Инэвера быстро сделала неглубокий надрез, взяв крови ровно столько, сколько требовалось для чар, и ни капли больше. Не стоило еще пуще ожесточать маджаха.

– Эверам, Создатель Небес и Ала, дарующий свет и жизнь, твои дети нуждаются в наставлении. Должен ли дамаджи Альэверан вести свое племя обратно в Копье Пустыни?

Она встряхнула кости, и они вспыхнули. Едва улеглись после броска, Инэвера и Чавис склонились над ними. Их взгляды перебегали с символа на символ, учитывая расположение костей по отношению друг к другу и востоку, где ежедневно рождался свет Эверама. Но толкований все равно было много, со всеми возможными вариантами будущего. Чтение – прежде всего искусство, которое дама’тинг оттачивали всю жизнь, и даже самые опытные зачастую расходились во мнениях.

– Если ворота Копья Пустыни захлопнутся за маджахами, они уже не откроются без кровопролития.

Инэвера взглянула на Чавис – оспорит ли толкование, но старуха только буркнула в знак согласия.

– Такова инэвера, – изрекла Чавис. – Ахман Джардир был лже-Избавителем, и его войска обречены на поражение. Копье Пустыни – наша последняя надежда.

– Не знаю, дамаджи’тинг, чему тебя в молодости учили в Палате Теней, – ответила Инэвера, – но мы приучаем най’дама’ тинг не строить домыслы о том, чего кости не говорят.

– Возможно, поражение грозит нашим армиям как раз потому, что в тяжелый час маджахи дезертируют, – заметил Асом. – Сбегут, как хаффиты, в укрытие, когда все человечество объединяется против Най.

– Никто вокруг тебя не объединяется, юноша, – возразил Альэверан. – Твоя армия, от которой и без того осталась лишь малая часть отцовской, редеет с каждым днем. Ты хочешь ускорить ее распад уличными боями?

– Я сделаю тебя председателем совета дамаджи, кем был твой отец, – пообещал Асом. – Ты возвысишься над всеми, кроме трона.

Альэверан покачал головой:

– В бездну твой совет. Я не поклонюсь человеку, который нарушил священный закон и убил в ночи моего отца.

Инэвера взглянула на Чавис:

– Давай еще раз посоветуемся с костями.

– Ты получила свой ответ на крови Альэверана, – возразила Чавис. – Теперь пусть Асом пожертвует рукой для моего вопроса.

Асом выпрямился во весь рост и окаменел:

– Я шар’дама ка. Ты осмеливаешься просить моей крови?

– Сейчас она может сберечь кровь многих наших людей, – сказала Чавис. – Если ты шар’дама ка, тебе хватит мудрости это понять.

В ауре Асома промелькнуло сомнение. Он хотел посмотреть на Инэверу, ища совета, но передумал, закатал рукав и выставил руку по примеру Альэверана.

Смочив в его крови кости, Чавис встряхнула их:

– Эверам, Создатель Небес и Ала, дарующий свет и жизнь, твои дети нуждаются в наставлении. Должен ли дамаджи Альэверан склониться перед Асомом асу Ахман ам’Джардир ам’Каджи?

Она метнула хора, и женщины снова склонились, изучая расклад. Как и в первый раз, один вариант предстал убедительнее других.

– Нет.

Инэвера кивнула Асому, подтверждая сказанное Чавис, но поняла, что сын ей не поверил.

– Если не можешь остаться, отведи свое племя в Водоем Эверама, – сказал Асом. – Прекрасные земли, много воды, а зелени – как в Даре. Я отдаю тебе эти края во имя Эверама.

Альэверан мотнул головой:

– Забрать их, когда вот-вот растают воды и рыбаки возобновят набеги? Я не стану буфером между тобой и землепашцами, после того как они разгромили войска твоего брата. Бери их сам, а нам оставь Дар Эверама.

– Скорее я возьму твою голову! – прорычал Асом.

– Прямо сейчас и попробуй, – сдерзил Альэверан. – Или отпусти нас с миром, и мы станем последним оплотом перед полчищами Най.

«Поберегись, сестра, – показала пальцами Джарвах. – Я никогда не видела Дамаджах в таком гневе».

Когда Дамаджах ворвалась в комнату, Ашия успела обрести центр благодаря Каджи, который мирно сопел в своей подвеске. Окна были зашторены, и аура Инэверы искрилась и потрескивала в свете Эверама.

– Он выследил моих близких, – процедила она.

Ашия склонила голову набок. Ее близких? В конце концов, Ашия и ее сестры по копью приходились Инэвере племянницами. Избавитель сгинул, Джайана убили, а Асом восседал на троне. О ком она говорит?

– Прошу прощения, Дамаджах, но я не понимаю.

Инэвера посмотрела на нее. Взгляд Дамаджах был тяжел неизменно, но сейчас он горел таким огнем, что Ашии захотелось отвернуться.

– Мои родители, Манвах и Касаад, еще живы, – ответила Дамаджах. – До недавних пор они жили на базаре инкогнито. Даже Избавитель узнал о них только перед самым падением.

Ашия моргнула. Она и ее сестры по копью следовали за Дамаджах по пятам, но получалось, что даже они едва ее знали.

– Асом нашел их и взял в заложники, – докончила Ашия.

– О них знал Кашив, телохранитель дама Бадена. – Инэвера сплюнула, от ее ярости Мича даже подскочила. – Мне надо было убить его давным-давно.

Дамаджах покачала головой:

– С этим нельзя мириться. Как только солнце зайдет, возьми своих сестер по копью, ступай в крыло моего сына и разыщи их.

Ашия прикрыла рукой Каджи:

– Я не могу взять сына в крыло Асома. Мича и Джарвах…

Глаза Дамаджах сверкнули, аура разгорелась, и скоро на нее стало больно смотреть. Боясь ослепнуть, Ашия выставила ладонь.

– У них. Моя. Мать. – Каждое слово Дамаджах уподобилось удару хлыстом. – Я достаточно долго терпела твое непокорство, шарум’тинг ка. Ты не пошлешь сестренок одних навстречу опасности. Ты сделаешь по-моему. С Каджи ничего не случится, он останется с бабушкой в Каземате.

Ашия пала на колени и уперлась ладонями в пол. Склонившись, она коснулась между ними пола лбом:

– Да, дамаджах.

– Асом дал основания полагать, что они в королевских покоях, – сказала дамаджах. – Он, несомненно, желает поближе познакомиться с дедом и бабкой. Начни поиски оттуда и размести в его палатах хора-камни, чтобы мне было все слышно.

– Слушаюсь, Дамаджах, – кивнула Ашия.

– Когда найдешь, доложи мне, и я выведу их сама.

Услышав это, Ашия в ужасе вскинула глаза. И снова зажмурилась – аура Инэверы продолжала пылать.

– Дамаджах! Тебе нельзя так подставляться!

– Такова инэвера, – ответила дамаджах.

Ашия пробралась потайными ходами в подземный дворец Дамаджах, только недавно врезанный в нутро холма, на котором стоял дворец герцога землепашцев.

Гладкие скальные стены светились меточным светом; символы, бежавшие по ним, защищали и от демонов, и от смертных. Здесь Дамаджах отправляла самые секретные магические ритуалы и хранила самые ценные сокровища.

– Черное сердце Най! – разнеслось по проходу. – Да есть ли тут кто-нибудь хотя бы с горсткой мозгов? Я же сказала – яблочный сок!

«Не в том настроении?» – спросила пальцами Ашия у евнуха, охранявшего вход.

«Она всегда в одном и том же», – показал пальцами страж.

Ашия вздохнула и обрела центр, перед тем как распахнуть дверь. Покои Кадживах были просторны и роскошны, слуги выполняли любой ее каприз. Сейчас они стояли на коленях со страхом в аурах.

– Святая мать, – сказал один, – в зеленых землях не сезон для фруктов. Их не сыскать во всем Даре Эверама.

Кадживах набрала в грудь воздуха для громового ответа – несомненно, ужасного, но заметила на пороге Ашию, и ярость улетучилась на выдохе. Она простерла руки и бросилась к ней:

– Дай мне его!

Ашия стиснула зубы под покрывалом, но отстегнула крепления и, держа спящего Каджи на сгибе локтя, выставила руку, чтобы Кадживах взяла младенца.

Приняв ребенка, та разительно изменилась, и Ашия поняла: что бы ни случилось, Кадживах никогда не обидит внука, напротив – встанет между ним и всеми демонами бездны.

– Побудешь с ним ночь? – спросила она.