Последняя его фраза прозвучала почти радостно, после чего он плюнул Валю в лицо. Это было неожиданно. Некоторое время Кевин изучал реакцию Йенса, а потом плюнул еще раз. Йенс не двигался. После третьего плевка Горман поковылял к столу, распотрошил пакет и длинными толстыми пальцами всыпал в каждую ноздрю по хорошей щепоти белого порошка.

Затем он снова повернулся к Валю. Белые разводы у него под носом походили на усы Гитлера.

– Все будет хорошо, парень, – заверил Горман голосом доброго дяди.

Эдди Боман изливал себя в этих ударах.

Они сыпались на боксерскую грушу градом – глухие, профессиональные, тяжелые. Рикард Эгнелль не оставлял Эдди в покое ни на минуту, и тот видел смертельный блеск в его глазах. Запоздалое раскаяние походило на агонию. Боман понимал, насколько опасно распаляться, и старался не давать воли воображению, но здравый смысл если и побеждал, то ненадолго. Чувство вины стало его одержимостью, а борьба с ним – частью повседневной жизни. Вещи в мире Эдди утратили четкие очертания. Ложь и правда – все смешалось. Он потерял ориентацию, стал сомневаться во всем.

А теперь еще эта София Бринкман… Мысли о ней будоражили Бомана не меньше. Он слышал ее голос, чувствовал ее присутствие. Она была рядом с ним – в том же смысле, что и Рикард Эгнелль. Призрак Софии уже преследовал Эдди – еще до того, как он успел убить ее.

Удары сыпались градом – глухие, тяжелые. Боман работал, пока у него не обмякли все мышцы, после чего рухнул тут же, под грушей, не пытаясь кричать и дрожа всем телом. Боксерские перчатки со стуком ударились о пол.

Некоторое время Эдди лежал на спине и смотрел в потолок. Кровь колотила в виски, бешено пульсировало горло. Этажом выше соседка упражнялась на поперечной флейте. Красивая мелодия успела набить Боману оскомину, а сейчас и вовсе грозила нагнать тоску.

Он вскочил.

Встал под холодный душ, наблюдая, как мыльная вода утекает в сливное отверстие.

Затем Эдди надел штаны, но выше пояса остался голым, чтобы пропотеть, пока не вышел из квартиры. На кухне он включил кофейную машину. Серый кастрат породы шартре, Мэнни сидел на подоконнике и смотрел куда-то за окно. Его назвали в честь боксера Мэнни Пакьяо[12].

Эдди взял кота на руки и прижал к обнаженной груди. Мэнни был мягким и теплым – то, что Боману было нужно. Высвобождаясь из объятий хозяина, он оставил на его предплечье царапину.

Потом кот спрыгнул на пол.

Эдди допил утренний кофе, взял телефон и принялся стирать все, связанное с Софией Бринкман. События, имена, адреса – все, что он слышал под окном дома ее матери. Он будет делать только то, о чем попросит Томми, – не более. Отныне он не допустит в свою голову ни одной самостоятельной мысли на эту тему. Просто покончит с ней и освободится. С каждой минутой Боман все больше убеждался, что так будет правильнее всего. Он потянулся за верхней газетой в стопке на столе. Эдди Боман читал обе стокгольмские утренние газеты – внимательно, страница за страницей и непременно в бумажном варианте. Это был его утренний ритуал. Имена журналистов тоже кое-что для него значили. Сейчас Эдди читал статью Каролины Бергер – скандального репортера, известного своими разоблачительными материалами.

София Бринкман была с ним все это время. Как ни чесал Боман в затылке, пытаясь сосредоточиться на газете, все было напрасно. Он тряхнул головой и откинулся на стуле. Мэнни снова запрыгнул на подоконник: «Что с тобой, хозяин?»

Ладно, последняя попытка. Взгляд Эдди снова упал на страницу. Но как ни лезла из кожи вон Каролина Бергер, ее слова не трогали мужчину. Наконец он сдался.

Мэнни не сводил с хозяина янтарных глаз.

– Чего уставился? – спросил его Эдди.

Кот не отвечал.

Тогда Эдди тоже выпучился на него, но Мэнни это не смутило.

Черт!

Боман потянулся за ручкой и набросал на краешке газеты все, что помнил из записанного на телефон разговора – имена, события, факты. София Бринкман, Гектор Гусман, ресторан «Трастен»… Оказалось, не так мало. Чернила расплывались на тонкой бумаге, и текст на полях репортажа Каролины Бергер выглядел липким.

– Ну что, доволен?! – закричал Эдди на всю кухню.

По-видимому, он обращался к Мэнни. Хотя не исключено, что и к Рикарду Эгнеллю тоже.

Боман тяжело задышал и наотмашь ударил себя по щеке. А потом еще и еще раз. Главное – не сомневаться. Эдди выбивал из себя опасные мысли.

Неожиданный звонок в дверь привел его в чувство.

Мужчина перевернул газету, на которой только что записал информацию о Софии Бринкман, и накрыл ее другой газетой.

На лестничной площадке стоял Томми Янссон – свежевыбритый, с идеально подведенными усами и красным от возбуждения лицом.

– Не ждал? – Томми прошел в квартиру и огляделся. – Ты один?

– Да.

– Есть работа. Собирайся, перекусим в машине.

– О’кей, – кивнул Эдди, – я готов.

Гость ткнул пальцем в его голую грудь.

– Рубашку не наденешь?

Боман прошел в квартиру, Томми за ним. На кухне Янссон сел на стул. Сердце Эдди забилось, как молоток. Краем глаза он видел, как Томми поднял газету, лежавшую поверх той, на которой Эдди только что делал записи.

Наскоро накинув рубашку, он вернулся на кухню.

– Что с тобой? – спросил его гость. – Ты нервничаешь?

– Нет, я в порядке.

Несколько секунд Томми молча смотрел на Эдди. Это было странно.

– Ты ничего не забыл?

Боман не понял.

– Тебе не кажется, что ты кое-что забыл? – повторил Янссон.

Нервы Эдди были натянуты до предела.

– Не понимаю, о чем ты?

– О твоем цветочном одеколоне. Я привык, что от тебя хорошо пахнет.

– Только не сегодня, – облегченно выдохнул Боман.

– Ладно, – Томми сложил газету, встал. И чуть не подпрыгнул от неожиданности, увидев на подоконнике Мэнни. – Не знал, что у тебя есть кот.

Они сели в машину Томми и двинулись в сторону Стокгольма.

Эдди Боман, маленький убийца. То, что Янссон уловил связь между Эдди и убийством Рикарда Эгнелля в парке, – чистая случайность. Шанс, которым Томми не преминул воспользоваться. Бедняга Эдди не сопротивлялся, словно с самого начала знал, что так будет. Как будто даже желал этого.

Янссон сразу понял, с кем он имеет дело. С тем, кто ничего не может решить для себя окончательно и прячет свою слабость за показной брутальностью. Противоречивый тип, идеальный объект для манипуляций. Такие впитывают в себя все, что им говорят, не утруждая себя мозговой работой. Томми чувствовал, что все это каким-то образом связано с сиротством Эдди. Даже не со свойственной брошенным детям недоверчивостью, а с тем, что Эдди никто не научил отличать правильное от неправильного. Такие всю жизнь блуждают как в тумане.

– Становится горячо; понимаешь, о чем я? – сказал Янссон.

Эдди кивнул, не глядя на него.

– О Бринкман.

Томми быстро оглянулся на подельника.

– Хватит ломать голову. Давай покончим со всем этим.

– Разве я тебе что-нибудь сказал? – удивился Боман.

– Сказал. Ты все время говоришь только об этом.

– Это серьезное дело. – Эдди прокашлялся.

– Все относительно, – пожал плечами Томми.

Они выехали на мост Транеберга. На «Вольво» Янссона была автоматическая коробка передач, поэтому, набирая скорость, машина скользила, как лодка по воде, и это особенно восхищало Эдди.

– Мы сделаем это, – сказал Томми. – Есть еще один человек, и мы возьмем их вместе.

– Но ты говорил только о ней.

– Я говорил только, что есть одно задание.

Эдди отвернулся. Что ж, он готов и на это. Янссон усмехался про себя: пришло время сказать правду. Но для начала он вывалит ее на пол, перемешает отдельные фрагменты и сложит пазл по-своему. Боман проглотит все, потому что правда ему не нужна. Ему нужна цель, чтобы не выпасть из жизни.

Томми поковырял у себя в ухе.