Никогда не знаешь, что может произойти за пять секунд. Казалось бы, такой маленький промежуток времени, но последствия могут быть большими. В первую секунду ты ощущаешь необычное чувство, которое появляется резко, но образуется постепенно. Во вторую секунду ты перестаёшь видеть «краски мира», все, что было интересно и привлекательно – теперь серая куча хлама из-под кровати. В третью секунду твоё сердце выдумывает совершенно новый ритм биения. В четвёртую тебя начинают посещать мысли о кончине, о бессмысленности этого мира, о ненависти и несправедливости. А в пятую ты становишься больна.

Именно с этими пятью секундами я столкнулась. Прямо сейчас. Чувствую, внутри меня что-то рвётся наружу; возможно, это моя кипящая подобно лаве кровь, циркулирующая по венам. Или может, это мои тараканы вьют себе уютные гнёздышки, радостно напевая рождественские песни. Просто хочу предупредить, что рано или поздно, но вы столкнётесь с пятью секундами сумасшествия.

Я всегда отличалась от своих сверстниц: была мрачнее тучи, избегала больших компаний и, как бы скучно не звучало, я обожала романтические фильмы.

Родители еще не в курсе, что их единственный ребенок в семье съехал с катушек. Им не стоит знать об этом, пока что… Я попросту не готова признаться в этом. Врачи говорят, что осознание проблемы – прямой путь к её решению. Полная чушь для людей, которые считают, что их болезнь – это конец жизни. Я не думаю, что это так. Едва ли можно назвать концом то, что может стать интересным прологом.

– Аманда, давай ужинать! – донёсся до меня крик мамы.

– Сейчас!

Я закрыла окошко сайта в интернете о людях с тяжёлыми психическими заболеваниями, то есть, о таких же, как и я, и поднялась с мягкой обивки кресла. Пройдя по валяющейся скомканной на полу одежде, худеющими руками потянула за дверную ручку, выглянув в коридор. В лицо сразу врезался запах свежих вымытых овощей и приправ. Направившись в кухню, я застала беседующих между собой родителей о налоговой службе. Они безмятежно ужинали, шумя приборами, маминой стряпней, которая обычно мне не совсем нравится. Не то, чтобы мама плохо готовила, но она любит «творить», и поэтому нам с отцом приходится привыкать к заграничным блюдам. Однажды ей на ум пришла мысль приготовить Хаггис, получилось, мягко говоря, отвратительно. Мама всё напутала и только лишь перевела продукты. Да уж, готовкой я вся в мамочку.

Порой мне кажется, что комната, в которой я провожу двадцать четыре часа в сутки, считается единственным местом, где тихо, безопасно и комфортно, куда люди не смогут войти – своего рода неприступная крепость. Это я к тому, что оказавшись за пределами этой крепости, мне резко поплохело. Хочется вернуться назад, словно невидимая сила тянет магнитом. Преодолев это странное чувство, я села за небольшой стол.

Наша кухня, по словам родителей и гостей, красивая, уютная – не спорю, но здесь нет особой атмосферы, которая смогла бы меня увлечь. Эти белые шторы, бежевые шкафчики, стол со скатертью и кружевными узорами, темный паркет, на котором разместился ковёр, цветом напоминавший грецкий орех. Да, гармонично, да, дорого, но нет – неинтересно.

Я с шумом сглотнула, бегло пройдясь взглядом по заваленному едой столу. Мама постаралась на славу: я вижу грибной суп, без которого прежде жить не могла. Только почему мне кусок горло не лезет? Почему я не чувствую голод, хотя не ела с самого утра? Ощущение, будто мне довелось поужинать две минуты назад.

– Что тебе положить? – мама схватила тарелку и в ожидании посмотрела на меня. Её улыбка излучала заботу, в то время как моя кислая физиономия один только негатив.

– Я сама, мне уже не пять лет, – я отняла у неё белую посуду и раздражительно принялась накладывать салат с перцем.

Боже, и зачем ты, Аманда, так себя ведёшь?! Опираясь на мою сомнительную логику, если я буду их отталкивать, тогда они ничего не узнают. Чем дальше от меня родители, тем меньше вероятность, что правда о шизофрении раскроется.

Мама с папой украдкой переглянулись и, не желая спорить со мной, молча продолжили есть, будто ничего и не было. Возможно, вы не заметили, но я правда стараюсь сдерживать себя. Вот честно! Я из кожи вон лезу, чтобы не выдать глупым образом свою проблему. Мне не нужны эти бессмысленные походы по белым кабинетам, чтобы услышать то, что я и так знаю. Во мне какой-то вирус, он мутирует характер. Я зла на весь мир и в тоже время, я не злюсь ни на кого.

– Как дела в школе? – мама не отчаивалась в попытках разговорить меня. Приложив к нижней губе вилку, она бросала в мою сторону осторожный взгляд.

Факт: мама поступает подобным образом тогда, когда ей что-то приходит в голову. За прошлым семейным ужином она точно с таким же выражением лица и вилкой на губах предлагала сделать у меня в комнате косметический ремонт. Конечно же завязался спор, и я одержала убедительную победу. Или же никто лишний раз не хотел ругаться.

– Нормально, – коротко ответила я, играясь с листьями салата.

Мне было нужно изображать занятость, чтобы мама передумала донимать меня вопросами.

– А как поживают Алиса и Лара?

«Нет. Почему именно они?», – загорелось в мыслях красным шрифтом.

Раздался продолжительный звон хрустальных приборов. Он затмил все шумы мира, вынудил родителей забыть об ужине. Вилка, отлетевшая к бокалу, как будто презрительно усмехнулась мне. Нет, серьезно! Она глазела и словно вопила «ну и что ты этим хотела сказать, идиотка?». Раскрыв в немом шоке рот, я потёрла в неверии глаза и только, когда папа окликнул меня, оглянулась. Если лицо мамы полно морщин из-за вспыхнувшего волнения, то у отца был скорее рассерженный вид – он ненавидел мои капризы и «странный способ общения». Мне это хорошо известно, а ему хорошо известно, что я не меняюсь.

Мое сердце ненормально застучало в груди, набатом отдавалось в ушах. Кажется, ещё секунды – и остановиться. Но времени на самоанализ не было: родители требовательно буравили взглядом, я срочно должна была объяснить своё поведение. Дыхание участилось, и сейчас я похожа на кота, которого дернули за хвост.

– Ты меня допрашиваешь?! – решила идти на пролом я, неаккуратно взяв бумажное полотенце, чтобы вытереть вспотевшие ладони.

Алиса и Лара, как вы уже могли догадаться, не самая мною любимая тема для обсуждения, тем более с родителями. Эти две девочки – табу.

– Нет, дорогая, я спрашиваю, потому что мне, как маме, важно знать о твоих делах. Просто, – с осторожностью подбирая слова, в поисках поддержки перевела взор на папу она, – раньше они часто приходили в гости.

– Аманда, ты в порядке? – вмешался отец, видимо, заметив, что я на грани срыва.