- Я получил письмо, - отвечал Клаус и взволнованно высморкался, - у меня родился сын, поздравь меня, Рене.
Клаус отшвырнул под ноги грязный платок, и Юго протянул ему свой:
- Что ж, поздравляю, благородный род не прервется и фамильные богатства не останутся без наследника... Как думаешь, кто извлек почтовую карету из дорожной грязи и нес к тебе это письмо в своем клюве, как голубь?
- Ты, Рене? - Клаус недоверчиво уставился на собеседника.
- Я люблю тебя, Эрик, и уже все это видят - кроме тебя, - Юго забрал у Клауса платок и сам вытер его (глицериновые, воображаемые?) слезы, - Научись наконец пользоваться пудрой, и ты сразу прекратишь рыдать - как я. Я подумал было, что в письме твоем что-то ужасное, и уже раскаялся, что доставил его тебе...
- Что ты понимаешь, - сердито ответил Клаус, - Первый ребенок! Сын! Разве можно оставаться бесчувственным?
- Легко, - пожал плечами Юго.
- Это потому, что у тебя нет своих детей...
Юго улыбнулся, лукаво сощурил глаза:
- Моему сыну десять лет.
Клаус уставился на него недоумевающе:
- Ты шутишь? И сколько же тогда лет тебе? И чей этот чудо-ребенок?
- Чудо-ребенок? - рассмеялся Юго легко и беззаботно, - Пожалуй, ты прав. Если бы только ты знал, как ты прав, Эрик! К сожалению, моя честь не позволяет отвечать на твои вопросы.
- Даже - сколько тебе лет? - усмехнулся Клаус.
- Это я могу тебе сказать - но только шепотом, - Юго опустил ресницы, тут же вскинул подбородок и взглянул на Клауса одновременно испуганно и храбро, как смотрят очень маленькие дети. Сделал шаг к нему (тут сценарий предписывал ему подняться на цыпочки, но эти актеры были одного роста) и, чуть касаясь губами, что-то прошептал ему на ухо. Этот шепот, почти переходящий в поцелуй - Юго сыграл его так убедительно, что эротические мурашки пробежали по спине не только у Клауса - у всей съемочной группы.
- Спасибо, мальчики! - Кара Ян подлетела к ним, довольная и сияющая, - Клаус, свободен. Ты отлично сыграл. Историческая справка - твой сентиментальный персонаж со временем развился в злющего диктатора. А тебе, Юго, я дам еще один текст - попробуй показать мне точно такого же Рене.
- Но уже не Рене? - уточнил Юго.
- Уже не Рене, - усмехнулась Кара Ян, - блондина Демона. Я сдаюсь. Не хочу тебя упускать.
Юго церемонно поклонился - настоящий кавалер - в поклоне почти коснувшись пола листами сценария. Не коснулся, конечно - знал, что это дурная примета.
- Порода, - с упоением проговорила Кара Ян, - Сорбонна, мама-графиня...
- Гори они в аду, - неслышно прошептал Юго.
Третий файлик был - пробы на того самого блондина Демона, но Юго не стал их смотреть. В них уже не было Клауса. И - надоело.
Нужно было заказать такси, посетить душ, да и утренний кофе в размере литровой чашки давал о себе знать. Юго вытащил из ушей наушники и отставил ноутбук. Полковника не было ни слышно, ни видно - то ли вернулся в постель, то ли все еще сидел в туалете. Юго подошел к двери туалета и осторожно дернул за ручку - дверь охотно подалась. Открывшаяся мизансцена напомнила Юго об огневых деньках на бульваре Санта-Моника и о ныне покойном его квартирном сожителе Ренаре, по прозвищу Упоротый Лис. Ренар этот обожал вот так же отрубаться на унитазе и затем пускать героиновые сопли. Юго трижды спасал его никчемную жизнь и трижды - получал за свою инициативу пинков.
- Спасибо, хоть штаны не снял, - проворчал Юго. Полковник сидел на крышке унитаза в костюмных брюках и в белой футболке, как сериальный мафиози. У ног его валялся инсулиновый шприц. Юго взял в ладони его запрокинутое восковое лицо и привычно отвесил несколько пощечин - жизнь с Ренаром навсегда поставила ему руку в этом деле. Впрочем, пощечины ничему не помогли - Полковник даже не дышал. Юго взял его под мышки и выволок бесчувственное тело в коридор. Килограмм в этой туше было не меньше ста - и дотащить всю эту мускулистую красоту до ванной не представлялось ни малейшей возможности. Юго уронил тело в коридоре и сам сел на пол рядом - среди брошенной обуви и коридорных пуфов. Полковник не дышал.
- Ты еще умри здесь, у меня на руках, - злобно прошипел Юго, уселся верхом на Полковников античный торс и попытался сделать искусственное дыхание - несколько раз надавил, как мог, на грудную клетку. Бесполезно. В ход пошли оплеухи и дыхание рот в рот - и Юго страшно было и оттого, что Полковник не очнется и Юго ждет русская тюрьма, и оттого, что Полковник очнется и убьет его за все эти поцелуи и поруганную честь криминального барона. К тому же целовать бесчувственную колоду - не лучшее из эротических приключений. После очередного спасительного поцелуя Полковник задышал и тут же захрапел. Юго не без удовольствия отвесил ему еще пару оплеух - раскосые мутные глаза открылись, Полковник спросил растерянно:
- Почему я здесь?
Юго сложно выругался на смеси немецкого и французского и, внезапно вспомнив, выпалил русское слово:
- Передоз!
Юго все еще сидел верхом на спасенном им наркомане, и кое-что - собственно, то, на чем он сидел и забавные метаморфозы этого кое-чего - подсказывало ему немедленно бежать прочь. Слезть с подопечного и бежать - пока не повторилась история с Ренаром. Юго сполз на пол - встать и уйти не было сил - сел рядом с Полковником, опираясь на чью-то туфлю и глядя на спасенного с бессильной злобой, и произнес по-немецки (кажется, Бася говорила, что муж ее учил немецкий в школе или в училище):
- Мне пришлось пару раз отоварить вас по щам. Простите, если это ранит вашу честь. Вопрос стоял - или жизнь, или этот ваш кодекс. Впрочем, вы, наверное, не поняли...
- Я понял, - по-русски ответил Полковник и посмотрел на Юго почти человеческими глазами, - я понимаю, но не говорю.
Он поднялся и сел, обняв колени - человек-гора, древнее геральдическое животное - набриолиненные длинные волосы свисали сосульками, закрывая его лицо, и волчья кривая усмешка мерцала за этой завесой:
- У тебя есть закурить?
Юго протянул ему сигареты и поднес зажигалку - Полковник придержал его дрожащую руку своей рукой, исключительно для того, чтобы дерганое пламя не опалило его бриолиновые локоны. Он красиво курил - впрочем, такие люди все делают красиво, только в голове у них насрано слоями.
- Спасибо, мальчик, - проговорил Полковник со странной, почти ласковой интонацией, - не выдавай меня семье, хорошо?
Юго посмотрел на него иронически и тоже - почти нежно:
- Благодарить меня не за что - мне просто очень хотелось попасть в туалет. И я все еще надеюсь там побывать, - Юго поднялся с пола, склонился над красиво курившим негодяем и поцеловал его пахнущий горьким дымом рот - быстро, жадно, с той стремительной жесткой экспрессией, с какой лишь мужчины целуют мужчин, не боясь причинить боль, - Не благодарите меня...
Юго выпрямился и скрылся в туалете - как следует закрыв за собой задвижку. И просидел там не так чтобы очень долго, но когда вышел - никакого Полковника в квартире не было, только сигаретный дым романтически плыл по комнатам. Можно было вызывать такси в аэропорт и спокойно собирать чемоданы.
Прошел месяц. Сериал отсняли, Бася и Лита коротали время в зале отлета аэропорта Домодедово, ожидая посадки на рейс Москва-Любляна. Полковник неделей раньше отбыл на автобусе через Белоруссию, вооруженный паспортом господина Левона Жидовича.
- Юго пишет тебе? - спросила Бася. Лита, что-то печатавшая в раскрытом ноутбуке, застучала по клавишам с удвоенной злобой:
- Ненавижу его! Почему ему - все?
- Ты что, сама хотела играть блондина-миньона? - удивилась Бася.
- Конечно, нет! Но я тоже хочу полный метр и главную роль!
- Тогда долой щепетильность и спи со всеми, как Юго. И так же убивайся по системе Станиславского - когда миньону в фильме отрубят голову, у Юго заболит шея. А ты бы и ухом не повела. Литка, смирись, ты тупая сериальная актриса. А Юго хотя бы старается.
