Фолькельт (Volkelt, 1875): «Обратите внимание на то, как властно вторгаются в наши сны воспоминания детства и юности. Давно забытое, давно утратившее для нас смысл постоянно вспоминается нам во сне».
Власть сновидений над воспоминаниями нашего детства, большая часть которых ускользает от нашего сознания, создает основу для возникновения интересных гипермнестических сновидений, и я опять приведу несколько примеров этого.
Мори вспоминает (Maury, 1878), что в детстве он часто ездил из своего родного города Мо в соседний Трильпор, где его отец руководил постройкой моста. Однажды ему приснилось, что он оказался в Трильпоре и играет на улицах города. К нему подходит какой-то человек в форменной одежде. Мори спрашивает, как его зовут; он представляется: его зовут С, он сторож моста. Когда Мори проснулся, то не был уверен, что во сне ему приснилось что-то, что с ним действительно произошло раньше, и он спросил у старой служанки, жившей у них в доме со времен его детства, не помнит ли она человека с такой фамилией. «Конечно, – отвечает она. – Так звали сторожа моста, который когда-то давно строил твой отец».
Мори приводит еще один пример, который не в меньшей степени доказывает достоверность детских воспоминаний, которые проявляются в сновидениях. Некий М. Ф., который в детстве жил в Монбризоне, решил, двадцать пять лет спустя после отъезда оттуда, вновь посетить родные места и старых друзей своей семьи, которых он с тех пор не видел. Ночью, накануне отъезда, ему приснилось, что он достиг цели путешествия и неподалеку от Монбризона встретил незнакомца, который сказал ему, что он – Т., друг его отца. Спящий помнил, что действительно знал в детстве человека с такой фамилией, но давно уже не мог вспомнить, как тот выглядел. Прибыв несколько дней спустя в Монбризон, он действительно находит местность, виденную им во сне, и встречает человека, в котором узнает Т. Этот человек выглядит значительно старше, чем во сне Ф.
Я могу здесь рассказать и о моем собственном сновидении, в котором впечатление, о котором я вспомнил, проявилось в форме ассоциации. Мне приснилось лицо человека, в котором я узнал врача из моего родного города. Лицо его я видел не очень отчетливо, но черты его напоминали одного из моих гимназических учителей, с которым я и теперь еще иногда общаюсь. Как они были связаны друг с другом, я объяснить не мог и после пробуждения. От своей матери я узнал, что этот врач потерял один глаз. А у школьного учителя, с чьим образом слился образ этого врача, тоже был только один глаз. Я не встречался с тем врачом тридцать восемь лет с тех пор, и, если не ошибаюсь, никогда не думал о нем в состоянии бодрствования, хотя шрам у меня на подбородке мог бы напомнить мне о том, как он лечил меня[16].
Словно стремясь уравновесить роль детских воспоминаний в сновидениях, многие авторы утверждают, что в большинстве сновидений проявляются элементы самого недавнего периода нашей жизни. Роберт (Robert, 1886) даже полагает, что в нормальном сновидении отражаются лишь впечатления нескольких последних дней. Мы, безусловно, убедимся, что в соответствии с построенной Робертом теорией сновидений впечатления наших прежних дней просто уходят на задний план, а недавние более заметны. Но отмеченный Робертом факт действительно имеет право на существование, насколько я могу судить на основании моих собственных наблюдений. Нельсон (Nelson, 1888), американский исследователь, полагает, что впечатления, которые проявляются в сновидениях, основаны на вчерашних событиях или тех, что произошли три дня назад, поскольку они еще не ослабли и с тех пор не прошло значительного времени.
Некоторые авторы, которые неохотно признают взаимосвязь содержания сновидения с состоянием бодрствования, были поражены тем, что те впечатления, которые полностью завладели умом человека в состоянии бодрствования, возникают в снах лишь если о них на какой-то момент стали забывать. Например, если умер близкий человек, то он снится не в первое время после его смерти, когда еще скорбь по нем переполняет живых, о чем упоминает Делаж (Delage, 1891). А в недавнем исследовании мисс Галлам (Hallam and Weed, 1896) были получены прямо противоположные результаты, и она считает, что это в значительной степени обусловлено индивидуальными различиями между людьми.
Третья, самая загадочная особенность памяти в сновидении связана с выбором материала для сновидения: потому что в сновидении возникают не только самые важные мысли, которые посещают нас в состоянии бодрствования, но это могут быть самые не существенные и ничего не значащие детали. Здесь я цитирую тех авторов, которых это больше всего удивило.
Гильдебрандт (Hildebrandt, 1875): «Как же удивительно, что сновидение обычно строится не из важных и животрепещущих элементов, не из тех существенных интересов человека, которые его занимают в течение дня, а из незначительных происшествий, бессмысленных обрывков недавних переживаний и событий недавнего прошлого! Смерть близкого родственника, которая потрясла нас до глубины души, после чего мы долго не можем уснуть, стирается из нашей памяти, до того момента, пока при пробуждении горе не обрушивается на нас снова. А вот бородавка на лбу незнакомого человека, который встретился нам на пути, о котором мы и не думали, тотчас же пройдя мимо, становится важным эпизодом в нашем сновидении…»
Штрюмпель (Strümpell, 1877) упоминает о том, что: «…в анализе сновидения выявляются такие его элементы, которые выросли из позавчерашних ничего не значащих и не существенных впечатлений. Это могут быть случайно слышанные фразы или мимоходом замеченные поступки других людей, мимолетные впечатления о вещах или людях, разрозненные фразы из прочитанных книг и т. п.».
Гэвлок Эллис (Havelock Ellis, 1899) упоминает о том, что: «На наше сознание в состоянии сна оказывают глубокое влияние вовсе не глубокие эмоции, которые мы испытываем в состоянии бодрствования, не те вопросы и проблемы, которые мы решали, напрягая свою волю и направляя на это свою психическую энергию. Что же касается того, что произошло накануне сновидения, то во сне проявляются мелкие, случайные и "забытые" впечатления повседневной жизни. Наиболее интенсивно бодрствуют именно те виды психической деятельности, которые дремлют в самой глубине души».
Именно на эти особенности памяти, которые проявляются во сне, указывает Бинц (Binz, 1878) и, пользуясь случаем, заявляет, что его не устраивают те объяснения сновидений, которыми пользовался и он сам: «И наблюдая за обычным сновидением, задаешь себе те же самые вопросы. Почему-то нам не всегда снится то, что происходило накануне, и вместо этого мы, безо всякой на то очевидной причины, погружаемся в полузабытое прошлое, от которого нас отделяет большой промежуток времени. Почему во сне сознание так живо воспроизводит ничего не значащие картинки из памяти, а клетки мозга, в которых хранятся самые значимые воспоминания о нашем опыте, бездействуют и безмолвствуют, если только при пробуждении эти воспоминания вдруг властно не заявят о себе?»
Нам нетрудно понять, как эта странная особенность памяти в сновидении к незначительным и потому не попадающим в поле нашего внимания повседневным мелочам чаще всего отвлекает нас от того, как именно наши сны связаны с нашим состоянием бодрствования, или, по меньшей мере, затрудняют для нас поиск доказательств такой взаимосвязи в каждом конкретном случае. И потому, когда мисс Уайтон Калькинс (miss Whiton Calkins) проводила статистическую обработку своих сновидений (и сновидений ее друга), то выявились 11 % снов, которые не удалось логически связать с событиями в состоянии бодрствования. Гильдебрандт (Hildebrandt, 1875), без сомнения, был прав, утверждая, что можно было бы понять, откуда взялись сновидения, если бы мы каждый раз уделяли достаточно времени исследованию их происхождения. Для верности он называет такую работу «чрезвычайно трудной и неблагодарной». Потому что тогда в большинстве случаев мы были бы вынуждены яростно искать разного рода мелочи и незначительные события прошлого в самых отдаленных уголках памяти, о которых мы забыли уже через час после того, как это с нами произошло». Приходится лишь сожалеть о том, что автор этого проницательного замечания не последовал по верному пути, который привел бы его к самой сути проблемы интерпретации сновидений.
