Игорь. Ну что там?
Служанка. Всё хорошо, княже великий. Сын у вас родился! (убегает).
Игорь (вздыхает с облегчением). Ну хвала богам. Наконец-то.
Бояре шепчутся между собой.
1-й боярин. Вестимо, наконец-то.
2-й боярин. Седьмой десяток лет князю, а только первого сына родили с княгиней.
3-й боярин. Да и княгиня-то ненамного моложе, ей тоже шестой десяток пошёл.
4-й боярин. Не иначе наколдовал кто-то.
5-й боярин. А могуч ещё наш князь... (втихомолку отмеряет жестом руку до локтя) на седьмом десятке сына зачать. Да служанки говорят, крепенький, сильный мальчишка.
2-й боярин. Хватит ещё сил-то править нами.
Игорь (нахмурясь). Ну хватит болтать-то!
1-й боярин (клянясь князю). Дозволь, княже, слово молвить?
Игорь. Дозволяю.
1-й боярин. Какое назвище сыну своему дашь?
Игорь. По-вашему назову, по-полянски. Святославом.
Бояре (кивая головами). Доброе имя. Священный-Славный.
2-й боярин. А дозволь спросить, княже, почему наше имя даёшь, а не своё, русское?
Игорь. А оно и есть русское, потому мы, свеи, теперь русы, и вы, поляне - тоже русы. Стало быть, и ваши имена, полянские теперь - русские.
СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Константинополь, ещё 15 лет спустя
Константин Багрянородный сидит на троне, рядом толпятся придворные. Около самого трона стоит паракимомен Василий Лекапен.
Паракимомен хлопает в ладоши, дверь отворяется, входит княгиня Ольга - маленькая сухонькая старушка лет 70, с морщинистым лицом, опирается на клюку.
Ольга (кланяется). Гой еси, великий император.
Паракимомен. И ты, здравствуй, архонтесса тавроскифов. Как добралась до нашей столицы, хорошо ли тебя приняли?
Ольга (шамкая и мелко кивая). Хорошо, великий государь, хорошо. Я к тебе приехала твою дочь посватать за моего сына Святослава.
Константин приподнимает бровь.
Паракимомен. Мы рассмотрим твою просьбу, дражайшая архонтесса тавроскифов. Приём окончен. Пожалуй к столу для угощений.
Княгиня Ольга выходит из зала. Следом за ней идёт большинство вельмож. В зале остаются только император и паракимомен.
Константин. Я на ней женюсь.
Паракимомен. Э... государь? Я не ослышался?
Константин. Нет, не ослышался. Она великолепна разумом, телом и красотой, она истинная царица, я крещу её в нашу веру и женюсь.
Паракимомен (в замешательстве). Государь... она старуха, ей чуть ли не семьдесят лет по сообщениям нашей разведки. Она даже не знатного рода, простолюдинка из какой-то варварской дыры, где птицы на лету замерзают, а люди круглый год в мехах ходят.
Константин (упрямо). Она великолепна разумом, телом и красотой, она истинная царица, я крещу её в нашу веру и женюсь.
Паракимомен (в панике). Государь, но как же...
Константин (грозно). Хватит!
Паракимомен досадливо прикусывает губу.
Паракимомен (себе под нос). Ну я тебе припомню, твоё величество, как мою сестру оскорблять...
Дверь распахивается, входит Елена Лакапина.
Елена. Что за шум, государь мой и дражайший мой супруг? Почему у моего брата столь насупленный вид?
Константин. Ой... (смущённо крутит головой). Я и забыл, что я женат.
ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ
КНЯЗЬ-БАРС
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Киев, начало 960-х годов.
Святослав сидит на скамейке над тазиком с водой, смотрится в него и бреет голову ножом. Входит княгиня Ольга, уже совсем постаревшая.
Ольга. Сын?! Ты что это делаешь?
Святослав. Голову брею.
Ольга. Но для чего?!
Святослав. Это теперь наш обычай знатных людей.
Ольга. Теперь?
Святослав. Ну да. Наш, свеев-ротс, гребцов.
Ольга (бессильно садится на лавку у стены). У свеев голову бреют только рабы. У них... то есть, у нас... то есть... тьфу! В общем, нет у нас такого обычая!
Святослав (заканчивает бритьё). А теперь - есть. И вся дружина сейчас так же бреет головы.
Ольга. А на макушке ты чего оставил?
Святослав (гордо наматывает чуб на левое ухо). Правда, красиво?! Это я у степняков подсмотрел. Тоже наш обычай теперь будет, свеев-ротс, гребцов.
Ольга (смертельно усталым голосом). У каких степняков?
Святослав. У печенегов. Или у хазар, не помню уже.
Ольга (с ядом в голосе). Печенеги и хазары такого не носят. Они косы носят на затылке и висках.
Святослав. Ну у болгар тогда.
Ольга. Чёрные болгары тоже носят косы.
Святослав (уже неуверенно). Значит, у угров.
Ольга. И угры тоже носят косы. И обры носили косы. А аланы и тюрки - распущенные волосы.
Святослав (убито). И что, никто в степи такого не носит?
Ольга. Никто, сыне, никто. Ни печенеги, ни хазары, ни тюрки, ни болгары, ни аланы, ни угры.
Святослав. Ну у кого же я такое видел-то тогда... (Поднимает голову). А! вспомнил! Во сне видел, что через пятьсот лет такой чуб будут турки и персы носить! Вот от них я и взял! И хорошо, что сейчас ни у кого нет такого! Мы одни значит, такие будем! И вели записать где-нибудь, что я у турок и персов это взял, которые через 500 лет будут такое носить.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Дикое поле, излучина Дона, 965 год.
Войско Святослава маршем проходит мимо развалин Саркела. Святослав стоит на пригорке, морщась от летящего в лицо дыма. Подъезжают печенежский хан и воспитатель князя, Асмунд.
Хан. Якши, коназ. Где такое войско взял большое?
Святослав. А вот дядька Асмунд из Швеции привёл.
Хан. Откуда?
Святослав. Из Швеции. Страна такая. За морем находится.
Хан. Большая страна?
Асмунд (усмехается). Какое там...
Святослав (с удивлением). И что, меньше Руси?
Асмунд. Конечно меньше. Раз в пять - шесть.
Хан. Но народу-то видно много живёт? Раз тебе тамошний властелин столько войска дал? Сильное царство? Городов много?
Асмунд (снова усмехается). Да какое там... У свеев свой конунг, у гётов - свой. Город всего один - Упсала. С Киевом нашим сравнить - так деревня деревней. У конунга свеев Бьёрна Эриксона войска не хватает даже чтобы гётов подчинить и северные земли, за Стуршёном да Остерсундом.
Хан (мотает головой). А для тебя-то войско откуда взялось?
Асмунд. А вышел я в чисто поле, свистнул, крикнул и набежало 20 тысяч человек с оружием. Конунг сам офигел от такого - надо говорит, тоже попробовать, может хоть тогда лапоны за Стуршёном покорятся.
Хан. Сильный народ - лапоны?
Асмунд. Нет. Слабее вас, печенегов, намного. Кочуют с оленями в северных землях, малочисленные, воевать не любят, охотники.
Хан (с расстановкой). То есть, тому конунгу сил не хватает даже подчинить себе такой же, как и его, народ гётов и даже кочевников слабее нас. А тебе он откуда-то взял войско, такое, что хазарам хребет сломало.
Святослав. Дядька Асмунд, а я не понял, для чего надо было вообще у Бьёрна войско просить? У нас на Руси, что людей меньше, чем у него?
Асмунд. Больше, княже. Много больше. Раз в десять больше.
Хан. А зачем тогда было?..
Асмунд (с досадой). Да славяне плохие воины, видишь. И народ-то вовсе никудышный, не умеют ничего, ни город построить, ни войско собрать, ни дани установить. Пришлось их нам всему учить.
Хан (с ядом). То-то вы все на их языке говорите, да их богам кланяетесь. Даже и зовёте себя не свеями, а русами.
Асмунд. Это наше природное имя! Мы - ротс, грести!
Хан. К себе или от себя? Чего вы тут гребёте в степи-то? Страну вашу как вы называете? Тоже - грести?
Асмунд. Да это славяне тупые так переиначили.
Святослав молча отворачивается.
