- Сумбурно, но почему бы и нет? - выдохнула девушка и улыбнулась. - Совсем не против. Времени ещё много, предстоит долго ждать и терпеть, и оно пронесётся, знаю. Так всегда с предвкушением и завышенными ожиданиями: знаю, но мне от понимания легче не становится. Вот скажи, как тебе удаётся наслаждаться терпением?
- Не пытаюсь бороться. - с улыбкой ответил мужчина. - Наполняю время смыслом. Подбрасываю ветки в огонь. Пламя занимается, вокруг собираются в рой мысли. Всегда должно крутиться что-то, по-другому нельзя. Вокруг костра, в движении, в голове. Иначе надвигается надуманное. Ну, или тараканы сбегутся на огонёк,
Аня засмеялась, привлекая к себе взгляды и улыбки посетителей. Стараясь переключить внимание, девушка понемногу успокаивалась. Вместе с тем она заметила, что небо уже посветлело и прояснилось, оставляя надежду на погожий вечер. Свежий воздух дохнул из дверного проёма и под перезвон ветра ворвался в зал. Лучи, жёлтые с красноватым оттенком, скользнули по столу. Компания за соседним столом тоже занялась смехом, словно эхом возвращая долг.
- Вот так номер. День всё-таки наступил, но уже вечером. - с улыбкой сказала Анна. - Пойдём? Возьмёшь одежду?
Почти целиком занятая вешалка стояла неподалёку, но какое-то время Аня не открывалась от опустевшего столика, проверяя отсутствие оставленных вещей. Желания возвращаться не оставалось никакого. Хотелось поскорей оказаться дома, закрыть дверь и спрятаться в привычных стенах. Она улыбнулась спутнику, скорее автоматически вежливо, осознанно уходя в собственные мысли.
- Прямо на улицу? - с наигранным удивлением спросил мужчина, придерживая дверь. - Там же порядочно надоевшая зацикленная рутина, вечные ожидания и, вдобавок к перечисленному, лужи и ветер...
- Согласна, страшновато. - ответила Анна, поддерживая шутку и уже оказавшись снаружи. - Но в день сурка можно стать лучше, несмотря на погоду. Пусть зима ещё не началась, но хочется уже в самый конец февраля. Без ежедневного холода, не засыпая и просыпаясь в одной заснеженной ночи, растянувшей собственные границы до неприличия. Отчаянное ощущение, но эту песню я помню. И у меня есть ты, детка? Она пару лет стояла у тебя на будильнике, верно? Чего ты заливаешься?
Мужчина попытался унять смех, что совсем не получалось. Обнявшись, они шли вдвоём к машине. Разводы и капли на тёмной краске искрились в солнечных лучах, так что не смытая пыль и размазанная грязь отошли на второй план. Дорогу приходилось выбирать, не подымая глаз. Обувь прибавила к свежих капель грязи на джинсы. Почти одновременно, оба молодых человека посмотрели на облака, чей нависший свинец наконец пробило солнце.
- Я уж думал, что ты про зонт споёшь. - ответил мужчина, улыбаясь. - А махнула ещё лет на тридцать в глубину. Так далеко я не заглядываю, поверь. Но если тебе хочется, поедем поджидать весну домой? Там теплее.
Последние слова он произнёс в машине, запуская двигатель и пристёгиваясь. Закрытые двери и поднятые стёкла оставили за бортом прохладный вечер. Запах кофе и города стёрся, день забывался в листах календаря, в жёлто-серых оттенках. Время сметало выцветшие числа снаружи, но часы внутри подёрнулись и оставили отметку: ещё одну в неизвестности и непонимании последних промозглых дней.
Зелень вокруг, заросли кустарника и лиственные деревья ещё подчинялись неким геометрическим правилам. Но строения, основательно разрушенные, подтачивались временем и жизнью со всех сторон. Гармония в разрушении привносилась природной, словно музыка оркестра вгрызалась в тишину со всех сторон, не оставляя от покоя камня на камне. Канавы в местах обвалов подземных туннелей переросли в каналы, еще переполненные водой после прихода тепла. Большая часть цветов закрылась рядом в прохладе ночи, приглушив обрушение собственных запахов хоть ненадолго.
Оглушение ароматами растений не слишком мешало различать следы, но с легкостью сваливало в кучу мысли. Чистым оставалась малая часть восприятия: весь сумрак представлялся Тесею строгим и ясным набором оттенков, поэтому он и не стремился различать цветы среди зелени, как не хотел задерживаться в развалинах. Время требовалось на практичные вещи: еду, выбор укрытия и сон. Становилось достаточно холодно, да и поиски ужина затянулись дольше привычного. Но, как и всегда, спешка грозила лишней задержкой. Потому Тесей методично, не прибавляя в шаге, неслышно шёл по наглухо закрытым природой и обрушениями улицам, почти разрушенным и неподвижным. Но только с первого взгляда.
Он слышал и чувствовал достаточно, чтобы быть уверенным в близости добычи. Двигался тихо, выбирая каждый шаг и каждое место, не теряя концентрации. Тело напряглось и расправилось, словно внутри инструмента натянули и настроили струны. В напряжении состояло каждое натяжение мышц, пропуская сквозь себя массу тепла и энергии: чтобы поймать добычу и не быть пойманным. Несмотря на голод, Тесею совсем не хотелось самому стать мишенью. Осторожность объясняла все затраты, тем более крупных животных вокруг обитало предостаточно. Не только зверей, этим уж точно пахло. Потому Тесей не спешил выбираться на открытое пространство, полагаясь на ветреную удачу. Не позволял опрометчивости и спешке выйти на первый план, вслед за голодом и азартом.
Спустя ещё десяток минут, в темноте ночи и в семи метрах от цели, скрытый за рослой травой, он притаился, заметив слетевшую к воде птицу. Прижался к земле, скрывая тело в тени, поведя плечами. Тесея не сильно беспокоило, кто скрывался за озирающей окрестности фигурой, козодой или припозднившийся ворон. Добыча не представлялась лёгкой, но он уже сделал выбор, уже прижался всем телом к земле, перекачиваясь с ноги на ногу. Подбираясь, невидимый в зарослях среди отколотых остатков зданий, лежащих на дороге, Тесей замер максимально близко, прикидывая за доли секунды безопасный и надёжный прыжок. Наложил траекторию на реальность, подсознательно рассчитав основные силы и погрешности, даже не задумываясь о существовании подобных калькуляций. Туловище и ноги заходили из стороны в сторону, но блеск в глазах, неподвижных на зависшей в густых сумерках голове, оставлял неоднозначное впечатление. Пружина заводилась неслышно и незаметно вплоть до броска. Чтобы спуск нарушил повисшую тишину на миг, словно кто-то щелкнул пальцами и спустил удар.
Не замечая с начала движения ничего кроме цели, не сводя глаз с только занявшейся происходящим птицы, Тесей не смог остановиться еще три метра. Только на полпути новый запах, едва уловимый, проник в обоняние. И тут же навалился на сознание тяжелым грузом. Словно поток воды обрушился на плечи терпимым ударом, а затем холод навалился на тело, целиком пронизывая каждую клетку острыми гранями.
Цель оставалась обреченной еще шаг, после которого Тесей принялся тормозить. В итоге практически пойманная птица успела упорхнуть, обдавая его прохладным воздухом при каждом взмахе. Наполняя криком и без того опрокинутую тишину сумерек. Хлопки крыльев, плеск от свалившихся в воду камешков и земли, - всё стихло, пока Тесей стоял, не шелохнувшись и выжидая, у самого края небольшого канала. Он вслушивался в тишину, искал в обозримой темноте каждое малое движение, надеясь, что произведенного шума оказалось довольно, но недостаточно. Запах нескольких собак, небольшой стаи, так и стоял вокруг, начинаясь на соседних стенах и уходя в глубину заросших разрушений. Может неудачное стечение обстоятельств, может нетерпение в купе с голодом всё-таки не позволили вовремя заметить явные следы. Последствия прежних неприятных историй могли не дать обонянию сработать быстро и верно. Безразличность к причинам и бессмысленность запоздавших беспокойств не оставили места и малым догадкам - Тесей ждал удачи и надеялся на спокойное завершение ночи. Терпение подрывал медленный ход секунд и отсчёт падающих капель в тишине ночи.
Когда первые три собаки показались из-за поворота, в десяти метрах, по ту сторону заполненного водой обвала, Тесей тут же кинулся прочь. Уже в рывке он отметил, что всего за ним бросилась пятёрка собак, потрепанных и слишком худых. По виду стаи он понимал, что следом несутся не слишком сильные преследователи, не в лучшем состоянии. Но превосходство числом куда больше необходимого, отчаянный вид и довольно быстрый ход бегущих не оставляли особого выбора. Рычание, лай и шум били по ушам, заставляя разум паниковать, сердце ускорять свой бег. В спешке казалось невозможным сконцентрироваться на поиске путей спасения, но спринтерская способность могла помочь только вкупе с умением быстро соображать, которое явно не проявляло себя в нужной мере до поры до времени.
