-- Как спокойно бьётся. Тук-тук... Тук-тук. Странно. Ты первый такой. И правда, "слоули".

-- Какой "такой"?

-- Когда я так делаю, то сразу слышу, как сердцебиение ускоряется. У кого-то сразу и мощно, у кого-то чуть позже. А у тебя... -- она прислушалась; от её волос пахло травой и солнцем. -- У тебя всё так же ровно. И даже по-моему, замедлилось. Странно. Ты вообще человек? -- Она поглядела ему в глаза.

-- Пока ещё да... к сожалению.

Она нахмурилась, отодвинулась.

-- О, прости; ты, вероятно, не так поняла. Улыбка идёт тебе гораздо больше, чем взгляд из-под бровей.

-- Чего банан не ешь? Не хочешь?

-- Банан? -- Кодрак поглядел на свою правую руку.

-- Ты давно ел-то?

-- В прошлой жизни. Хотя... теперь уже и не знаю.

-- Брэйнлесс кондишн. -- Она взяла из его руки банан, очистила, прикопала кожуру между древесными корнями (ценное калийное удобрение!) и стала кормить его с рук. Кодрак откусывал маленькие кусочки, долго жевал и с трудом глотал. По щекам его скатились две одинокие слезинки. Изи опешила:

-- Ты чего?

-- Да так. Просто это такая ценность -- человеческая сердечность. Этого так мало.

Хэви усмехнулся, загасил окурок:

-- В Вавилоне? Да, мало... Да ею здесь и не пахнет! Слоули, ты вообще куда сейчас? И откуда? Такое впечатление, что ты прямо здесь вырос, как одуванчик.

-- Куда? Я не знаю. Я никогда не планирую. А откуда... Я помню, что там было спокойно и тепло. А здесь холодно. -- И Кодрак утёр пот со лба. -- Здесь очень холодно.

Они переглянулись.

-- "Холодно"? Я подумала бы, что ты шутишь, но...

-- Изи, -- прервал Хэви, -- ты знаешь, что такое метафора? Я вообще-то с ним согласен. Полностью. Холод.

Кодрак улыбнулся:

-- Да, мы поладим.

Всё оказалось просто. Они ехали с феста. Узнав, что ему некуда идти, пригласили к себе -- в мансарду под крышей. Они покинули хилый газон и пошли все трое в гущу городской вони. И снова полил дождь в попытках излечить изуродованную триммерами землю.

*

"Я в пути, и моя одинокая лодка сквозь безмолвный дрейфует эфир".

-- Неплохо, -- резюмировал Хэви. -- Но почему карандашом.

-- Детские страхи, наверное. Всё-таки не каждый день обнаруживаешь, что можно безнаказанно писать и рисовать на стенах. Более того, тебя даже об этом просят. -- Кодрак оглядел разрисованную комнату.

Подошла Изи, положила ладонь ему на грудь:

-- Ты действительно считаешь, что твоя лодка одинока?

Кодрак молчал. Снова это сердечное чувство...

-- Но почему?! -- Она сделала круглые глаза.

Во дворе завыл триммер.

-- Вот урррроды! -- процедил Хэви, захлопывая форточку. -- Почему правительство так ненавидит зелень. Что там за люди сидят?

-- Там не люди, -- меланхолично обронила Изи. -- Там эти... как их... Эй, ты как?

Она положила руку на плечо Кодраку, заглянула в глаза:

-- Ты как-то весь побелел.

Что он мог ответить? Что чувствует боль? Как будто выстригают его самого? Боль от этого не исчезнет. А вешать часть этой боли на Изи; в её-то положении...

-- Я, пожалуй, пройдусь. -- И Кодрак, пошатываясь, направился к двери. Изи подалась было его отговаривать, но Хэви удержал её за плечо, молчаливым выразительным взглядом дав понять, что вмешательство нежелательно. Они провожали взглядами худую сгорбленную тень, пока за ней не захлопнулась дверь. Тяжко и судьбоносно. За окном снова пошёл дождь.

*

Кодрак спустился в метро, сел в вагон на кольцевой линии, забился в самый угол, накинул капюшон, закрыл глаза. Здесь, в лязге и скрежете; посреди потных тел; в атмосфере вожделения, усталости, раздражения и тупости; здесь его тело, раздираемое, насилуемое и оглушённое, испустило крик жажды. Жажды свободы, света, бескрайности, тысячи и одной радости. Он знал, что стоит ему пошевелиться, и его разорвёт на кусочки -- ибо Сила, ответившая на зов, была беспрецедентной по своей интенсивности. И он замер, позволяя ей совершать Её непостижимую работу. Рядом, расслабившись и полузакрыв глаза, примостилась женщина в летах. Вероятно, она что-то ощутила, и сидела едва дыша, обретая себя.

Он не знал, почему залез в метро, вместо того, чтобы уйти в парк, в лес, в поле. Или знал, но...

*

-- Величие и мощь моей душе отвратны.

-- Но почему?! -- Изи распахнула глаза: её коронный жест. -- По-твоему, божественное должно быть немощным и мелким, ходить в лохмотьях и падать лицом в пыль, пока Враг с радостью пользуется свободой, которую мы поднесли ему на блюдечке?

-- Сила демонична. -- Бэт любил поспорить; вероятно, находил в этом некую радость существования.

-- Хэви, ты слышал?

-- Что такое, дорогая?

-- Не зови меня так... Бэт говорит, что "сила демонична", что "величие и мощь его душе отвратны".

-- С чего он взял, что они отвратны именно его душе, а не его жалкому уму или ещё более жалкому сердцу, иссохшему и обессиленному?

-- Ну слушай, если в таком тоне оскорблений...

-- Это не оскорбления, Бэт. Раскрой уши. Я задал тебе вопрос и дал шанс реабилитироваться перед высшей реальностью.

-- Реабилитироваться перед высшей реальностью? Ну, не знаю. Разве это не гордыня?

-- А то, что говоришь ты, не продиктовано ли гордыней?

-- Конечно, продиктовано. Я эгоист. Как и все. И ты тоже. Поэтому мы можем в некотором смысле смириться... -- Бэт был добр и мягок, но...

-- То есть, ты заявляешь: "я -- дерьмо, но и все остальные, включая тебя, тоже дерьмо". Странно.

-- Я червь. И все люди. Ты будешь с этим спорить?

Хэви, прищурившись, сквозь клубы дыма разглядывал Бэта, как диковинку в зоопарке:

-- Иногда ты интуитивно чувствуешь, что истинно, а что ложно. Но не доверяешь своему сердцу. Поэтому ложные вещи легко могут убедить тебя в своей правильности. Но ты добр и мягок, поэтому я прощаю тебя.

-- Хэви, ну знаешь!...

-- Плесни мне чаю, Бэт... И дай печеньку... Нет, вон ту... Нет-нет, ту, что под ней... Левее... Нет, не эту... правее...

-- Хэви, кончай стебаться над человеком. Я не такая добрая и мягкая, как Бэт. Могу и наподзатыльничать.

Бэт закрыл лицо ладонями:

-- Хэви, разве так можно? -- но сквозь ладони сияла улыбка. -- Пойду к Слоули на балкон. Он не злой, как вы.

-- Балкон или Слоули? "Наш злой балкон покажет путь домой".

Бэт вышел на балкон, присел рядом с Кодраком, следящим за проплывающим облаком.

-- Сидишь?

Кор кивнул.

-- А. Ну, хорошо... Я вот думаю... Всю жизнь люди пытаются меня избить. Наверное, они получают от этого радость. Вчера вот в магазине какой-то чел стал настойчиво просить у меня на пиво. Я отказал, а он стал меня обзывать. Я отошёл подальше и показал ему фак. А он погнался за мной.

-- И как?

-- Не догнал... Что за этим стоит? Какой урок? Надо бы разгадать.

-- Может быть, таким образом Реальное корректирует твою точку зрения на Силу?

-- Точку зрения? Какую?

-- Которую ты только что высказал в комнате.

Бэт наморщил лоб:

-- То есть, с помощью гопника Реальность корректирует мою точку зрения на Силу?... А, на то, что Сила -- демонична?

Кодрак кивнул.

-- Но ведь это происшествие лишь доказывает мою правоту.

-- Или твою неправоту. Всё зависит от взгляда. Хэви, конечно, прав, но иногда сердца недостаточно. Нужен ещё и широкий разум, не запертый в тюрьму принципов.