Учитель Доо разложил плотный тонкий матрас из кокосовых волокон на своей стороне костра, завернулся в халат и затих. Я тоже развернул подстилку, но никак не мог угомониться. Не отпускало ощущение неправильности этого места, его инородности миру и неуместности. Так ноет заноза, загнанная под ноготь. Поняв, что уснуть не удастся, я встал и медленно обошел по кругу стоянку, вглядываясь в густые тени камней. Потом расширил радиус обхода. И еще...

Вот так и дошел до середины проплешины. Искорка костра приветливо подмигивала из-за уже осмотренных валунов, энергии изнанки как-то особенно ярко полыхали над головой, освещая острый каменный зуб, угрожающе скалящийся в небо. Именно здесь раз за разом заканчивался мой навязчивый сон. Продолжу его наяву.

Идти было трудно. Воздух гудел от сгущения пространства, с трудом проникал в легкие на вдохе. Яркие сине-зеленые спирали ластились к подножью каменного зуба, не решаясь взмыть вверх и присоединиться к общему буйству. Сквозь гудение и потрескивание разрядов удалось ухватить еле слышную мелодию, похожую на свист моей змеиной флейты, и чем ближе подходил я к камню, тем явственнее она звучала. Казалось, что древний великан приветствует меня. В его жесткую плоть были будто вплавлены отпечатки ладоней, и я разглядывал их, медленно обходя камень по кругу. Кто мог их тут оставить? Вот маленькие и узкие, как у прекрасной дамы, а эти широкие, квадратные, короткопалые – мужские крестьянские, вот эти конические, с длинными пальцами явно принадлежат аристократу, а эти – сильные руки воина... Они здесь остались навсегда. Не знаю, что дал камень Учителю Доо и другим ученикам своих Учителей – тем, кто оставляет следы, – но в эту минуту хотел быть с ними.

Я осторожно прикоснулся к поверхности подрагивающими от напряжения ладонями. Сине-зеленые спирали закрутились вокруг них изящной виньеткой. На ощупь камень был прохладным, слегка влажным от вечерней росы... обычным простым булыжником. Отнял ладони – поверхность осталась гладкой. Только энергия стихийной виньетки тянулась следом, будто не желала отпускать. Опять прижал руки к камню. Убрал – снова ничего... Что может сделать тот, кто не оставляет следов? Я развернулся и отправился назад, к костру, огорченно махнув рукой...

Ну уж нет! Достал из рукава карандаш и решительно вернулся к камню. Вот возьму и напишу сейчас: «Здесь был Аль-Тарук Бахаяли»! Рука замерла на мгновение, а потом сама повела линию пиктограммы храмового наречия.

«Сила жизни».

В начертанное, будто только этого и ждали, вцепились, вспыхивая искрами, сине-зеленые спирали энергии, влились внутрь, и вскоре весь камень наполнился ими. Ничего себе!

Землю под ногами тряхнуло. Всполохи и молнии иных цветов погасли, погас и костер, взметнув напоследок сноп искр, а я наконец-то увидел над головой бездонное черное небо, полное звезд. С возмущенным воплем рядом шлепнулся Сию.

– Ну и что ты опять натворил? Я думал, что хоть здесь смогу спокойно отдохнуть, – проворчал за спиной Учитель Доо.

Он тщательно осмотрел валун, сейчас более всего напоминающий гигантский лингам, сияющий во тьме. Мои корявые пиктограммы надолго приковали его внимание.

– Ты умудрился сломать кусок мирозданья?

– Может быть, починить? – на плечи не давило, дышалось свободно.

Пахло озоном... я был парень хоть куда. Накрыло удовлетворение от хорошо сделанной работы. Гармония мира восстановилась, естественный порядок вещей вернулся в нормальное русло. К добру или худу? Не знаю. Учитель Доо прислушался к шорохам ночи и шумно втянул носом воздух, наконец-то наполненный ароматами и шорохом джунглей.

– Может, и починить. По крайней мере, сейчас из прокола не хлещет дикая сила, да и сам он будто затягивается... – наставник задумчиво подергал отросший за время странствий ус. – Сила жизни, значит... Плодородие и процветание. Возможно, целительство. Нужно продумать, как использовать этот канал, если, конечно, он будет стабильным. Думаю, теперь это место станет полезным не только таким, как мы, но и тем, кто одарен способностями к лечению или, например, садоводству. Бесплодным семьям... Хм... паломничество, что ли, организовать за отдельную плату? – он саркастически хмыкнул. – Надо будет, мой друг, сходить к остальным местам проколов, хоть они и далеко. Интересно посмотреть, что ты в них поломаешь.

Сине-зеленые жгуты энергии резво струились по ссохшейся земле, подбираясь к месту нашей стоянки, соединяя валуны равнины в единую сеть. Мудрец-каменюка Луу покачнулся и распался на тысячу осколков. Всколыхнулась вселенная: «Благословляю живущих!», – и снова ночь укрыла землю пологом тишины.

Хранитель Сию старательно обнюхал преображенный валун, раздосадованно мяукнул, сделал задними лапами пару закапывающих движений и гордо удалился к погасшему костру. Мы в задумчивости последовали за ним. Не сговариваясь почти одновременно развязали заплечные мешки. Сияние стихий погасло, но света звезд и луны было достаточно, чтобы собрать и упаковать вещи. Немного знобило, как это бывает под утро ночи, проведенной без сна. Сию, как всегда, пристраивался на верхушке моего заплечного мешка. Учитель Доо вытрясал чайные листья из котелка – я забыл его привести в порядок перед вылазкой. Вот и москиты зазвенели над ухом. Их отсутствие в этом месте хотелось бы сохранить... но не Судьба.

– Кстати, – наставник отвел взгляд от новорожденного серпика луны и вскинул котомку на плечи, – поздравляю с Новым годом.

– Да будет справедлива к нам Судьба, – ответил ритуальной фразой.

Хорошо отпраздновали.

В глубине зеленого моря джунглей ждали «шерочка с машерочкой».

Мы покидали Танджевур.

Уже больше недели то усиливаясь, то стихая до висящей в воздухе липкой мороси, льет с неба вода. Надеюсь, Гасар и Сасан, оставшиеся далеко позади в приграничном селении, переждут сезон дождей в тепле и уюте, пусть Судьба будет к ним благосклонна. Да, мы вовремя вышли из зоны зимних муссонов юга, но и сюда, в предгорья, донеслось их влажное дыхание. Горизонт затянуло сплошной стеной серых туч – а я-то надеялся увидеть легендарные снежные шапки Тянь-Мыня. Небольшая речушка, берущая начало в горах, угрожающе вспухла и привычно залила пойму. Дороги раскисли, движение по ним замедлилось. На одном из холмов равнины, открывающий путь в провинцию Канамарка, рассыпались, как горох из дырявого мешка, крестьянские домишки. Соседний пригорок хозяйственно освоила небольшая придорожная харчевня: несколько комнат для усталых путников и скудный рацион, не блещущий разносолами. Здесь и остановились.

Сегодня мне исполнилось шестнадцать. Расту. На самом деле расту, без всякой иронии. Дорожный костюм пока еще впору, но его шнуровка и крепления почти полностью ослаблены. А вот удобные башмаки в форме гриба «серебряные ушки» пришлось заменить на низкие кожаные сапожки много большего размера и куда худшего качества. Я научился наматывать портянки и каждый вечер придирчиво осматривать подметки в поисках дыр. Никогда не был привязан к вещам, но было обидно менять добротное изделие на барахло только потому, что вырос из него. Учитель Доо утром порадовал подарком: эмалью с почти распустившимся цветком пиона. Я закрепил ее на полагающимся месте в навершии шпильки, рядом с изображением чуть приоткрытого бутона, изначально украшавшим этот символ высокого статуса. Такой дар должны были вручать родные, но меня не было рядом с ними там, а их не нашлось в этих краях со мною. Утешился, как ни странно, цитатой из «Поучений» Учителя Мина: «Кто был учителем хотя бы день, тот считается отцом на всю жизнь». Не все наставники заслуживают такого отношения, но с Учителем Доо мне, кажется, повезло.

За прошедший год успел натворить много глупостей. Порой становится стыдно за то, какими наивными глазами смотрел на мир и насколько искаженно представлял свое будущее. Думаю, что вооруженный приобретенным опытом буду ошибаться меньше.

Деревня, в которой вчера отметили подорожные листы, сегодня праздновала наступление Исхода Зимы, первый день февраля. В общий зал харчевни набилась большая часть местных жителей. Танджевурское предубеждение против спиртных напитков здесь отсутствовало, и крестьяне, пользуясь временной остановкой в работах, заливались по самые уши слабенькой маисовой брагой. Отовсюду неслись пожелания благодати и щедрых даров, глиняные кружки вскидывались вверх в такт праздничной песне. От того, сколько прольется дождей, будет зависеть и полноводность реки, и заиленность почвы, и, соответственно, урожай, который соберут не скоро, но будут сеять уже на днях. Я не стал долго сидеть в общем зале и поднялся в номер – тяжело быть частьюэтой толпы. Учитель Доо, напротив, с удовольствием подливал в свою кружку брагу и азартно стучал игорными костями, присоединившись к общему веселью.