Левзея лукаво взглянула на лесовиков, прежде чем принять предложение, спросила:
- Что хотите взамен?
- Ох, девонька, умна не по годам, - хмыкнул старший лесовик. Младший смущенно отвел глаза. - Ты, часом, не сама ли княжна-толмач, правая рука болотного князя Омутника?
Левзея покачала головой, не спеша сознаваться. Лешие - народ хитрый, во всем выгоду ищут, а по части интриг - первые в лесу.
- А если и так, то что?
- Да не помешало бы нам связи торговые расширить, богатство наше приумножить, а то дела как-то ни шатко, ни валко идут, да только Омутник - знатный затворник, без протекции к нему не попадешь. Вот поможем мы тебе, красавица, а ты бы за нас батюшке слово замолвила.
Левзея рассмеялась журчащим смехом.
- Быть по-твоему, батюшка-леший, - кикимора неловко распутала завязки плаща, скинула его на возок и запрыгнула сама.
Ворота отворились со страшным скрипом, музыкой прозвучавшей в сердце болотницы. Сколько раз на рассвете она слушала этот звук, а потом появлялся ее ненаглядный. Народ медленно потянулся внутрь. Сегодня на входе дежурили два суровых, пожилых вояки. Они зорко следили, чтоб никто не проскользнул, не заплатив входную пошлину. Лесовиков, державшихся за борта телеги, на которой восседала Левзея, даже не заметили.
- Ох и добрые чары у тебя, княжна, - подал голос молоденький леший, едва они миновали ворота даром и зашагали в сторону пустыря на берегу Пежмы. - Еще и торговля не началась, а мы уже не в накладе.
Левзея только пожала плечами, довольная, что так легко прошла самую трудную часть пути. Сердце ее радостно билось в предвкушении чудес. Кто знает, вдруг она сможет увидать своего ненаглядного стражника. Порасспросить бы о нем, да так она ведь даже имени его не знала. Недосуг тогда спрашивать было, когда от казни его спасала. Впрочем, не беда, коли не встретятся. Левзея давно мечтала поглядеть на торжище, попробовать кушанья человечьи, да раздобыть себе и любимой сестре чеканные браслеты, у болотников таких не водилось.
- Ну, приехали, - лешие остановились. Левзея спрыгнула на землю и огляделась. Вокруг простирались ряды разноцветных шатров, повозок, крытых полотном от солнца, лотков и развалов. Лешие расположились недалеко от вытоптанной, пыльной площади. Посреди торчали несколько столбов с тележными колесами наверху. К спицам крепились прочные канаты с петлей внизу. Болотница уставилась на эту странную конструкцию с удивлением, открыла было рот, спросить для чего это, но не успела. Подлетела ватага ребят, толкая и ссорясь, самые шустрые влезли в петли и принялись раскручивать колесо, делая громадные шаги. Левзея поняла, что это такая забава.
- Мы к ночи в корчму поедем, "Три Плотвы" называется, там привечают таких как мы, нелюдей. Хочешь, приходи, как свечереет. Плату с тебя не возьмем, - предложил молодой леший кикиморе. Она вежливо кивнула, мол, поняла, и попрощалась. Союзы леших и болотников не были редки, дети от таких союзов звались лесавками. По части проказ они превосходили всех вокруг: заманивали путников в трясины, водили по лесу до изнеможения. Внешностью же удавались кто во что горазд - то ли леший, то ли болотник. Левзея подозревала, что внук лешего как раз из таких. Уж очень маслянно поблескивали у него глазки, когда он бросал взгляды на нее всю дорогу. Небось, уже просчитывал, как женится на княжеской дочке. Кикимора фыркнула себе под нос. Её сиятельный батюшка - князь Омутник - дочерям даже думать не позволял о таком. Слыханное ли дело - княжеские внуки - полукровки. Ромашка, влюбленная в лешего, не смела перечить отцу, смиренно терпела бесконечные смотрины и вереницу женихов. Князь, давно смирившийся со странностями старшей дочери, и нашедший ей применение, все никак не мог взять в толк, почему женихи вдруг иссякли и у младшей. Обе его девки слыли красавицами среди болотников. Ему и невдомек было, что Левзея строила женихам козни, подговаривала, а то и подкупала кикимор, чтобы рассказывали про сестер всякие страсти. Например, последнего жениха Ромашки она отпугнула задушевным признанием, что на самом деле ее сестра - страхолюдина бесноватая, а на смотринах князь показывает незнатную кикимору из челяди. А невесту выдадут ему в жаркий полдень, когда солнце слепит, под покровом, завернутую до глаз, и поздно плакать потом будет. На чем женился - с тем и живи.
Ромашка, узнав об этом, смеялась до колик в животе, обнимала сестру, а потом ревела от страха - вдруг отец прознает.
Левзея шла между рядами, улыбаясь своим мыслям, но не забывая поглядывать по сторонам. Несмотря на раннее утро, торговля шла бойко. Народ толпился у скоморошьих шатров. Это диво кикимора видала и у себя в родных топях. Среди бродячих музыкантов и скоморохов попадались не только люди, но и разная нечисть. Такие заглядывали и к ним на болота. Князь не противился, позволял показывать представления вечерами, да только выпроваживали их, едва веселье закончится, расплатившись, конечно.
Кикимора остановилась поглазеть на представление. Дюжий мужик водил заставлял плясать медведя на цепи. Рядом тренькал на балалайке мальчонка в замызганной рубахе, босой и косоглазый. Медведь, худой и грязный, остервенело дергал головой, звеня цепью, но послушно приседал и кланялся под свист и улюлюканье публики. Рядом с шатрами стояли лотки со всякой снедью - рыбой, дичью, ранними овощами и соленьями-копченьями. В толпе сновал лоточник с большим подносом на лямке через плечо. В воздухе плыл аромат сдобных кренделей, пирожков с начинкой, шанег со сметаной. Чары работали безотказно - люди не понимали, что перед ними болотница, скользили взглядами мимо и тут же забывали о ней. Левзея, пользуясь суматохой, утянула крендель с лотка и рискнула попробовать. Непривычный вкус поразил ее. Она долго жевала кусочек, до сладковатой, клейкой массы и проглотила с явным наслаждением. Левзея неторопливо шла дальше, увлекаемая потоком людей, вертела головой по сторонам и впитывала новые звуки, запахи, краски и лица. Впереди показалась утоптанная ровная площадка. Вокруг столпился народ и за спинам не было видно, что происходит внутри кольца. Кикимора медленно пробралась ближе, замирая всякий раз, стоило кому-то задержать на ней взгляд подольше.
Внутри бились на кулаках два бойца. Обнаженные по пояс, босые, они с обманчивой легкостью двигались друг против друга, то вдруг ныряя, то бросаясь ужом на соперника. Левзея пригляделась и обомлела от восторга и ужаса. Одним из бойцов был тот самый светловолосый страж врат. Он двигался крадучись, с ленцой, гибкий и поджарый, словно кот, небрежная улыбочка поигрывала на его губах, когда он жестами подначивал соперника. Его противник был выше и крупнее него, с рыжими, коротко стриженными волосами, широкоплечий и статный.
Рыжий нападал, норовя попасть кулаком в голову, а светлый проворно уходил в сторону, несильно тыча противника кулаком под ребра, тем самым раззадоривая публику. Мужики возбужденно галдели, бабы охали, девки хихикали, мальчишки смотрели во все глаза и впитывали каждое движение, а ну как в свалке-сцеплялке пригодится. Левзея молчала, впитывая происходящее всей душой. Очередной рывок-бросок рыжего, и светловолосый поставил ему подножку, свалил на землю. Народ зашумел, боец обвел публику насмешливым взглядом. Левзея окаменела, встретившись глазами со стражником. Он замер, улыбка сделалась неуверенной, взгляд метнулся в сторону, и вновь вернулся к ней. Рыжий к тому времени поднялся, и, воспользовавшись замешательством соперника, нанес резкий, жесткий удар кулаком тому в душу. Светловолосый согнулся пополам, задохнулся и повалился кулем на землю. Рыжий вскинул кулаки вверх и заревел. Толпа вторила ему. Левзея стояла ни жива, ни мертва, не зная, что предпринять - то ли броситься к нему у всех на виду, то ли бежать подальше, ведь он увидел ее, несмотря на чары отвода глаз. Между тем, Рыжий поднял побежденного и помог ему выйти из круга и затеряться в толпе. В кругу уже готовились к бою другие кулачники.
Левзея протолкалась наружу, встала посреди улицы, и огляделась. Как бы ни хотелось ей увидеть своего стража, осторожность взяла верх над любопытством. Кикимора неторопливо пошла по улице прочь, чтобы не привлекать лишнее внимание. Пора отыскать лоток с украшениями и выбираться отсюда. Ей еще предстоит выйти из города, а это ничуть не проще, чем войти. Болотница начала уставать. Солнце обливало торжище ярким светом и жаром. От пыли и запаха множества тел вокруг свербело в носу, глаза щипало, дышать стало трудно. Левзея огляделась по сторонам, нашла тенистый угол между лотками с тканями и плетеными корзинами, забилась внутрь и тяжело осела на землю.
