- Еще бы я просил...
- О чем? - вспомнила свои слова Лека.
- Чтоб вы не ездили верхом,
Как мальчик... Чтобы слишком крупной
Тайком от короля игры
Не затевали б... - продекламировала Вишня.
Лека не помнила ответа, и поэтому просто спросила:
- Как ты думаешь, в замке Левенхоф катают на лошади?
Замок Левенхоф возвышался над городом, словно гнездо шизофренической птицы. Автобус подбирался к замку скалистыми извилистыми тропами, Вишня и Лека смотрели в окошко - на море внизу - и боялись, что один неверный поворот руля - и экскурсанты рухнут если не в пропасть, то в овраг. У водителя играло мерзопакостное радио, и по салону разносилось что-то вроде: "Нажми на кнопку - получишь результат..."
- Я как-то познакомилась с курсантом, - вспомнила Лека, - он говорил, что они под эту песню маршировали в сортир.
- А обратно? - уточнила Вишня.
- Кто знает... может - "Казанова, Казанова?" - предположила Лека.
Автобус вкатился в небольшой парк - а замок нависал уже близко-близко, серый и мрачный, как готическая страшилка.
- Пламенеющая готика, - предположил Павел, но Марк тут же отрезал:
- Мимо. Раннее барокко, с претензией на романский стиль.
Автобус остановился посреди парка, перед замковыми воротами, двери-гармошки разъехались, и туристы выкатились на улицу. Лека и Вишня вышли последними, когда экскурсовод уже повел за собой начало хвостообразной процессии - к воротам.
- Не отставайте! - Марк обернулся на мгновение и тут же побежал догонять остальных.
Лека и Вишня плелись в самом хвосте, и экскурсовода не слушали - Лека высматривала в парке лошадь, а Вишня просто скучала. Экскурсия вползла в замок и растеклась по холлу. Экскурсовод вещал об особенностях архитектурных стилей, а Лека спросила:
- Нам покажут мумию? - спросила она Марка, но услышали все. Марк прижал палец к губам:
- Т-с-с, всему свое время.
"Не покажут" - подумала Вишня. Туристы брели по залам - чем дальше, тем больше вокруг было золотого.
- Барокко вытесняет готику, - прокомментировал Марк.
В главном зале - он, кажется, так и назывался, как в простых семьях большую комнату называют попросту "зал" - золотым было уже просто все. Над позолоченным камином стояли золотые часы, и на часах дежурили два золотых, зеркально блестящих то ли кавалера, то ли херувима. На одной стене висели два портрета, мужской и женский, на другой - овальные золотистые зеркала.
- Перед вами так называемые "прелестные" зеркала, - продекламировал экскурсовод, - амальгама на них нанесена особым образом, и отражение усиливает привлекательность смотрящего.
Туристы тут же ринулись любоваться на себя, а Лека - та давно уже причесывалась перед одним из "прелестных" зеркал, взбивая свои спиральные кудряшки.
- Особой разницы не вижу, - произнесла она скептически, - но я буду приезжать сюда причесываться.
- Тебе ближе будет дойти до универмага, - отвечала вредная Вишня, - там тоже есть зеркала. Хоть и не очень-то прелестные.
- А теперь познакомьтесь с господами Левенхоф, - продолжил экскурсовод, указывая на портреты, - перед вами Пауль Казимир фон Левенхоф и Мария Готлиба фон Левенхоф, его супруга...
- Как барашки, - умилилась Лека.
Господа Левенхофы и в самом деле напоминали барашков, или куртуазных пастушков - наверное, позировали в маскарадных нарядах. Личики у обоих были белые и гладкие, щечки румяные, глазки темные и внимательные.
- Как брат и сестра, - сказала Вишня.
- Это оттого, что они оба накрашены, - шепотом предположил Павел.
Экскурсовод уже рассказывал, какие господа были на самом деле сволочи и угнетатели, и как пили кровь из трудового народа. Часы на камине набрались храбрости и заиграли. Пастушки на часах закружились в синхронном танце. Девочки переглянулись.
- Менуэт! - произнесли они одновременно, и Вишня поклонилась, сложно взмахнув панамой, а Лека присела и протянула ей руку. Они сделали несколько плавных, согласованных па в кругу изумленно расступившихся туристов. Часы пробили три и замолкли. Вишня церемонно поцеловала партнерше руку и вернула панаму на голову. Кое-кто даже зааплодировал.
- Очаровательно, юные дамы, - похвалил экскурсовод, и Лека тут же сморщилась, - А теперь прошу всех спуститься на нижний этаж, можно сказать, в подвал - нам предстоит увидеть склеп.
- Мумия, - Вишня многообещающе подняла брови, но Лека уже смотрела в окно:
- Там лошадь. Отцы, я хочу кататься на лошади, и гори эта мумия синим пламенем.
По парку на белой лошади катали пятилетнего флегматического ребенка. Отцы и Лека убежали кататься тоже, а Вишня побрела вслед за экскурсией - верховая езда вызывала в ней священный трепет. За свою жизнь Вишня падала с коня столько же, сколько на него садилась, а однажды умудрилась даже свалиться с пони - это было особенно унизительно.
В склепе господ Левенхоф было темно и прохладно. Гробы, огромные, как крылатые ракеты, стояли вдоль прохода рядами. Стояли они на когтистых львиных лапах, и Вишня тут же представила, как ночью, когда никто не видит, гробы совершают на этих лапах спортивные забеги. Над одной из гробниц все склонялись и что-то такое внутри разглядывали, Вишня подошла и тоже посмотрела. Лучше бы не смотрела. Верхняя часть гробовой крышки была из стекла, и под стеклом покоилась та самая мумия.
Нет, нельзя сказать, что мумия была страшная. Ленин в мавзолее гораздо противнее. При жизни господин Пауль Казимир Левенхоф был, наверное, весьма симпатичным типом, хоть и не походил ни капли на свой парадный портрет. Он выглядел, как... наверное, как человек после очень долгой болезни. Кожа, желтоватая и почти прозрачная, обтягивала хищное лицо с резкими чертами и выдающимся носом, и видно было, что под веками нет глаз, только пустые впадины. И лицо это хранило выражение то ли удивления, то ли печали, наверное, из-за высоких, как готические арки, бровей - и мумия пронесла это выражение через все сотни лет своего смертного покоя. Руки, тонкие и черные, как птичьи лапы, держали крест. Белые волосы - или то был парик? - волнами закрывали уши, и слава богу - только ушей его Вишне и не хватало. Вишня смотрела, наверное, минут пять - такой он был красивый и страшный.
"Имейте в виду, что при создании визуального образа существующего знакомого вам человека, тульпа скорее всего получит часть его характера, даже если сами вы этого не хотели" - вспомнила Вишня цитату из книги. Она шла по проходу между гробами, попиравшими своими лапами свет, и было ей весело и страшно, как в той песне. И, как только она шагнула на улицу, под неяркое солнце, и зажмурилась, и, как в пелене, увидела парк, и деревья, и лошадь - тульпа ответила. Вишня услышала ответ как тепло, как в книге "Убить пересмешника" дети описывали "жар-пар", внезапное жаркое влажное облако, вдруг окутывающее одинокого пешехода. Кажется, в книге так приходили неупокоенные души.
Вечером отцы и Лека отправились гулять в город. Вишню то ли продуло утром на пляже, то ли тошнило после созерцания мумии - она осталась в палатке, завернулась в спальный мешок и с упоением принялась за книгу. Книга бесстыдно сулила - "тульпа изменит вашу жизнь". Вишне очень хотелось бы изменить свою жизнь и хотя бы раз в этой жизни сходить, например, на свидание. Все-таки виной нездорового состояния оказалась не мумия, а утренняя вода в ухе, после экстремального купания. Ухо заныло, голова заболела, Вишня отложила книгу, закрыла глаза и начала представлять себе вондер.
Три ступеньки, как и договаривались. Три ступеньки вверх - мы же не хотим оказаться в подвале. В склепе господ Левенхоф. И - каков сюрприз! - мы попадаем в гостиную, тех же самых господ Левенхоф. Хорошо, принято. Здесь красиво. Шторы задернуты, горят свечи. В тех самых, как оленьи рога, подсвечниках, что сиротливо пустовали во время экскурсии. Камин, господа на портретах. Херувимы на часах - в отблесках дрожащего пламени. Стены в комнате отчего-то цвета бутылочного стекла - они не были такие, но ладно. Вишня подходит к одному из "прелестных" зеркал и видит в нем себя - такую же, как в жизни и, увы, ничуть не лучше. В панаме, в очках и в дурацком коротком комбезе. Шаги по коридору - пока вдалеке. У этой его обуви определенно есть каблук. Будет ли звон шпор? Не надо, пусть он не носит шпоры, пусть он жалеет своих лошадей - как князь Олег. Или как Калигула. Шаги все ближе - гулкие, безо всякого звона. Тульпа изменит вашу жизнь. И у Вишни в кои-то веки случится свидание. Пусть даже с частью себя.
