– Какая странная смерть, – сказал Сэт. – Жил на Земле, а сгорел, как в Аду.

– Зато он занимался любимым делом! – ответил Рик.

– Каким?

– Отдыхал, – продолжил философ. – Умереть за то, что любишь, не грешно, стыдно – не жить вовсе.

***

Ребята еще долго могли говорить о возвышенном. Спорить. Язвить. К сожалению, общее состояние троицы не способствовало жарким дискуссиям. Друзья были настолько изможденными, что не чувствовали ничего. Их не радовали кричащие грешники и безумные счастливцы. Даже курортная смерть не вызвала особых эмоций. Сгорел и сгорел. Они тоже часто горели на работе в переносном и прямом смысле. Над последним всегда был рад постараться Хозяин. Владыка не был особо злым. Зато он был не в меру странным. Друзья не догадывались о всех его странностях, но от этого их не становилось меньше.

– Как ты думаешь, что будет? – спросил Сэт. – Какая гениальная мысль пришла в голову нашему Величеству?

Все промолчали. Искать ответ на вопрос, находясь в десяти шагах от чёрной двери … Да, смысла в этом не было. Скоро всё станет известным. Жуль и Сэт поспешно отошли назад, освобождая Рику дорогу. "Если он избранный, то пусть тогда и отдувается первым", – одновременно промелькнуло в голове пошляка и труса. Рик неспешно открыл дверь и заглянул в полумрак. Хозяин стоял в пол-оборота. Он судорожно пытался снять через голову зеленый шерстяной свитер. Услышав, что кто-то вошел, Владыка схватился за толстую вязаную резинку обновки. Он с силой разорвал одежду, показав прислужникам выбритый торс.

Владыка распахнул глаза от страха. Прислужники трактовали испуг как проявление гнева из-за непослушания. Почему же Хозяин так испугался? Он был пуглив? С одной стороны Грегори был храбрым, но он постоянно страдал от необоснованных страхов. Первый из них – быть убитым во время снятия узкой одежды. Казалось, что кто-то воспользуется его беспомощностью во время переодевания и просунет под ребро острый клинок. Чтобы одежда снималась быстрее, Грегори даже удалил растительность на теле. Теперь вещи реже цеплялись за кустистую грудь, а быстро соскальзывали.

Несмотря на то, что действия происходили в Аду, сумрачная комната была окутана сковывающим холодом. У Владыки мерзли пальцы, но он больше не мог оставаться в этом зелёном безобразии. Свитер ему связала любимая, подарив вещицу Хозяину в честь его юбилейного года правления – пять тысяч лет. Владыка носил свитер из уважения к Лори. При этом он постоянно мучился другим страхом – боязнью носить вязаные вещи. Когда шерсть соприкасалась с кожей, Хозяину казалось, что он слышит, как нити скрипят на зубах. Неприятней было только вкушать кислые яблоки, которые действовали на нервы сильнее, чем звуки игры на скрипке бездарного самоучки.

Посмотрев на отброшенный в сторону свитер почти с ненавистью, Грегори зарекся его надевать. Эта вещь вызывала огромный спектр психозов. Постоянная оскомина во рту, страх быть убитым, неприятные ощущения от соприкосновения шерсти и пеньков щетины – слишком много всего, чтобы продолжать играть в воспитанного Владыку. Бедному Грегори казалось, что он до сих пор ощущает небольшое и такое назойливое покусывание.

***

– Чего уставились? – рявкнул раздраконенный Грегори. Он уже отошел от первого шока, поэтому всеми силами пытался выбить из памяти прислужников свой испуганный образ.

Парни потупили взор, стараясь изобразить на лице подобие раскаяния. Владыке этого было недостаточно. Он еще раз сверкнул ненавидящими мутно-желтыми глазами. Мысли о душе настолько громко пульсировали в мозгу, что, казалось, о них уже знали все. "Нет, я так больше не могу!" – подумал раздраженный Владыка. Он целеустремленно направился в сторону душевой. Лениво обернувшись, Грегори приказал троице оставаться на месте.

***

Свет на секунду озарил темно-бордовый кафель на полу. Он не очень нравился Хозяину. Даже непонятно, чем он думал, когда просил сущностей постелить его. Цвет был настолько уродливым, что ванная перестала быть любимым местом обитания Владыки. Хозяин поспешно выключал свет. Конечно, он сделал это не из-за неприязни к мрачной плитке. Гору взял другой бзик – нежелание мыться при свете.

***

Так было не всегда. Кажется, что всего лишь год назад у Владыки не было никаких предрассудков об омовении частей тела в ярких лучах. А вот страх носить вязаные вещи у него сформировался ещё в детстве. Так в чём же была проблема? Ванная комната – место, где Владыка мог расслабиться. Там ему не нужно строить из себя грозного. В комнате без света никому не было дела до его колючей груди. Он не мог увидеть в темноте, насколько выступает живот, какой цвет имеет его кожа, сколько на теле пятен.

Конечно, собственная внешность не настолько сильно интересовала Грегори, чтобы иметь комплексы на этой почве. Он любил темноту за то, что именно в ней мог побыть самим собой. Здесь, в темной и влажной среде, он мило флиртовал с невидимыми развратными подружками, хлопал по плечу выдуманных друзей. Он представлял, как захватит мир. Что при его правлении на земле станет больше секса. Люди будут сношаться на каждом углу, открывая для себя такие позы, которые нельзя подсмотреть в развратных книжках. Никаких концов света! Одна похоть. Только из-за неё стоит возрождаться на тот странный свет, придумывать коварные планы, подталкивать людей к неизбежному.

Если побыть в этой комнате немного, привыкнув к темноте, можно увидеть, как губы Владыки растягивает в кривой улыбочке. Он мог часами возлежать в воде, не боясь потушить адское пламя, горевшее в груди. Хозяин жил в своем мире. Таком выдуманном и притягательном. Здесь все были разными, но одинаково испорченными. Наспех промокнув торс зеленым полотенцем с розочкой, Грегори поспешил к ребятам. Он оставлял на полу мокрые следы, которые растекались прозрачными лужицами, стремясь поглотить всё вокруг.

Грегори неспешно подошел к гранитному стулу и умостил порозовевшие ягодицы на холодную каменную поверхность. Местами были видны следы разрушения гранита, но Хозяин не собирался менять привычку. Наоборот – он становился зависимым от неё. Если раньше Грегори позволял себе обнажиться только наедине, то сегодня ему захотелось продемонстрировать тело окружающим. Новые эмоции были настолько будоражащими, что тело хозяина моментально среагировало, налив плоть пульсирующей кровью.

***

Повидавшие разных извращений прислужники были не настолько шокированными, как того хотел Владыка, но скрыть смущение во взгляде не смогли. Они поглядывали на половой член, время от времени переводя взгляд на подернутые дымкой глаза. "Неужели мы заслужили настолько жестокое наказание», – подумал Жуль. Он ещё не имел подобного опыта, как и большого желания его приобретать. Сэта заводили мысли об играх с Владыкой. Единственное, что его смущало – отсутствие возможности побыть сегодня доминантом. Сэт не сомневался, что сейчас никому не удастся избежать "наказания" Грегори. Рик тоже думал о возможностях однополого секса. Подобные мысли его не страшили, но и не вызывали неподдельного интереса. "Шанс получить новый опыт нужно принимать с благодарностью", – подумал Рик.

– Сегодня обойдемся без этого, – сказал Хозяин. Он был рад произведенным эффектом, но не собирался вступать в связь с волосатыми слугами. На колено Грегори легли две лысые лапки, послышалось отчётливое мяуканье. Саманта спрашивала разрешения у Владыки взобраться на его колени. Грегори любил животных, но только тех, которые не имели густой шерсти. Если быть честным, то любая шерсть не устраивала Хозяина. Он испытывал неприязнь, когда видел пушистиков. Одно представление о том, что ему придется тискать пушистое существо, вытаскивали из нутра настолько неприятные эмоции, что даже ношение свитера не вызывало такой неприязни.

***

– Я хотел поговорить о перерождении! – громыхнул Грегори.

– Мы тоже, – ответил Сэт. – Только я не понимаю, какой прок от баб?