– Здрав будь, Фундин, – приветствует отец незнакомого гнома.

– Мой принц, – склоняет голову в легком поклоне названный Фундином.

– Я слышал, ты с сыном вернулись в Эребор не одни, – говорит Трайн. – Говорят также, ты нарушил старый обычай.

Торин насторожился и с беспокойством смотрит на взрослых. На него не обращают внимания. Оно-то и верно. Он просто мальчик, которому не к месту нос перед взрослыми задирать. Ничего он из себя пока не представляет. Вот вырастет, докажет право называться гномом, воином, вот тогда… а пока кто он такой, чтобы взрослый его приветствовал? Даже не наследник… Дед порешил назначить наследником младшего, Фрерина. Ну и пусть, а Торин станет воином!…

Трайн смотрит твердо, а Фундин поджимает губы, невольно стиснув кулаки.

– Нет чести слепо следовать обычаю, – негромко отвечает гном.

Трайн смотрит испытывающее на Фундина.

– Тот гном жив? – спрашивает Трайн. – Правду, Фундин. Не лги мне.

– Не имею права перед Родом, – несколько резко от обиды отрезает Фундин. – Он был в своем праве и он продал мне право решать судьбу ребенка своего кровника.

Взрослые смотрят в глаза друг другу и Торин ежится от довольно страшного ощущения… того, что повисло в воздухе между мужчинами. Мальчик же рядом с ними подобно маленькому камушку…

– Хорошо, – кивает Трайн. – И ты решил его судьбу?

– Балину нужен брат, – сухо роняет Фундин, хмуро смотря на принца.

– Махал приводит детей к отцам разными путями, – неожиданно мягко говорит отец Торина. – Я понимаю. Я привел своего сына. Пусть будут товарищами.

У Фундина опускаются плечи, и он отрицательно качает головой.

– Ваше высочество, ничего не выйдет. Он как дикий волчонок или крысеныш из шахт. Он не говорит, кусается и только Балина подпускает с едой. Только с едой… он может навредить вашему сыну.

– И все же я хочу, чтобы Торин увиделся с ним. Я настаиваю…

Фундин нехотя покоряется воле Трайна и приглашает идти за собой. Торин идет за отцом и поэтому, когда Фундин открывает дверь в одну из комнат в своих покоях, он не сразу видит того мальчика, которого Фундин сравнил с крысенышем. Отец поворачивается и толкает Торина вперед, и он вступает в комнату…

В дальнем углу комнаты, на скомканном шерстяном одеяле стоит на четвереньках… существо. Голое, тощее, с длинными спутанными в ком волосами, что припадает к полу и ощеривает зубы, стоит Торину вступить в комнату.

Оно рычит. Негромко, но грозно до печенок. Но когда в комнату вступает отец, Торин видит в карих глазах существа страх, и оно прижимается к стене, переставая рычать, затравленно смотря на взрослых за спиной Торина.

– Почему он голый? – спрашивает отец.

– Он не привык к ней. Мы пытались его одеть, но ничего не вышло.

– Он боится вас, – вырывается у Торина. Он оборачивается к взрослым и заявляет: – Вы его пугаете!

Трайн кивает, задумчиво смотря на двуного детеныша Фундина.

– Верно. И его страх справедлив… Фундин, дети быстрее нас смогут ему помочь…

Торин не слушает, что говорит Трайн и что отвечает Фундин. Он осторожно делает несколько шажков забившемуся в угол мальчишке, садится на корточки и нерешительно улыбается.

– Привет, я Торин…

… Отчаянный стук в двери прерывает воспоминания.

– Пожалуйста, откройте! Пожалуйста! – раздается детский голос, что срывается будто в плаче.

Они тут же на ногах, и руки ложатся на мечи и топоры. Глоин распахивает дверь, и в комнату вваливается худенькая девочка в старом коричневом платье и в латаном-перелатаном переднике. Рыженькая, с серыми глазами, с острым личиком. Обычная человеческая девочка, из глаз которой текут слезы. Но у ней за спиной никого…

– Пожалуйста! Помогите! Вы же гномы! – выпаливает она сквозь слезы. – Они замучают его!

– Тише, успокойся! – Балин кладет руку на голову девочке, которую просто трясет. – Что случилось? Скажи толком…

– Бофур… они замучают его! Отец… он взял кнут! И в сарай пошёл… он убьёт его! Пожалуйста, вы ведь тоже гномы!

Торину в миг все ясно. Двалин с рыком подхватывает топор и бросается вон из комнаты, а Торин бросается вслед.

========== глава 4. Наказание ==========

– Ты думаешь, я с тобой шутки шутить буду? – пальцы человека больно вцепились в волосы, выкручивая их и оттягивая назад так, что, казалось, сейчас шея переломится.

– Прошу вас… я не хотел… – лицо гнома исказилось от боли, а человек неотрывно смотрел на него, с открытым удовольствием продолжая выкручивать на затылке несчастного волосы. Выкрутить до предела и рвануть резко – пусть небольшая прядь, зато боли до слез и невольного крика.

Простое наказание – не оставляющее шрамов и синяков, но оставляющее болезненное послевкусие надолго. Напоминание, что не стоит злить хозяина.

Гном всхлипывает, держится за затылок, а человек нарочисто-брезгливо сбрасывает на пол, под ноги, черную прядь волос. Подымает руку, намереваясь вновь зарыться пальцами в волосы невольника, но гном шугано дергается, вжимаясь в стену. Человек усмехается – хорошо.

– Что я тебе приказал? – вкрадчиво спрашивает он. – Я приказал быть послушным… делать, что велят… а ты что же? Кусаться?!

Человек замахивается, и гном затравленно вжимается в стену, закрывается руками…

– Руки убрал, – цедит хозяин. – Руки!

Черноволосый гном медленно, вздрагивая, подчиняется… и от оглушительной затрещины звенит в голове.

– Всего-то требовалось рот открыть и потерпеть… а он сопротивляться и кусаться. Ты заслужил наказание. Стоять! Не дергайся!

Человек прижимает его к стене дома одной рукой, и срывает с него штаны до колен.

– Не надо!

– Заткнись! – еще одна пощечина… – Бэд, ко мне! Фьють!

Крупный кудлатый пес-подросток подбегает, виляя хвостом.

– Тебе нравится Бэд, Бофур? Я видел, как ты его гладил. Бэд хороший пес… только молодой да глупый, а клычки у него уже острые, крепкие… двинешься – укусит.

Человек ловит пса за холку и тыкает его носом в пах гнома. А тот обмирает от ужаса, только черные глаза распахиваются от жути происходящего. Пес фыркает, обдает теплым дыханием, и гнома начинает трясти.

– Что Бэд, не нравится? – спрашивает человек и берет яйцо из лукошка, что было оставлено кем-то на крышке пивной пустой бочки, поставленной рядом с другими бочками на дворе. Хруст раздавленной скорлупы, и у Бофура перехватывает дыхание, а человек вымазывает его низ живота, член, растирает жидкое, липкое, дурно пахнущее яйцо по его телу.

Пес заинтригованно переступает с лапы на лапу, тянется, подлезает под руку человека …

– Давай Бэд, давай, мальчик…

И мокрый, холодный нос тычется в пах, и у гнома подгибаются колени. Шершавый язык, как наждачкой, проходит по коже, и Бофур белеет мертвенно, и по лицу текут слезы, но он их даже не осознает… он глохнет, обмирая, охваченный ужасом, чувствуя каждой клеткой тела шершавый язык и твердость белоснежных клыков… Пес лижет, сильно проводя языком по коже, вылизывая пах, подныривая носом под ствол члена, добираясь до яичек…

Жалкий скулеж гнома, который уж не помнит себя, и ухмылка человека, довольного этим…

– Пшёл прочь! – мужчина отталкивает пса и за волосы толкает Бофура на землю. – На колени! А теперь открыл рот, живо!

По лицу гнома бегут слезы. Его всего бьет дрожь, и он покоряется, подчиняясь нажиму пальцев, что вцепились в щеки. Пальцы тут же лезут в рот, в самое горло, и Бофур давится, его мутит, а жестокий голос его хозяина впивается в мозг, бьет по самому больному:

– Хороший ротик… соси, сука… или ты хочешь, чтобы я псами ту рыжую тварь затравил?… хорошо соси, сука!

Пальцы то толкаются в горло, то чуть поддаются назад, и тошнота все сильнее подкатывает к горлу, так что терпеть ее становится все труднее. Но наконец человек вытаскивает свои пальцы, и Бофур с облегчением сглатывает, молясь, чтобы на этом все кончилось. Но через мгновение надежда оставляет его. Мужчина перед ним расстёгивает ремень и приспускает штаны. Все внутри сжимается от вида полувставшего от возбуждения члена.