моложе тридцати пяти лет. Все они сидели рядком на своих шатких кроватях и равнодушно смотрели на идущего по проходу Керна.

-- По женской части у нас порядок образцовый, -- похвасталась Наталья Крестьянка. -- Все и работницы, и песни поют, и сознательные. Понимают, чья рука их кормит!

-- А можно мне перемолвиться с ними парой слов наедине? -- попросил Керн.

-- Пока нельзя, -- улыбнулась в ответ Наталья. -- Таков, понимаете, порядок! Потом, если хотите, можно будет. Но это позже, гораздо позже... и лучше, конечно, не в этом блоке, а в номере пять. И всё равно, желательно это делать, так сказать, под контролем старших товарищей. Уж поверьте мне!

От этих слов на Керна потянуло чем-то неприятным, вроде кладбищенского холодка.

Он ограничился переписью в блокноте всех присутствующих женщин; каждая из них указала ему на свой род занятий до появления здесь, в лагере. Военинструктора поразило, какое количество женщин представились ему как "жена бизнесмена" или "жена менеджера". Керн, воспитанный в небогатой трудовой семье, даже понятия не имел, что такое количество случайно собранных в одном месте людей может не иметь собственной постоянной профессии.

-- А вы, небось, из пролетариев будете? -- спросила его одна из женщин.

Отец Керна был историком, а мама работала на заводе проектировщицей, но военинструктор, подумав, согласился, что он будет из пролетариев.