Мужчина позволил избалованному негоднику проворачивать шалости позади, а сам закончил перемешивать соус. Он зачерпнул полную ложечку и сунул ее Цинь Цзину в рот: «Слишком соленый?»

«Нет, в самый раз», - ответил Цинь Цзин, все еще с ложкой во рту. Увидев, что Шэнь Ляншэн повернулся к нему лицом, он не мог остановить себя и, наклонившись вперед, ткнул концом ложки в лицо мужчины.

«Ты - прав. Нет ничего, чего бы я не мог, - Шэнь Ляншэн вытащил ложку у него изо рта и склонился для поцелуя. А затем пошутил. - Но я не могу иметь детей, так что я рассчитывал в этом на тебя».

Сейчас, когда Шэнь Ляншэн упомянул об этом, Цинь Цзин вспомнил, о чем ему говорил друг. Он затих и решил, что вот он - подходящий шанс обсудить это с мужчиной. Учитель неуверенно начал: «К слову об этом, посмотри на нашего крестника. Он уже ползает. Ты никогда не думал о….»

«О чем? - Шэнь Ляншэн слегка шлепнул его по заду и продолжал дразнить, сохраняя серьезное лицо. - Только не говори, что хочешь детишек от меня. Это вообще возможно?»

«Вообще-то, я серьезно», - пробубнил Цинь Цзин, опустив голову.

«Оставь это, - Шэнь Ляншэн не знал, что сказал ему Сяо-Лю, но очевидно это беспокоило Цинь Цзина. Он добавил еще строже. - Не переживай о вещах, о которых тебе нет нужды переживать. В конечном счете, ты только изведешь себя».

Видя, что Цинь Цзин притих с опущенной головой, Шэнь Ляншэн слегка потрепал ее:

«И ты же знаешь, я не люблю детей. Маленькие шумные создания, не оставляют тебе ни капли покоя и тишины. Плюс ко всему, мне достаточно и заботы о тебе. Меня не хватит на еще одного ребенка в семействе».

«О, это ветчина», - сделал Шэнь Ляншэн по-видимому беспечное замечание, принюхавшись, но Цинь Цзин почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Он уткнулся лицом в шею мужчины и приглушенным голосом спросил: «Когда уже будет готово?»

«Хмм, когда, ты спрашиваешь? - уловив сильные гнусавые нотки в голосе мужчины, Шэнь Ляншэн притянул его в свои объятия, словно, в самом деле, успокаивал ребенка. Он гладил его волосы, болтая обо всем подряд. - Мясо должно потушиться с час… потом добавляешь дунгу суп и тушишь еще час… а потом…»

Цинь Цзин слушал мужчину, низким, успокаивающим голосом объясняющего ему, как приготовить блюдо, и вскоре его слезы нашли выход. Ему казалось смущающим, что он ведет себя так в его-то возрасте, но его наполняло такое счастье, что последнее, о чем он заботился, были слезы.

Он и правда считал, что получил все, что может дать этот мир.

И это все содержалось в четырех словах:

Они встретили друг друга.

Примечания

Бяокэ - обращение к сыну тети со стороны отца или матери, старшему по возрасту.

Плакат «Молодожены» - в оригинале имелась в виду традиция, приклеивать на стену фигуру, вырезанную из красной бумаги и состоящую из двух иероглифов со значением «счастье», с различными украшениями вокруг.

Дунгу - вид грибов шиитаке высокого сорта, почти всегда высушенный, а затем замачиваемый перед употреблением.

Тридцатый год Республики - 1941.

Во время празднования Сотого Дня ребенку желают прожить сто лет. По традиции родственники и друзья дарят подарки.

========== Глава 25 ==========

В тот год японцы запустили кампании для усиления безопасности по всему северному Китаю под слоганом: «Освободи Восточную Азию, уничтожь Коммунизм в целях самозащиты и работай старательно, чтобы повысить производительность». В результате, напряжение в Тяньцзине также возросло.

Массовые налеты были проведены весной и в конце лета. Хотя прикрытие Лао-У не было раскрыто, переживая за его безопасность, администрация организовала ему отступление из Тяньцзиня. За последние два года Шэнь Ляншэн несколько раз делал денежные переводы в поддержку тыла через связи Лао-У. Последний ценил его вклад, но было слишком рискованно говорить об этом вслух во время их прощания. Позже, он попросил Цинь Цзина передать послание: «Не знаю, когда смогу вернуться. Вы должны быть очень осторожны в будущем. Не взаимодействуйте с кем-либо еще. Я благодарю Вас от лица

партии, и Вице-председатель Чжоу также просил меня поблагодарить Вас лично».

Цинь Цзин доставил все сообщение слово в слово и добавил: «Если подумать, то Вице-председатель Чжоу наполовину тяньцзинец».

«О, собрат тяньцзинец».

«Я должен говорить это - не ты».

Шэнь Кечжэнь переехал в Тяньцзинь после падения Бэйянского правительства, и предки Шэнь пришли с Северо-Востока - Шэнь Ляншэн не был настоящим тяньцзиньцем. Однако услышав это, мужчина лишь перевернул страницу газеты и парировал: «Но я женат на уроженце Тяньцзиня. Отчего б мне не назвать себя тяньцзиньцем?»

Забавляясь тем, насколько нахальнее мужчина становился с возрастом, Цинь Цзин с улыбкой покачал головой и сел возле него. Он проглядел страницу, только что прочитанную Шэнь Ляншэном, но не нашел нужной ему колонки. Затем, осознав, что она была в руках мужчины, требовательно протянул свою руку.

«Я все еще читаю. Жди своей очереди».

Цинь Цзин просто посмотрел на него с улыбкой на лице. Вскоре, Шэнь Ляншэну пришлось выбросить белый флаг и передать ему газету. Он задал вопрос, на который не ждал ответа: «И кто тут у нас самый несносный, а?»

Газета, которую читал Шэнь Ляншэн, была «Новой Тяньцзиньской Газетой», прежде известной как «Тяньфунбао». Особой страницей, из-за которой они дрались, была литературная колонка, где опубликовали самые новые главы «Легенды Мечников Шу Шань». Цинь Цзин являлся преданным фанатом Хуань Чжу Лоу Чжу, поэтому не пропустил бы ни одной главы.

Изначально, Шэнь Ляншэн не читал в свободное время, но осев с Цинь Цзином и начав вести домашнюю жизнь, его вкусы тоже стали меняться. В свободное время они вдвоем ухаживали за комнатными растениями то здесь, то там, а в особо праздные дни, бывало, заваривали чайник чая и сидели напротив друг друга, каждый с книгой в руках, часами напролет.

Вероятно, у всех мужчин в крови тайная любовь к у-ся*. Видя, как Цинь Цзин следит за каждым выходом «Легенды Мечников Шу Шань» и превозносит ее сюжет, Шэнь Ляншэн подумал, что мог бы так же купить напечатанные в «Лили пресс» книги и прочесть историю с самого начала. Догнав его, он стал вместе с Цинь Цзином следить за новыми публикациями, а после даже втягивал мужчину в дискуссии.

Легенда была сянь-ся новеллой с детально продуманным миром. Имелись и добрые, и злые персонажи, и у каждого была более мощная техника, чем у предыдущего. Они могли парить в небесах и бурить землю. Они могли путешествовать на своих мечах. Их способности были чуждыми и пленительными, никогда не разочаровывая читателя. Несмотря на то, как сильно изменились его вкусы, Шэнь Ляншэн не утратил своей разборчивой и методичной натуры. Даже если это была новелла, он заставлял Цинь Цзина разбираться вместе с ним в отношениях между постоянно увеличивающимся количеством героев, споря у кого лучшая техника и более полезные магические

предметы, и кто одержит верх: добро над злом или же наоборот. В этом Цинь Цзину не хватало усердного отношения, как у мужчины, но он находил такой серьезный способ чтения фантастики даже интересным. Он с радостью присоединился к дискуссиям, и прежде чем осознал, тоже стал весьма серьезен. Иногда они оба были противоположных мнений, и ни один не мог переубедить другого. В этих случаях Цинь Цзин мог угрожающе припугнуть: «Не согласишься со мной еще раз и будешь мыть посуду всю неделю!» Когда он говорил это, ему и в голову не приходило, насколько это незрело: двое взрослых мужчин ссорятся из-за вымышленной новеллы.

Несмотря на то, что это был вымысел, пленительная проза автора заставляла этот мир оживать - будто такое место с другим небом и землей существовало на самом деле. В этом удивительном мире в воздухе летали мечники, а персонажи приходили и уходили. Но были ли они бессмертными или падшими демонами, одно оставалось неизменно: ни один варвар не осмеливался вторгнуться.