– Кстати, Кит, скоро и у тебя день рождение. Где будем отмечать? – вспомнил вдруг брюнет. Я устало выдохнула и закатила глаза. Ненавижу своё день рождение. Это лишняя головная боль: названивают родственники со всего белого света, родители желают успехов, когда все прекрасна знают, что в будущем меня ждёт помойка. Меньше всего мне сейчас хочется праздновать своё день рождение, ей богу.

– Забудьте. Праздника не будет, – отрезала я.

– Ну почему?! – возмущается Рокси.

– Кит, шестнадцать лет бывает только раз в жизни!

– Я знаю, точно также, как и семнадцать, двадцать пять, сорок семь… Нет, ребята, серьёзно. Забудьте.

Алекс приобнимает меня за плечо. Я вновь начинаю краснеть.

– Кит Стеллар, я не отпущу тебя пока ты не согласишься на тусовку! – ещё крепче схватил меня приятель. Это меня подстегивает, но я продолжаю быть скалой.

– Мечтай.

– А зря, я ведь сегодня не принимал душ и пахну хуже обезьяны в зоопарке. Хочешь задохнуться?

Тут сработал закон подлости – в нос ударил запах пота, и я начала барахтаться, как рыба, пытаясь уйти подальше от этого кошмара. Но крепкие руки брюнета не давали мне и шелохнуться. Мне одновременно забавно и в то же время противно от всей этой ситуации, а вот Рокси и Ал продолжают веселиться, глядя на мои тщетные старания выбраться.

– Боже… Отпусти меня, серьёзно! – воплю я.

Меня выбешивает ещё то, что вокруг полно ребят, но им всем нет до меня никакого дела. Черт подери.

– Просто скажи «да», Кит. Я отпущу тебя, – смеётся Алекс.

Я уже чувствую тошноту. Если сейчас сработает рвотный рефлекс, будет очень смешно. И я подумала, почему такое не произошло с Сарой Бейкер, когда она прыгнула в объятия Харриса. Нечестно.

– Боже, тебе знакомо слово «антиперспирант»?! Это отвратительно!

– Давай же, Кит, сдавайся! – Рокси закрыла нос рукой.

Прошла, наверное, вечность, но я сдалась. Пришлось поднять белый флаг.

– Ты чудовище, Алекс! Тебе срочно нужен душ! – недовольно бурчу я под нос. Харрис от этого смеётся. Ему ничуть не стыдно. Везёт мальчишкам.

– Побыстрее бы воскресенье, да, Кит?

На его комментарий я лишь фыркнула.

* * *

Мама дала мне ключи от дома старой кошатницы, настояла взять ею приготовленную запеканку, чтобы я не уморилась с голоду, а после уехала с отцом к бабушке в гости. Отлично, ведь любой подросток мечтает провести вечер пятницы в компании кошек и телешоу. Хотя, думаю надо привыкать к такой жизни, ибо это мое будущее.

Итак, я вышла на улицу и сразу ощутила тёплый ветерок, который развивал мои локоны. На небе светило яркое солнце, хотя я мечтала о ливне с грозой, ибо меня расстраивал тот факт, что все веселятся на дне рождении Сары Бейкер, когда я буду весь вечер кормить кошек и чистить за ними их туалет; и в свои пятнадцать лет у меня неплохо получается. Это пустяки по сравнению со свинарником и его обитателями. Ох, жуть.

Я прошла по неровной тропинке, поднялась по ступенькам к входной двери мисс Крисберг. Дом был небольшим и стареньким, будто его перестраивали, потом сносили, снова строили, затем опять сносили. Это как игра с пластилином – с каждым разом становится все хуже, а сам пластилин мягким и нестойким. Достаю из кармана джинсовой куртки шнурок ключей. За спиной замечаю какое-то движение, но пытаюсь не обращать на это должного внимания. Слышу как скрипнула доска под ногами, и меня охватывает волна паники. Я судорожно пытаюсь засунуть ключ в расщелину, но получается это только с третьего раза. Прилагаю усилия, чтоб открыть дверцу, но тщетно. Боже, если за спиной какой-нибудь маньяк-убийца, я заору на весь район, затем брошу контейнер с запеканкой и убегу прочь, болтая руками. Ладно, Кит, насчёт три…

Раз. Два. Три! И затаив дыхание, я оборачиваюсь, но никого не вижу. Стало легче и одновременно тяжело; господи, чуть ли не испустила дух. Украдкой замечаю что-то чёрное-белое у своих ног. Склоняю голову. Эх, столько нервов из-за одного кота. Передо мной сидит один из домашних любимцев мисс Крисберг. Два огромных голубых глаза уставились на меня, жалобно прося кусочек запеканки. Черно-белый комочек шерсти подал голос, и мое сердце сжалось. Ну как противостоять этой магии?

– Мистер Дудлс! Как ты меня напугал, проказник! – смеюсь над своей трусостью я и вновь оборачиваюсь к двери. Вторично попробовав открыть её ключом, я принялась колдовать над замком, но все мои попытки кончились неудачей. Уже подумываю уйти к себе домой. Не быть же мне на улице до наступления сумерек? От безысходности дергаю дверную ручку на себя и та покорно открывается. Стою и пытаюсь сообразить в чем дело. Господи, поражаюсь своей тупости. То есть, все это время дверь была открыта?! Знаете, вселенная просто смеётся надо мной. Возможно меня сделали жертвой какого-то телешоу и сейчас из кустов выпрыгнет человек с микрофоном и камерой, крича мне в ухо: «Кит Стеллар, поздравляем, вы стали героем нашей программы „Смотри и захлопнись", как вы себя чувствуете?». На тот момент, чисто гипотетически, я бы взяла и надела видеокамеру ему на голову…

Наконец, вхожу в прихожую и пропускаю мистера Дудалса домой; кот, как положено хозяину, проходит мимо меня с гордо поднятой головой, шевеля пушистым хвостиком. Вот воображала. В гостях у мисс Крисберг (кстати, её имя Анна) я уже в семнадцатый раз и знаю тут все наизусть: знаю где скрипучий паркет, где отваливается полка, где не работает кран (на кухне) и где находится кладовая с домашними закрутками, которыми женщина всегда всех угощает. Особенно хвалят её маринованные грибы. Включив в прихожей свет, я виртуозно напевая песню давно забытой группы, прохожу в гостиную, а затем резко останавливаюсь. Меня немного удивило то, что я увидела. В уютной кресле-качалке сидит мисс Крисберг, а на её коленях два кота. Женщина смотрит в выпуклый экран телевизора и вяло улыбается, будто пытается понять смысл данной передачи, но ей это не удается. Домашние питомцы увидев меня с запеканкой в руках сразу устремили свой взгляд в мою сторону, шмыгая влажными носиками.

Неловко откашливаюсь и обращаю внимание старушки на себя; та туманно улыбнулась, обнажив вставную челюсть.

– Добрый вечер, мисс Крисберг. Мама сказала, что вас не будет дома… – произнесла я.

Женщина замолкла и устремила два карих глаза в стенку.

– Да?– Крисберг словно не поверила, а потом быстро, будто вспомнив, добавила: – А, да-да, было дело. Спасибо, но сегодня я решила остаться дома, сил нет. Ты можешь идти отдыхать, дорогая…

Её доброжелательный голос звучал слабее, чем это бывало обычно. Она выдохлась. Ужасно наблюдать за тем, как близкий тебе человек ломается на глазах. Мне вновь стало грустно, будто бы весь белый свет покинул меня, бросил на краю пропасти, не давая шанса на спасение. А ещё стало обидно. То есть, даже здесь я не нужна? Вечер пятницы придётся провести за телевизором. Юху, экстрим, и это лучшие годы моей жизни. Класс. Да у моей девяностолетней прабабушки жизнь интересней, чем у меня. Она встаёт в пять часов утра, доет свою кобылу, кормит кур и индюшек, идёт на огород, а затем пашет… И это при её больной спине. Воодушевляюсь ею! Наверное, Алекс сейчас поднимает бокал шампанского за здоровье именинницы… Как же нечестно, черт бы все побрал! В эту злополучную секунду мною овладевает злость, которую подкармливает мой пессимизм и негатив к окружающим. В глазах мелькает картинка целующихся Ала и Сары, от этого я крепко стиснула зубы и почувствовала дрожь в груди… Нет, этого мне не пережить. Почему никто не понимает, что все мое существование держится на простом парне, который делает мою жизнь не такой жалкой?! И пусть никто мне не говорит, что я маленькая, что я встречу ещё миллион других, мне нужен только ОН! Потому что он делает меня особенной, делает все особенным. Злость сменилась безысходностью. Даже зная, что слезы ничем не помогут, мы все равно плачем, потому что это единственное, что мы можем сделать. И сейчас, когда мисс Крисберг с недоумением смотрит на меня, когда я в чужом доме, когда вокруг меня коты, я решаюсь отдаться эмоциям и пропустить слезу. Плач – это крик помощи, на который почти никто не отзывается. Никто не хочет помочь мне, все проходят стороной. Я уже чувствую, как горячие дорожки слез скатываются по щекам и бегут к подбородку. С одной стороны мне стыдно смотреть Анне в глаза, но с другой нет сил держать все в себе. Я плачу редко, но если это вдруг происходит, меня уже не остановить. Моими слезами можно затопить всю Флориду.