- Что? - Аниала озадаченно нахмурилась, одновременно напряженно прислушиваясь к флейте. Ответ у нее был заготовлен заранее. - А в самом деле, откуда? Странно, но сейчас мне кажется, что она сама собой пришла мне в голову.

Флейта по-прежнему тихо напевала, не реагируя на разговор.

- Понятно, - Ганконер усмехнулся. - Вот, значит, как оно происходит.

- Что ты имеешь в виду?

- Неважно, - он забрал у Джарета бутылку и сделал три больших глотка. - Пожалуй, я попробую позвать Авалон прямо сейчас.

- Подожди до утра. Начало ночи — не лучшее время, - Джарет отобрал у него бутылку и вогнал в нее пробку. - И сначала изволь объясниться, кузен. Что это за намеки насчет сказки?

- Это мое личное дело, - Ганконер направился к нагромождению камней.

- Что с ним? - Аниала коснулась руки Джарета.

- Не знаю, - он взял ее пальцы в ладони. Коснулся губами. - Но если у него получится, ты выиграешь наш спор прямо сейчас. Что ты хочешь?

- Скажу, когда увижу Авалон.

Аниала следила глазами за Ганконером. По мере того, как он удалялся, бормотание флейты становилось всё менее слышным: «Мы встретимся на рассвете, своим жаром согреем озябшее солнце...»

«На рассвете? Логично, самое колдовское время, - совсем рядом Аниала чуяла дверь между мирами. Вот только открывалась она с той стороны. - Зови, Музыкант, зови. Авалон движется очень медленно. Ты сто раз успеешь умереть».

Ганконер поднялся на самый верх, выпрямился в полный рост и заиграл. Зов флейты полетел над островом. Это была музыка одиночества и тоски по дому. Теперь на Музыканта смотрели все. Разговоры смолкли. Джарет придвинулся к Аниале, обнял ее за плечи. Она напряглась, но не отодвинулась. Ганконер играл долго. А когда опустил флейту, все еще несколько минут сидели молча.

- Умелец, - Тори ошеломленно покрутил головой. - Небось немалых денег стоил?

- Да уж, - неопределенно ответил Арак. Джарет предупредил его, что на первый зов Авалон, скорее всего, не появится, но разочарование всё же было сильным. - Ну что, отправляемся спать?

- Позвольте, я в благодарность подежурю до рассвета? - поторопился предложить Тори. - Вам, гляжу, порядком досталось. А я уже отдохнул, с меня хватит.

- Очень благодарен, - Арак поднялся, с трудом разогнув ноги.

- Я останусь здесь, - крикнул сверху Ганконер. - На всякий случай.

- Да какой случай? Я весь остров облазил, нет здесь никого, - недовольно проворчал Эник.

- Мало ли, вдруг еще потерпевшие кораблекрушение появятся, - выкрутился Арак. - С высоты он их заметит.

- Тоже верно, - согласился Тори. Но про себя подумал, что лас Черной лилии слишком много воли дает рабам. Да и странные они у него какие-то. Как есть феи, которыми его в детстве пугала нянюшка.

Днем бы Тори первым посмеялся над собой. Но сейчас была ночь. И яркая луна на ущербе. Так что, выхаживая по палубе яхты, он то и дело поглядывал на четкий силуэт флейтиста на вершине кучи камней. Да и сама куча начала напоминать какие-то чуднЫе развалины.

Тори хмуро глянул на нос яхты, где лас Арак о чем-то шептался со вторым рабом. Ох, неладно здесь что-то. А что неладно, и понять нельзя.

- Джарет, послушай, - Арак вцепился в его рукав, - я всё думаю про Лекку. И я не могу поверить, понимаешь? Не могла она покончить с собой. Никак не могла! Она не такая... была.

- Иногда люди совершают совершенно неожиданные поступки, - отмахнулся Джарет. Ему хотелось спать, но еще больше хотелось за оставшиеся часы выиграть пари.

- Я ее хорошо знаю... знал, - Арак упрямо нахмурился. - Ты уверен, что ее никто не подтолкнул?

- Под «никто» ты подразумеваешь Аниалу? - Джарет зевнул. - Она стояла далеко. А у Лекки был повод. Мне приходилось видеть, как из-за любви убивали себя и гораздо более сильные люди.

- Да, наверное.

Судя по тону, Арак остался при своих сомнениях. Но замолчал и ушел в каюту. Джарет задумчиво посмотрел на небо. Где-то совсем рядом дверь. Обидно, что он ее не видит. Сюда бы Алиссу...

Джарет спустился по трапу и обнаружил, что каюта Аниалы заперта изнутри. Проклятье, нужно было забрать себе ключ! Ганконер прав, он слишком привык полагаться на магию. И в результате делает ошибку за ошибкой, не замечая очевидных вещей. Конечно, замок можно взломать. Но это уже будет нарушением правил игры.

Джарет открыл соседнюю дверь. Арак уже спал, неловко свернувшись на кровати.

«Намаялся», - усмехнулся Джарет. Он больше не видел снов о их прошлой жизни. Но необъяснимая нежность осталась. Арак вздохнул во сне. Джарет запустил пальцы в его волосы, принялся перебирать спутанные пряди. А ведь сам он выглядит еще хуже. Кожаный костюм едва ли высохнет до утра. При мысли, что придется заявиться на Авалон в матросской робе, Джарет передернулся. Впрочем, это еще не самое худшее, что может случиться.

«Это самая долгая ночь в моей жизни», - Ганконер то задремывал, рискуя свалиться со своего наблюдательного пункта, то снова вскидывал голову, пытаясь высмотреть на темном горизонте первые признаки рассвета.

Удивительно, но усталость его прошла. Голова больше не болела. А ночь была до странности теплой, словно этот неприветливый мир решил напоследок приласкать своих невольных гостей.

Когда, по ощущениям Ганконера, ночь перевалила за половину, он предпринял еще одну попытку. Авалон не появился, но, закончив играть, Музыкант ощутил необъяснимый прилив сил.

- Это ты помогаешь мне? - он положил флейту на колени. Провел по ней ладонью. - Почему именно сейчас? Или на этих островах граница между мирами тоньше, и сюда просачивается магия?

«Граница здесь и вправду тонкая».

Ганконер обмер, услышав в голове мелодичный голос.

- Ты... - он облизнул губы, - О боги... Почему?

«Что почему, Музыкант?»

Ганконер сосредоточился.

- Почему ты не говорила со мной раньше?

«Я говорила, но ты не слышал. Однако этот мир — особенный. Здесь родились те, кого вы зовете Древними».

- Ты — одна из них?! - прошептал Ганконер. Во рту разом пересохло. - Ты — ровесница Перекрестка?!

«И Лабиринта тоже, - флейта засмеялась. - Ты удивлен? Да, мы очень разные. Но при этом одной природы. Перекресток — это те из нас, кто сильнее других желал власти. Те, кто был уверен — только они знают, как надо строить мироздание».

- Они и теперь уверены, - Ганконер вспомнил, как решительно и безжалостно действовали силы Перекрестка, удаляя из своих миров всё, что мешало их порядку.

«Уже нет. Но в своих ошибках они никогда не признаются. Просто позволят другим их исправить».

- Мы действительно сможем вернуться? - Ганконер ощутил, как поднимается внутри него пузырящаяся радость.

«Разумеется. Авалон уже близко».

- Ты... - Ганконер нерешительно дотронулся до флейты. - Ты простила меня?

«За что?»

- За то, что я тебя проиграл.

«Ах, это... Ты проиграл, потому что мне нужно было некоторое время побыть в Лабиринте. У нас свои дела».

- Он живой?!

«Я ведь уже сказала, Лабиринт — один из Древних. Не самый сильный, правда. Ты сам видел, как он пострадал, когда вы сражались с мастером колец.

- Ты была там? - ахнул Ганконер. - Ах да, конечно... А Лабиринт может разговаривать?

«Полагаю, теперь, когда мы вернулись в игру, он найдет способ общаться с Джаретом».

- А ты сможешь разговаривать со мной, когда мы вернемся?

«Едва ли. Разве что во сне, но это не наверняка».

- Ты ведь не флейта... - Ганконер запнулся, подбирая слова, чтобы точнее сформулировать свой главный вопрос. Он мало знал о Древних. О них никто ничего толком не знал. - Я хочу сказать, ты не всегда была флейтой, верно?

«Верно».

- А тебе можно вернуть прежний облик?

Флейта не ответила. Молчание затягивалось, и радость Ганконера стремительно таяла.

- Я тебя обидел?

«Нет, - ее голос звучал совершенно спокойно. - Но есть правила, которым подчиняются даже Древние. Этих правил немного, но они есть. Вы их тоже знаете. Они сохранились в сказках».