— Разрешите представиться. Меня зовут Джон Уайт. Я пилот авиакомпании «С-триал». Командир экипажа юго-восточной линии. Друг Анри.

Друг?.. Его зовут Джон. Джон…

— Нотариус нас ждёт, пойдёмте?

***

Следующие полчаса Анри сам себе напоминал китайского болванчика. Есть такие игрушки, постоянно кивающие хитро приделанной маленькой головой. Он только кивал, не в силах поверить, что всё происходит наяву. Это сон, да? Только не понять пока, волшебно-прекрасный или кошмарный.

Джон Уайт выкупил полностью потерявшее рентабельность кафе и погасил задолженности по трём залогам — двум за помещение и одному за оборудование. Выплата кредитов приостановлена на два года, потому что новый владелец сразу выплатил проценты. Когда кафе начнёт нормально работать, суммы кредитов будут понемногу погашаться за счёт уже оформленных в банке договоров. Само кафе в данный момент передаётся в собственность физического лица — отца Анри, назначенного управляющим, а Джон Уайт остаётся его номинальным владельцем, имеющим право на оговорённую в договоре годовую сумму дохода. Поскольку Джон Уайт иностранец, налог составит вполовину меньшую сумму, чем выплачивал раньше Анри.

— Откуда ты взял документы на кафе? — Анри старался говорить как можно тише, чтобы его услышал только Джон. Но понижать голос вовсе не требовалось. Родители и Клементина азартно выспрашивали нотариуса о пунктах договора, не обращая внимания на шепчущихся у окна Анри и Джона.

— Ты рассказал мне про свои затруднения и подробно объяснил, где лежат все бумаги. Я поехал в твоё кафе. Ключ ты мне дал. А дальше работали профессионалы в банковских делах и моя карта «Америкэн Экспресс».

— Я сам тебе всё рассказал и отдал ключ?! Я?!

— Я тебя попросил. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя тут остались незаконченные дела.

— О чём ты говоришь? Какие незаконченные дела?!

— О которых ты будешь волноваться в Нью-Йорке.

— С какого перепуга я окажусь в Нью-Йорке? Я всю жизнь прожил в Париже, и никуда не собираюсь уезжать!

— Собираешься. Ответ из посольства уже пришёл, завтра у тебя собеседование. Мы пойдём вместе, не беспокойся. Проблем быть не должно.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь!

— Ты едешь в Америку, Анри. Со мной. На постоянное место жительства.

— Что я там буду делать, в твоей Америке?!

— То же самое, что делал последние две недели. Жить со мной и быть счастливчиком.

— Счастливчиком?!

— Я неправильно сказал, да? Прости, я пока плохо говорю на твоём языке. Быть… любимцем? Нет, не так… Люб… любящим… любимым. Анри? Ты меня слушаешь?

Любимым… Быть любимым… Этот мужчина, похожий на ожившую статую Родена или Микеланджело его любит?! Его, Анри?!

— Джон, что за наркотики мы употребляли? Мы их курили? Или подмешивали в вино?

— Наркотики? Я не принимаю наркотики. Никогда не принимал.

— Ты же меня совсем не знаешь…

— Тебе хорошо со мной, Анри?

***

Они, наверное, не очень правильно поступили, сбежав из мэрии. Родители и Клементина наверняка будут названивать без передышки… но Анри выключил телефон. Они не разговаривали, пока не поднялись в номер Джона и не заперли за собой дверь. Вот теперь можно. Напрасно Джон говорит, что плохо объясняется по-французски. Анри прекрасно его понимает, даже когда тот переходит на язык жестов.

— Это и есть твоя причина? Ты не знаешь, что я за человек! Я не знаю тебя! Разве можно так сразу — взять и начать жить вместе?!

— Ты глупый, потому что очень молодой. Тебе кажется, что жизнь очень долгая, да? Анри, я больше не хочу упускать своё счастье. Однажды я потерял человека, которому со мной было хорошо. Он… живёт сейчас очень далеко. И я очень сильно по нему скучал. До того дня, пока ты не пришёл сюда с моей рубашкой.

— Он бросил тебя?

— Нет, я его бросил. Точнее, притворился, что бросаю. Его любила очень хорошая девушка. Они женаты, у них двое детей. Надеюсь, он счастлив.

— Как… как его зовут?

— Энрике. Немного похоже на твоё имя. Когда ты пришёл и портье назвал твоё имя, я не хотел, чтобы ты заходил. Ты… пришёл в годовщину того дня, когда мы с ним расстались.

— Я на него похож?

— Совсем не похож. У него светлые волосы и глаза. Ты совсем на него не похож.

— Ты правду сказал, что любишь меня? Я не верю… Слишком быстро. Я пока… Я пока не могу сказать, как отношусь к тебе, Джон.

— У тебя будет время проверить. И понять. Ты всегда можешь вернуться, если что-то будет не так. Ладно?

— И ты меня отпустишь?

— Нет, — Джон расстегнул верхнюю пуговицу мундира, и Анри ухватился рукой за дверной косяк, чтобы не упасть перед ним на колени сразу. — Я разрешу тебе обмануть меня и сбежать… если ты захочешь.

***

— С годовщиной, Анри.

Вот опять он проспал! Специально оставил включёнными телевизор и компьютер, но всё равно проспал! Это просто какое-то фатальное невезение.

— Люблю, когда ты меня встречаешь в постели… нет-нет, не вставай! Я сейчас бегом в душ, а ты пока лежи, не поднимайся!

Так хорошо, что сегодня их выходные совпали. И завтра тоже оба свободны. Можно даже не одеваться — в годовщину ведь люди обычно всё делают в постели, да? Разговаривают, смотрят телевизор, едят…

— Как поживает твой друг?

— С ним всё хорошо.

— Пригласи его как-нибудь к нам? Ты много про него рассказываешь, мне интересно, что это за человек.

— Вряд ли его партнёр будет рад, если я приглашу Мицуру. Знаешь, мне кажется, он так и не поверил до конца, что между нами ничего не было.

— Тем более пригласи. Обоих. Они познакомятся со мной и перестанут сомневаться в тебе. По мне же сразу видно, что я тебе не позволю ни на кого смотреть, кроме меня.

— В число твоих достоинств явно не входит скромность, Анри.

— Тебе бы понравилось, если бы я был скромником? — обнажённое гибкое тело, с которого сдёрнули лёгкое покрывало, будто умоляло насытить его. Заставить покраснеть гладкую кожу тысячами поцелуев, выгнуть дугой в сладком экстазе. Прямо сейчас. Сию минуту.

— Ты такой красивый, Анри. Я скучал.

— Мы не виделись всего два дня.

— Это две тысячи восемьсот восемьдесят минут. И каждая минута длиной в год.

— Ты ещё в секундах посчитай… Я, пожалуй, ещё посплю, ты не против?

— Спи… если сможешь.

Анри счастливо вздохнул, когда желанное сильное тело наконец-то придавило его к кровати. Джона можно поддразнивать только самую малость. Он обидчивый, хотя никогда не покажет этого. Просто будет молчать и по горло загрузит себя делами. Будет торчать в офисе или в тренажёрном зале, или вообще в гости к кому-нибудь напросится пожить. За год их совместной жизни в Нью-Йорке Анри хорошо изучил нрав Джона. Очень непростой характер, можно даже сказать, тяжёлый. Но Анри любит его. Просто любит и всё.

— Ма белль, расслабься. Ты сжимаешься как девственник.

— А ты напираешь, как бронетранспортёр! Я два дня был девственником… две тысячи… сколько там? Почти три тысячи минут!

— Ты хитрый маленький чертёнок… Ма белль… мон петит…

Отец звонил вчера. Дела в кафе идут хорошо. Анри может возвращаться домой, когда захочет, его все ждут. Альбер постоянно спрашивает, как у него дела. Кажется, он не очень счастлив в браке, просиживает в кафе целыми вечерами. Анри не собирается злорадствовать, ни в коем случае! Просто если они когда-нибудь — в не очень близком будущем — поедут с Джоном в Париж, он обязательно повторит фразу, которую сказал Джон. Анри совсем не хотел подслушивать его телефонный разговор, просто так получилось, что именно он снял трубку, Джон же был в душе. И звонивший представился именем, похожим на его — Энрике. Это было зимой, незадолго до нового года. Анри ушёл в комнату, но не смог себя заставить плотно прикрыть дверь. А Джон говорил громко, будто специально, будто знал, что Анри жадно ловит каждое его слово. Он тогда сказал — забудь меня, как я тебя забыл. Вот эту фразу Анри повторит Альберу. Потому что это правда. Единственная правда, которая позволяет расставаться с прошлым без сожалений.