В соответствии с пятым законом культурно-исторические типы имеют жизненный цикл. Анализируя циклическую динамику развития цивилизаций, Данилевский выделяет длительный период роста, краткий период расцвета и период гибели. Каждый культурно-исторический тип осуществляет свой жизненный цикл деятельности и погибает в состоянии окончательного истощения своих внутренних сил и способностей. Другими словами, всякая цивилизация проходит точку невозврата, после которой её ожидает фатально неотвратимый финал.
По мнению Данилевского, славянские народы образуют культурно-исторический тип, но сохраняется риск их превращения в этнографический материал, служащий чужим целям. Главным антиподом славянской цивилизации выступает германо-романская. В различии между ними «и состоит весь вопрос» [2, с. 163]. Сравнительный анализ славянской и германо-романской цивилизаций нужен в первую очередь для того, чтобы Данилевский мог раскрыть содержательные характеристики славянского культурно-исторического типа. На первый взгляд говорить о славянской культурной самобытности неуместно, так как европейская цивилизация находится в зените своего могущества и блеска. Тем не менее он считает, что генезис славянского культурно-исторического типа возможен, но только при условии, что европейская цивилизация пребывает в состоянии непреодолимого угасания. Поэтому он задаёт риторический вопрос: гниет ли Запад? Иначе говоря, европейские общества находятся на стадии развития, достигли кульминационной точки своего общественного движения или уже склоняются к закату? Данилевский разделяет славянофильскую точку зрения «о гниении Запада», хотя и признает некоторую преувеличенность такой оценки [2, с. 165]. По его мнению, европейская цивилизация уже около 150 или 200 лет тому назад вступила на нисходящую стадию своего исторического развития [2, с. 172]. Разложение Европы означает, что формирование славянского культурно-исторического типа уже началось.
Особое внимание Данилевский обращает на вопрос о слепом подражании образованных кругов российского общества всему иностранному, оценивая этот феномен как острейшую проблему России, как серьезный риск для формирования славянского культурно-исторического типа. Как он пишет, «европейничанье – болезнь русской жизни» [2, с. 263]. Причем эта проблема до сих пор сохраняет свое актуальное значение, поскольку идейные споры славянофилов и западников продолжаются и в наше время. По Данилевскому, главная причина возникновения этого специфического феномена – европейские реформы, осуществленные Петром I в первой четверти XVIII века.
Западная промышленность, базирующаяся на инновациях научно-технического прогресса, обеспечила военно-технологическое превосходство Европы над Россией, и перед русским народом встала громадная историческая задача модернизации своей страны, чтобы не превратиться в этнографический материал для европейской цивилизации, развернувшей колониальную экспансию в масштабе всей планеты. На рубеже XVII – XVIII веков Россия столкнулась с чрезвычайной геополитической угрозой со стороны воинственного Запада, и модернизация России стала жесточайшей исторической необходимостью. По понятным причинам Российское государство не могло выбрать эволюционный вариант модернизации, так как очень сильно рисковало трансформироваться в объект колониальной политики Запада, при этом самый трагический вариант исторической альтернативы, связанный с утратой национальной независимости и даже гибелью русского народа, был более чем возможен. Благодаря петровским преобразованиям Россия защитила свой национальный суверенитет, и именно в этом заключается великое историческое значение грандиозной деятельности Петра Великого. Однако в сфере русской культуры петровские реформы вызвали неоднозначные и противоречивые следствия. По словам Данилевского, «русская жизнь была насильственно перевернута на иностранный лад» [2, с. 266]. Реформирование России в соответствии с европейскими формами и образцами вызвало в русской общественной жизни тяжелую болезнь – «европейничанье». Критикуя петровские реформы, Данилевский, по сути, повторяет доводы и оценки славянофилов. Преобразования Петра I исказили исконно народные формы исторической жизни и быта русского народа. Наиболее разрушительным и пагубным последствием петровской модернизации стало европейничанье, совершенно чуждое самобытным русским основам, но широко распространенное в образованных кругах. Данилевский указывает три основные «формы европейничанья… [2, с. 267–268]:
1. Искажение народного быта и замен форм его формами чуждыми, иностранными…
2. Заимствование разных иностранных учреждений и пересадка их на русскую почву…
3. Взгляд как на внутренние, так и на внешние отношения и вопросы русской жизни с иностранной, европейской точки зрения…».
Европеизация нарушила органическое развитие России и привела к расколу русского народа на два чуждых друг другу слоя: низший и высший. Низший слой остался верен национальным ценностям и обычаям, тогда как высший слой стал европейским и с презрением смотрел на русские традиции и патриархальный быт подлого сословия. Этот раскол вызвал унижение народного духа, чувства народного достоинства, а также критически нарастающее недоверие простолюдинов к высшему слою. Русская народная культура стала объектом презрения и насмешки со стороны дворянства и интеллигенции.
Особо резкой критике Данилевский подвергает аристократическое и демократическое европейничанье, которая носит крайне карикатурный характер, так как в этом трагикомическом фарсе отсутствует внутреннее содержание, обусловленное русской национальной жизнью. Абстрактное подражательство европейской идеологической моде не способно породить интересные, творческие идеи. Аристократия с окраин Российской империи невольно стремится к восстановлению своих прежних государственных образований, и довольно часто это приводит к тому, что аристократические группы используют европейничанье как инструмент борьбы против центральной власти.
В русском обществе широко распространён нигилизм, тем не менее это не продукт нашей национальной культуры, а лишь одна из уродливых форм европейничанья. По определению Данилевского, «нигилизм есть последовательный материализм, и больше ничего» [2, с. 292]. Однако критика материализма, который является методологическим принципом в естественных науках, выглядит крайне неубедительно. Это весьма консервативная позиция, не подкрепленная никакими научными аргументами. По сути дела, вместо серьезной критики нам предлагают абстрактное идеологическое заявление. Попытка связать нигилизм с материалистическими учениями кажется слишком сомнительной в век яркого триумфа естествознания. Во всяком случае, в его критике есть идеология, но нет научных аргументов. Данилевский настаивает, что нигилизм имеет иноземное происхождение, потому что русские склонны повторять чужие европейские слова и мысли. По его мнению, нигилизм находится в одном идеологическом ряду с такими явлениями, как русский аристократизм, русский демократизм, русский конституционализм, и всем им характерна карикатурность. Карикатурные черты, свойственные этим учениям, порождены тем, что их проблематика не обусловлена внутренней жизнью русского общества. Скорее всего, мы имеем дело с феноменом экзальтированного подражания модным европейским движениям. В результате русское общество сталкивается с карикатурными идеологиями и имитациями, свободными от размышлений и знаний, адекватных социальной и политической реальности России. Как с грустью отмечает Данилевский, «все… виды европейничанья суть, конечно, только симптомы болезни, которую можно назвать слабостью и немощью народного духа в высших образованных слоях русского общества. <…> Болезнь эта в целом препятствует осуществлению великих судеб русского народа и может, наконец (несмотря на все видимое государственное могущество), иссушив самобытный родник народного духа, лишить историческую жизнь русского народа внутренней зиждительной силы, а следовательно, сделать бесполезным, излишним самое его существование…» [2, с. 299].
