– В чем дело? Почему ты заперлась? – требовательно спросил папа, осматривая комнату, разыскивая что-то или кого-то.

Но он опоздал лишь на шестьдесят секунд.

– Уже ничего. Что не так? Зачем вы пришли? Что-то случилось?

Мама виновато нахмурилась, пока папа играл в Шерлока Холмса. Мое шестое чувство подсказывало, что сейчас я заработаю новые проблемы. Наверняка папа узнал о моем отстранении.

– Нам нужно поговорить с тобой, Аманда, – отец сел на край кровати.

– Мы хотим отправить тебя к тёте Эмме, – добавила мама, перебив отца.

Я в ступоре раскрыла рот.

– Зачем? Мне и здесь хорошо!

– Так будет лучше для тебя, дорогая…

– Лучше для меня или для вас?! Если я вам надоела, так скажите мне это прямо, а не высылайте к тете, как ненужную мебель!

– Что ты такое говоришь? Мы тебя любим и всегда будем любить! – обиделась мама.

Они в ожидании моей реакции замолчали. А чего они хотели от меня? Они думали, в честь этой новости я запущу фейерверки? Мне просто больно, что они отправляют меня в другой город. Зачем? Эти родственники не смогут вытерпеть меня, они спятят. Я всем только мешаю! Это лишний раз доказывает, что расскажи я им правду о своём диагнозе, меня сошлют.

– Вы сможете меня отправить туда только через мой труп!

Я в слезах выбежала из комнаты, сгорая от злости. Моя голова гудела от метавшихся в разные стороны, подобно летучим мышам, мыслей. Неожиданно меня сбила с ног глухая боль в затылке. Словно кто-то замахнулся деревянной дубинкой. Картинка перед глазами поплыла, а колени подкосились.

– Аманда! – эхом донеслось до моих ушей.

Последнее, что я видела, это подбежавших ко мне родителей. А затем удар. Падение. Темнота.

Чувствовать боль и причинять её другим – совершенно разные вещи, но очень схожие в эмоциях. Это как эффект домино – тебе причиняют боль, а ты причиняешь боль другим, потом другой причиняет боль остальным, потому что ты причинил боль ему, и так по цепочке. Все начинают задумываться об этом после главной своей ошибки. Но лучше поздно, чем никогда, правда?

Одно дело сделать это на эмоциях, а другое в целях простого издевательства. Не смогу забыть тот ужасный час, когда стало ясно, что со мной творится какая-то чертовщина. Вроде обычный день в школе, но за пять секунд все перевернулось с ног на голову. Мир навсегда изменился, а вместе с ним и вся моя жизнь.

Я помню, мы с Алисой и Ларой сидели в кафетерии, уплетая всякую гадость, от которой часто обостряется язва, но никто все равно не перестанет травить себя. Все было хорошо, даже лучше, чем просто хорошо. Лара, которую мы деловито звали «L», потому что тогда в моду вошёл сериал «Сплетница», рассказывала о последних новостях в школе, а мы с Алисой, развесив уши, внимательно слушали её истории, время от времени смеясь, давая прозвища провинившимся. Но потом я задумалась: «Ведь те, с кем мы сплетничаем о других, могут сплетничать и о нас». Мои ослепшие от подхалимства глаза распахнулись, и я поняла, как глубоко ошибалась в людях. Обозвав лучших подруг сплетницами, стервами и тупыми куклами (отсюда и их сегодняшнее прозвище), я выбежала из столовой и канула в лету. С одной стороны я даже рада, что мы больше не общаемся. Я научилась различать людей, словно над их головами светятся ярлыки: «Годен», «Гнилой». Но также мне порой без них тяжко, я скучаю по ним, по нашим разговорам, по шуткам, по весёлым похождениям. Я осталась одна, и меня это убивает, ведь шизофрения питается моим настроением, одиночеством и страхом. Она питается этим, подобно монстру.

***

Одна секунда, за которую я оказалась на полу коридора, перед глазами прошло всего одно видение. И это было не воспоминание из детства, и не родительские лица, и уж тем более не разговор с мистером Мартином. То, что я увидела, было странно и прекрасно одновременно. Перед глазами призрачно блистал Сэм Гилмор, который нежно держал меня за руку, словно ангел-хранитель. Не успела сказать, но ладонь этого парня была холодней льда, снега и Северного Ледовитого океана. Именно поэтому по мне пробежало мурашки, но речь сейчас не о терморегуляции его организма.

Ровно пять секунд назад я упала в обморок. И прямо сейчас я находилась в темноте своего рассудка, которого почти лишилась. Это немного необычно: вроде бы я в сознании, но не могу ничего предпринимать. Очень похоже на реалистичный сон или выход в астрал. Хотя кто его знает: сон это или реальность? То, что ученые не могут объяснить, они оправдывают фразой: «Временные аномалии, коллеги». Ха, кого они хотят оболванить? Люди не могут прожить без каких-либо чудовищ, призраков, вампиров и другой нечисти. Им нужно какое-то оправдание, иначе люди свихнутся. И я с ними согласна, ведь жизнь и так скучна до потери сознания. Кстати о потери сознания…

Я почувствовала, как сильные папины руки помогли мне подняться, они схватили мое «безжизненное» тело и понесли в гостиную. При этом слышался мамин вопль и отцовское: «Все будет хорошо». Уже через пару мгновений я была на мягком диване, который пахнет домашним запахом. Это может быть печенье, или парфюм, или папироса. Думаю, вы поняли меня. В каждом доме есть свой ностальгический аромат.

– Аманда, открой глаза, дорогая! – мама судорожно поглаживала меня по волосам.

Её тёплые руки дрожали, а по голосу ясно, что она на грани истерики. Если бы я могла, мамочка… Но не получалось, веки словно под замком! Будто придавило куполом, мне не выбраться!

– Боже, Брюс, она не просыпается! Звони в скорую! – в конце концов, мама в панике разрыдалась.

Через мгновение я уже видела люстру и её улыбку безмерного счастья. Мама от облегчения всхлипнула, крепко обняв и позвала отца, готово было вызвать доктора. Наверное, они думали, что больше никогда не увидят моих карих глаз, да и у меня мелькала такая мысль. Благо, все обошлось…

– Как же ты нас напугала! – вытирая слезы, улыбнулась широко мама.

Папа согласился с ней и, сев на край дивана, поцеловал мою щеку. В этот момент я поняла, что вовсе не одинока. Да, я потеряла подруг, но рядом со мной родители, Майкл и теперь Сэм. Они – драгоценность, которую я обязана уберечь.

* * *

Сидя по-турецки на своей кровати, я неспешно собирала чемодан. После долгого раздумья, мне показалось неплохой идеей оставить дом и этот город, хотя бы на два дня. Терять нечего, кроме встреч с Сэмом, по которому я уже успела хорошенько соскучиться. Родители успели передумать меня отпускать, боясь, что у меня опять возникнут проблемы со здоровьем, но после долгих уговоров, их сердца растаяли – моя взяла! Папа подвез меня до вокзала и посадил на нужный автобус, откатываясь уезжать до моего отбытия. По пути, я точно знала одно – мне надо сесть возле окна любым способом, иначе два с половиной часа будут потрачены впустую. Но опять же, мне крупно повезло. Предвкушая скорую встречу с любимыми родственниками, я включила музыку в плеере и принялась размышлять.

Тётин дом прекрасен: он трехэтажный, расположен на окраине города, где растянуты кукурузные поля. Это место можно назвать фермой. У неё двое детей – девятнадцатилетний Кайл и моя ровесница – Джини. Мы не виделись четыре года, и я не знаю, о чем с ними говорить, какие у них интересы или хобби. Словно еду к чужакам, с которыми мне доводилось видеться раз в жизни. Но ведь это не так…