Перед отъездом этим утром Шэнь Ляншэн волновался о гражданских беспорядках в Японской концессии после грянувших новостей. Зная характер Цинь Цзина, он опасался, что мужчина будет действовать опрометчиво. И когда он вернулся пораньше домой, его страхи стали явью. Естественно, Цинь Цзин не остался сидеть на месте.

Слуги клялись, что не могли заставить мистера Цинь остаться, а когда Шэнь Ляншэн свирепо посмотрел на них, они объяснили, что звонили в офис, но он был занят на встрече. Делая все возможное, дабы сдержать свой гнев, Шэнь Ляншэн развернулся и поехал в Шэн Гун, а затем к Цинь Цзину домой. Не обнаружив учителя ни в одном из этих мест и не имея другого выбора, Шэнь Ляншэн решил попытать счастья в Чайном доме, так как точно не знал, где живут Лю. К его ужасу, Чайный дом даже не был открыт, но к счастью, работник из сельской местности жил здесь и ответил на стук Шэнь Ляншэна. Получив адрес семьи Лю, он, наконец, нашел Сяо-Лю.

Однако Сяо-Лю понятия не имел, где его друг, и мгновенно тоже разволновался. Отбросив в сторону затаенную обиду, он начал перечислять места, где мог быть Цинь Цзин.

«Поговорим по дороге».

В нетерпении, Шэнь Ляншэн посадил Сяо-Лю в машину, и они поехали к другу Цинь Цзина, чей адрес был известен Сяо-Лю. В Японской концессии был временно введен закон военного времени, но дороги, ведущие в концессию, все еще были тихими, и они не видели протестующих за баррикадами масс. Только позже они узнали об активной демонстрации японскими войсками более ста орудий и трех дюжин танков близ бульвара Цзиньтан во Втором Особом Округе.

В итоге, Шэнь Ляншэн так и не нашел мужчину. Когда он, наконец, отвез Сяо-Лю назад в Наньши, он заглянул к Цинь Цзину домой и увидел, что ворота еще закрыты. К этому времени они уже знали о танках, и Шэнь Ляншэн чувствовал, как самообладание покидает его.

«Если он вернется, скажи ему никуда не уходить. Я снова приеду завтра».

Оставив Сяо-Лю с этим сообщением, Шэнь Ляншэн вернулся на Кембридж Роуд, чтобы обнаружить мужчину, которого искал весь день, сидящим в его гостиной. Его тревоги исчезли, но гнев вспыхнул языками пламени. Даже не обращая внимания на присутствие слуг, он поприветствовал Цинь Цзина оскалом и лаем:

«Что я говорил об уходе?! Ты слышал хоть слово из того, что я сказал?!»

Шэнь Ляншэн так долго носил свою маску, что эмоции никогда не проявлялись на его лице. Никто в комнате прежде не видел его в такой ярости, и все застыли от шока. Цинь Цзин раскрыл было рот, но в итоге был слишком напуган, чтобы говорить.

«А потом просто вот так возвращаешься, - у Шэнь Ляншэна было еще что сказать, но видя опущенную голову мужчины, он сдержался. Помолчав несколько секунд, он сам развеял напряжение. - Давай поужинаем сначала».

Только сейчас парализованные слуги вернулись к жизни и начали подавать еду. Медленно и осторожно, они старались не создавать лишнего шума и суеты, страшась гнева молодого господина.

Ужинали в молчании, и тема не затрагивалась снова. Цинь Цзин ждал, когда пойдут спать, и Шэнь Ляншэн, по его мнению, остынет, чтобы сказать ему: «Завтра я пойду в школу».

«Прекрасно, - Шэнь Ляншэн не собирался держать мужчину взаперти, но добавил. - Когда ты вернешься? Я заберу тебя».

«Нет, не нужно, - Цинь Цзин сделал паузу, прежде чем объяснить. - Думаю, у меня будет много дел в школе в эти дни. Так что я не буду приходить».

Конечно же, Шэнь Ляншэн не разозлился снова, а его тон также оставался нейтральным: «Разве учебный год почти не закончился? Какие такие дела у тебя могут быть?»

Цинь Цзин не подготовил подходящего оправдания. Так уж вышло, что днем он навещал своего друга, который преподавал в Средней Школе Нанькай. Многие в его окружении разделяли те же мысли. Они не могли бороться с орудиями и винтовками японцев мясницкими ножами, но чувствовали, что должны сделать хоть что-то, что угодно, в поддержку сопротивления.

«Цинь Цзин, - видя его смятение, Шэнь Ляншэн догадывался о его намерениях, но все же оставался спокойным. - Ты волен делать все, что хочешь, но если не останешься здесь в это время, тогда тебе не стоит возвращаться вовсе. То, что ты сделал сегодня, не думаю, что меня хватит на другой раз».

Сказав это, Шэнь Ляншэн направился в ванную, оставив Цинь Цзина сидящим на постели с таким спутанным сознанием, что тот не мог свободно дышать.

Приняв ванну, Шэнь Ляншэн нашел учителя все в том же положении и смягчил свой тон: «Я сказал это под влиянием момента. Не воспринимай все так серьезно». Он поднял его на ноги: «Не сиди тут просто так. Иди мыться».

Этой ночью оба лежали в постели и не спали даже после того, как погас свет. Оба осознавали серьезность сказанного Шэнь Ляншэном и просто спихивали все на «влияние момента», что было выходом для обоих. Цинь Цзин уставился на навес над кроватью, тонкий, как паутина и белый, словно кокон.

На следующее утро газета по-другому осветила события. Японские войска выбрали стратегию «не обострять ситуацию и решить стоящую перед ними проблему» и активно устанавливали связь с Хэбэйско-Чахарским политическим

советом для встречи. Одиннадцатого июля пришли новости из Пекина, что был подписан черновой вариант соглашения, но, прежде чем кто-либо успел среагировать, японцы внезапно изменили решение. Они отказались от всех оговоренных условий и увеличили численность войск, размещенных в Китае. Двенадцатого июля в Тяньцзинь прибыли две независимые смешанные бригады из Канто и одна дивизия. Тринадцатого добавились еще два пехотных полка, и все транспортные узлы были оккупированы. Военные учения в Японской концессии, казалось, не прекращались, и повсеместно начались строительные работы.

В таких обстоятельствах даже Английская и Французская концессии притихли, обычная экстравагантность исчезла навсегда. Студенческий Союз Тяньцзиня и различные националистические организации еще не собрали студентов, учителей и других членов общества для открытого противостояния японской армии, но рассылали телеграммы 29-ой Армии в поддержку сопротивления вдобавок к сбору и пожертвованию денег и ресурсов по мере возможностей. Цинь Цзин время от времени помогал в Студенческом Союзе со своими друзьями, а оставшееся время проводил дома. Шэнь Ляншэн не останавливал его, и двое достигли компромисса.

Ситуация оставалась напряженной день за днем. Где-то к следующей неделе Шэнь Ляншэн услышал, что аэропорт Дунцзюйцзы теперь был заполнен японскими боевыми реактивными самолетами, и предложил, чтобы Лю переехали в его пустой дом во Французской концессии, так как Французская и Английская концессии были наиболее безопасными на данный момент.

Сяо-Лю отклонил идею, как только Цинь Цзин предложил это, потому как не хотел, чтобы тот был чем-то обязан бизнесмену. Он знал, что за услуги надо платить, рано или поздно. А так как у него не было ничего, в чем нуждался молодой господин, его лучший друг был тем, кому придется расплачиваться. В свою очередь, Цинь Цзин не собирался спорить с ним. Он перешел к делу и сказал, что они переедут, хочет того Сяо-Лю или нет. Мама была стара, а у Сяо-Лю было еще три сестры, о которых нужно было заботиться. Что он собирался делать, когда война доберется до них?

В итоге они переехали. Собственность на Пэтит дэ Сэнтюр изначально была отдана компании в оплату долга. Дом был далеко не новым и экстерьер не сильно привлекал внимание, делая его идеальным для временного укрытия. Шэнь Ляншэн хотел помочь с переездом на своей машине, но Цинь Цзин сразу отказался. Он сказал своей крестной, что дом принадлежит его коллеге, но если Шэнь Ляншэн появится и будет плясать вокруг, старая леди, конечно же, раскроет обман. Услышав это, Шэнь Ляншэн не настаивал и потрепал учителя по голове:

«Я давно не видел твоей улыбки».

«Ну, это не из-за тебя…» - Цинь Цзину стало не по себе, и он поцеловал мужчину в щеку.

Эти двое давно не были близки, потому что Цинь Цзин был не в настроении. Шэнь Ляншэн притянул мужчину для более глубокого поцелуя и начал ощупывать руками, но у Цинь Цзина были планы с другом. Скоро надо было уходить, и он сказал мужчине приберечь это для ночи.