- Чем мы и занимаемся. - сказала девушка, опустив взгляд на горящие ветви. - Предлагаю всё-таки рассказывать страшные истории у костра. Не так оригинально, но интересно.

- Придумала игру, потому что уже готова рассказать что-то особенное? - сказал Птах и ухмыльнулся. - Я не против, заодно будет время подобрать настоящий страх для тебя. Ну, честно скажи, что это за подборка: сомнения, скопления людей и неуверенность в себе?

- Ладно, ладно. - сказала девушка, приподняв руки ладонями вперёд. - Сам натолкнул меня на историю, с которой основательно необходимо смахивать пыль. Пара десятков лет прошла с моего опыта освоения дальних рубежей. Только начинала работать полевым сотрудником команды исследователей, когда пришлось натолкнуться на первую покинутую планету. Когда мы сбегали с той, я решила найти занятие поспокойней, в итоге оставшись на второй оставленной планете в своей жизни.

Мы перелетели небольшой командой из десяти человек к группе энтузиастов, уже обживших знатный кусок внутри единственного континента. Первопроходцы прижились на планете настолько, чтобы жить в комфортных условиях и находить время на наблюдения и сбор информации о месте собственного обитания. Кроме первичных данных по протоколу безопасности, переселенцы принялись за идентификацию форм жизни. Обнаружив в ней несколько необъяснимых отклонений, большинство захотели успокоиться и узнать ответы. С чем и отправили запрос в корпорацию, вызвав нас.

По итогам первых наблюдений мы имели на руках высокую скорость эволюции видов на планете, значительные колебания в числе форм живых существ наряду с постоянными переменами, порой даже парадоксальными, в пищевых цепочках. И значительное присутствие царства грибов, с большим числом видов и представителей, в разы выше средних показателей. Поначалу никто этому не придавал значения, подыскивая объяснения обнаруженным индикаторам.

Команды в дальних экстренных службах весьма разномастные. Остаются и приживаются немногие, сама не продержалась долго. Руководитель наш, молчаливый и замкнутый человек, сам подбирал компанию. И для него, и для старика-заместителя произошедшее стало неприятным сюрпризом. Что говорить об остальных. Сейчас всех не упомню, но из старожилов в команде числился энергичный мужчина, две подруги из одной системы, а ещё техник и пожилая женщина, по слухам - вдова офицера корпорации.

Признаки происходящего и их взаимосвязь все члены группы поняли слишком поздно. Когда уже никто и ничего не мог изменить. Странности стали происходить с нашим амбициозный и неутомимым собрать, начиная с того, что он сказался хворым. Никто не искал в болезни Алекса особого значения, не придавая особого внимания неудачному стечению обстоятельств. Но затем медкапсула, использованная по протоколу, выдала регресс вместо лечения. И мы начали беспокоиться, собирая вторую и анализирую данные, в поисках технической ошибки оборудования. Лёгкая нервозность, не более, охватила молодую часть команды. И держалась она пару дней. До тех пор, пока не начались припадки и периоды забытья, нужные анализы собирал только наш старик, нервно ругаясь себе под нос и не делясь собственными измышлениями. Об этом мы узнали уже спустя неделю, когда членораздельная речь окончательно покинула больного, когда Алекс иссох и показатели замедлили ухудшение на самой границе. Нас не столько беспокоили страхи поселенцев перед возможностью заразиться чем-то неизвестным, возможно, настолько же изменчивым, как и биосфера в целом. Несмотря на разные профили, базовых знаний каждого члена исследовательской команды хватало на уверенный прогноз: смерть Алекса оставалась вопросом времени, неизвестности и бессилия. Даже замедление оказалось оптимистичнее общего прогноза.

Помню, как это ощущение достигло пика перед разрешением. Нас всех объединяло чувство усталости, липкости и мерзости, словно все влипли в нерешаемую проблему, вымарались донельзя и стыдятся друг друга. Мы собрались довольно уставшие в очередной вечер, когда наш седой, слегка неряшливый и всегда недовольный старик вышел на центр комнаты. И тогда мы заметили, что его усмешка словно растворилась на уставшем лице, а мешки под глазами стали значительно темней. От вида постаревшего на десяток лет коллеги все затихли настолько, что вздох перед словами прокатился в полной тишине.

Тогда мы узнали, что умирающий оказался совсем иным человеком, которого никто из знакомых толком и не знал. За дьявольской исполнительностью, хорошим настроением и уймой энергии стояла наркомания, в извращённой и весьма скрытой форме. Алекс вырастил в собственном кишечнике микрофлору бактерий, выделяющих психотропные вещества. И продавал эту разработку в чёрную, совершенствуя собственный организм ради управления постоянным удовольствием. Никто толком не догадывался о происходящем, не имея сопоставимых идей и аналогов. До тех пор, пока старик не обнаружил в организме мужчины повышенный уровень грибов, не прижившихся в теле других людей, но вошедших в симбиоз с выведенными бактериями.

Грибы проникли спорами в организм молодого человека также, как и в тела большинства живых существ на планете. Но сумели прижиться в чужой среде обитания, найдя лазейку в изменённом геноме обитателей кишечника. С их помощью, с большим трудом и с завидным упорством, сети начали обосновываться внутри человека, переключать контроль над телом. Разрастаясь от пищеварения к нервной и дыхательной системам, исследуя новую форму жизни. Грибы не умирали и не жили в нашем понимании сознания, их коллективная этика не поддавалась анализу. Поэтому мы ничего не могли предположить о их дальнейшем поведении.

- Он впервые трезво почувствовал мир вокруг несколько дней назад. - сдавленным голосом сказал старик. - Убрал постоянное опьянение и зависимость, избавился от прочной стены между восприятием и окружающими вещами. Но по иронии, возвращение сознания прошло в страшной агонии. Личность вернулась в расшатанное тело, когда грибок принялся доминировать и вытаскивать носителя прочь из черепной коробки.

Договорив, старик отошёл к стулу и с ударом опустился вниз. После этого звука тишина плотно заполнила комнату, так что я могла различить дыхание каждого. Эту остановку времени и последующие дни, в которые мы отчаянно и бесполезно боролись за разум Алекса, запомнили все. Но никто не вспоминал. Ощущение, когда ждать нечего и время ничего не приносит, похожее на дыхание спёртым воздухом в закрытой комнате. В каждом взгляде оставалась пелена терпения и угрюмости, настолько мы устали дни напролёт смотреть на покойника. В судорожном дыхании я слышала, как осколки сознания поглощает другой разум. Паразит, нашедший слабость, сожжённый вместе с телом, живущим уже с чужим сознанием.

- Очаги активности потухли и перестроились? Сердце остановилось и забилось вновь? - спросил Птах, запустив руку в волосы и дождавшись кивка. - Чёрт, от представления такой смерти становится жутко.

- Каждый раз, когда я обещаю себе забыть растянутые похороны, - сказал Анна, - снова переживаю стыдную и мучительную смерть. Вспоминаю чужой взгляд живого тела последних дней. Мы не дождались биологической смерти, покинув планету последней группой. Дальше исследованием и контактом занимались автоматы. Не узнавала об итогах: хоть моей вины в произошедшем нет, дрожь берёт от одних воспоминаний.

- Это твоя страшная история. - произнёс в пустоту перед собой мужчина. - Пробрало, переживать сложно и страшно просто. Как я понимаю, теперь мне никак не отвертеться от собственного рассказа?

- Похоже на то. - с ухмылкой ответила девушка, стерев за мгновения остатки переживаний с собственного лица.

Птах не замечал за собеседницей такого раньше. Да и не так давно они принялись делиться переживаниями. Мужчина не мог определённо оценить эмоции спутницы, не стал на них останавливаться. По лицу девушка видела, как Птах принялся перебирать истории, вытаскивать наружу одни и бросая назад в общий склад другие. Не требовалось читать мысли, чтобы увидеть момент сомнения и извлечения особенного тома памяти. Поэтому, когда Птах заговорил, Анна уже привалилась к стене, успевать погрузиться взгляд в пляски огня.