Галина держалась на успокоительных и сердечных препаратах, она больше не упрекала мужа ни в чём, только со стороны казалось, что она находилась в некоей прострации. Видимо, сказывалось действие лекарств. Разрыдалась вволю только тогда, как прогремел последний выстрел салюта, произведённого траурным эскортом военных.

Похоронку на рядового Владимира Васильевича Богомолова, павшего смертью храбрых при исполнении интернационального долга, принёс майор через два дня после того, как получили последнее письмо Владимира. Через месяц ограниченный контингент Советских войск из Афганистана был выведен полностью. Как похожа оказалась судьба двух Владимиров…деда и внука. Оба пали смертью героя тогда, когда уже проклятая война формально закончилась… или почти закончилась…?

В мае из Воронежа приехал Николай, он представился другом Владимира, они вместе служили в Афганистане. Он рассказал, как погиб Володя.

Их роту подняли по тревоге и отправили на выручку, рядом стоявшего, полка армии ДРА, на который напали ночью талибы. В том бою и подожгли их БМП из гранатомёта духи. Володя успел машину покинуть, но попал под пулемётную очередь, из их роты осталось в живых всего 20 человек. Это была засада спланированная. Возле афганского полка духи только чуть пошумели, афганцы тут же запросили помощь, а наши, как всегда кинулись помогать, а по дороге взорвали две головные машины на радиоуправляемых фугасах, и колонну их роты талибы в упор расстреляли. Так напоследок непримиримые отомстили нам.

Николай с собой привёз черепашку в коробке из-под обуви. Татьяне он сказал, что это та самая черепашка, которая жила у Володи в БМП, а БМП осталась там.

Переживания и страдания все остались позади: десять лет учёбы и выпускные экзамены. Платье Татьяны – самое красивое, какое она имела в жизни, висело в шкафу, шикарное красивое платье, в таком не стыдно и под венец. Шила она его у знакомой портнихи на дому и как ей казалось, что у неё получилось самое красивое, самое изящное. Платье прекрасно сидело на ней, подчёркивало изящные формы фигуры девушки, благодаря удачной выкройке декольте, небольшие упругие её груди, чуть выглядывали из-под лифа, как два мраморных, чуть спрятанных куполка, невольно притягивая к себе взгляд. Зауженная талия плавно перетекала в пленительные формы бёдер, из-под бокового разреза сбоку, вызывая восхищение, стыдливо выглядывала изящная ножка, обнажаясь почти до бедра. Светлый тон кремового шёлка менялся со сменой освещения от розового до жёлтого. Татьяна за десять дней до выпускного неоднократно доставала его из шкафа, и снова, и снова мерила, по полчаса любуясь чудесным своим отражением в зеркале. Светло-розовые туфельки на невысокой шпильке прекрасно дополняли наряд, она никак не могла решить – чем украсить или не стоит украшать причёску? Её густые тёмные-русые волосы спадали до плеч и вились сами по себе, но чего-то не хватало, она перебрала все свои заколки, брошки, когда постучали в дверь. В комнату вошли мать и отец, вид у них был какой-то торжественный, в тоже время несколько растерянный. Первой заговорила мама Галина:

– Дорогая дочка, мы поздравляем тебя с успешным окончанием школы, желаем …

Тут она не сдержалась и расплакалась, что-то несвязно причитая:

– Какая ты большая, красивая…как время летит, счастья… даже и не заметили…, чтоб только хорошо было… Как мы любим…не забывай, приезжай… любим тебя, – продолжала мама.

Чтобы успокоить её, отец обнял Галину за плечи и перебил, попытавшись сказать свою речь:

– Дорогая дочка, дорогая дочка… – дважды с трудом повторил он, но подкативший ком к горлу прервал и его речь, на глазах у него выступили слёзы, он стоял и смотрел молча на дочь. Мать притихла, боясь перебить мужа.

Наконец, прервав неловкую паузу, отец с хрипотцой в голосе выдавил из себя:

– Короче, на…– протянул Татьяне небольшую плоскую коробочку.

В красивой голубой коробочке аккуратно лежали: ободок-диадема для волос из тонких золотых нитей, украшенная по периметру и в центре капельками драгоценных камней, золотая коротенькая цепочка с витым золотым кулоном и золотые серёжки, также украшенные в тон ободка капельками бриллиантов, переливающихся на свету.

– Мамочка, папочка, да это же целое состояние…– воскликнула Татьяна.

– Ты дорогая, наше состояние, – выдавил из себя отец.

Дочка обняла обоих, мать снова заплакала, – Боже, боже, помоги… Храни…

Татьяна не выдержала и тоже разревелась, так они простояли долго, втроём обнявшись – ревущие мать, дочь и с разрывающимся сердцем отец. Никто не понимал – почему в столь радостный день им хотелось плакать? Наверно, так устроено хитро человеческая душа и сердце, а сердце и душа родителей будет вечно не разгаданной загадкой. Всем понятно почему стонет сердце и рыдает душа, когда приходит горе, но почему люди льют слёзы, когда приходит радость…?

Немного успокоившись, Татьяна поблагодарила:

– Спасибо, мои дорогие, вы самые, самые лучшие! – Она расцеловала родителей.

– Идите, мои хорошие, одевайтесь, нам скоро идти на выпускной. Мама, одень папу поприличней, а то он опять наденет свои любимые джинсы.

– Слушаюсь слушаться маму, – взяв под козырёк, пытался шутить отец, они оба ушли.

Татьяна с восторгом, как заворожённая долго сидела и рассматривала украшения, вращая коробочку в руках под разными углами, поворачивая к свету. Крохотные бриллианты под лучами солнца, светившего в окно, играли всеми цветами радуги и отливали сотней немыслимых оттенков. Они ей казались такими красивыми и дорогими, что она бы их не променяла ни за что на свете, и за целый сундук сокровищ; в этих милых и красивых вещицах было что-то неуловимо тёплое, близкое и родное. Вдруг счастье ей переполнило грудь, она запрыгала и затанцевала по комнате, держа на вытянутых руках перед собой коробочку, вальсировала с ней, пока в комнату не вошла мама. Та, открыв дверь, не сразу обратила на себя внимание, любуясь дочерней радостью, она молча радовалась с ней, пока не подал голос отец:

– Дамы, вы скоро?

Он зашёл в комнату и рассмеялся, увидев странную картину: танцующую с коробочкой дочку и разинувшую рот супругу.

– Алё, алё, дамы. С этим не танцуют, этим украшают прекрасных женщин. Танюнька, одень, ты даже до сих пор не примерила? Давай, давай скорее, мама, помоги ей.

Татьяна, остолбенев, смотрела на отца:

– Это одеть на выпускной вечер? – глядя на коробочку, в изумлении промолвила она.

– Я боюсь, а вдруг…

– Никаких вдруг, – весело прервал её отец. – Будешь самая красивая, зачем мы тебе это подарили, танцевать с ними? Будем считать, что танцевать свои сокровища ты научила, вот и будешь веселиться сегодня вместе с ними.

В новом бальном платье и золотых украшениях это юное обворожительное создание от природы одарённое редкой красотой и так было прекрасно, а облачённая в сказочный наряд и украшения, девушка выглядела как принцесса.

– Все женихи будут твои, дорогая, ты очаровательна, – оценил дочку отец, увидев, что у супруги опять краснеют глаза и зная, что вот-вот брызнут от умиления и любви слёзы, скомандовал:

– Все на выход.

– Не нужны мне женихи, я Серёжу люблю, – церемонно надув губки, ответила Татьяна и вслед за родителями пошла к выходу, осторожно ступая нелепой походкой, будто боясь стряхнуть свои драгоценности.

– Танюшка, да расслабься ты, – заметив странную походку дочери, рассмеялся отец.

Как жаль, что Серёжи сегодня нет, как ей хотелось сейчас, чтобы он видел её такой красивой, они сейчас выйдут на улицу и сфотографируются, она ему пошлёт своё фото и пусть все пацаны там завидуют ему, она знала, что она красивая. Почти все мальчишки в школе были в неё влюблены, но ей кроме Серёжи никто не был нужен. О нём она была готова думать день и ночь, её не интересовали ни ночные клубы, ни вечера в школе. Если бы не учёба, то она, наверно, вообще бы из дома не выходила, она бы день и ночь сидела и думала о Серёже, ждала его одного любимого.