Коммуны-общежития, сельхозкоммуны для обработки земли, с обязательными общими обедами организовывал председатель Мао в Китае. И, разумеется, коммуну-общежитие представляет собой израильский кибуц. Общности жён там, правда, не было (зато она была в знаменитой американской Анайде), но семьи находились под жёстким контролем коллектива. Во время совместных трапез мужья с жёнами не могли сидеть вместе, молодожёны были обязаны рассказать, как прошла первая брачная ночь, а в комнату к семейной паре (отдельных квартир у них тогда тоже не было) запросто могли подселить кого-то третьего, мужчину ли, женщину - не важно.

         Но всё же, согласитесь - воссозданное коммунистическое общество выглядит не слишком привлекательно. Нередко сами коммунисты называют такой коммунизм эгалитарным (уравнительным) или казарменным, то есть неправильным. Вот только почему эта "казарменность" проявляется даже в трудах классиков:

         "Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия".

         (с) К.Маркс, Ф.Энгельс, "Манифест Коммунистической партии".

         Очень просто: эта "казарменность" пришла к нам из детства. Жизнь в коммунистическом обществе, как её описывали наивные утописты XIX-го века, как её описывали классики марксизма, как её описывали советские писатели-фантасты, чуть ли не в деталях напоминает жизнь ребёнка восьми-двенадцати лет (когда он достаточно взрослый, чтобы осознать себя и своё место в этом мире, но ещё слишком юн для самостоятельности) в большой и дружной семье.

         Судите сами:

         В семье - всё общее: дом со всеми комнатами, мебелью и предметами обихода, одеждой и обувью, переходящими от старших детей к младшим, книгами и игрушками. Разумеется, и дома есть территории, запретные для ребёнка, такие как чердак, подвал и папин кабинет - но точно так же и при коммунизме технические помещения будут закрыты для любопытных, праздношатающихся граждан;

         В семье все бесплатно трудятся на общее благо: как взрослые, зарабатывающие деньги, так и дети, учащиеся в школе, делающие уроки, а так же мелкую работу по дому. В прежние времена пацан восьми-двенадцати лет, сын крестьянина или ремесленника принимал небольшое участие в семейном деле. При этом ребёнок видел, что его труд тоже необходим, а сам творческий труд для познающего мир ребёнка, всё видящего впервые, являлся естественной потребностью;

         В семье каждого обеспечивают по потребности: вне зависимости от того, заслужил он или не заслужил, заработал он или не заработал - если ребёнку нужна новая курточка, ботинки или ноутбук для учёбы, он получает его, даже имея в дневнике полдюжины двоек. Причём больше всего благ в семье достаётся тому, чей вклад в семейное дело минимален - самому ребёнку, его младшим братьям-сёстрам или же пожилым, уже не способным работать дедушке с бабушкой;

         В семье не существует государства, полиции и суда: это же семья, здесь все вместе делают большое общее дело. Тем более, для ребёнка родители сами по себе - авторитет, и необходимость подчиняться им и установленным ими правилам не вызывает сомнений. Желание бунтовать придёт позже, лет в тринадцать (у всех по-разному), став одним из этапов взросления;

         Дети не создают семьи: в противном случае, это - уже не дети. В тоже время детская, наивно-трогательная влюблённость в хорошенькую соседку по песочнице или по школьной парте - вещь вполне естественная;

         Дети не воспитывают собственных детей: или, опять же, это уже не дети. Воспитанием молодого поколения, если такое есть, всех этих братиков-сестрёнок занимается всё общество, то есть семья. Причём основная роль в этом деле отводится профессионалам - родителям;

         В семье живут вместе: если нет возможности приобрести большой дом или квартиру, нередко даже спят в одной комнате. И, разумеется, в семье все вместе завтракают и ужинают, вместе отмечают праздники, вместе идут в кино или в театр, выезжают на море...

         В семье не бывает плохих людей: это же семья, здесь все держатся друг за друга. Тем более, взрослые понимают, что перед ними - ребёнок, а потому всегда помогут, подскажут, научат. Они же заступятся, если ребёнка обидят другие дети, тем более - взрослые;

         Таким образом, светлая мечта о коммунизме, о справедливо устроенном обществе на самом деле ничто иное, как подсознательное, невысказанное желание вернуться в детство. В те времена, когда жить было проще, окружающий мир - ярче, впечатлений - больше, люди - добрее, а проблемы - простыми и легко решаемыми. А сам коммунизм - ни что иное, как детство, не закончившееся в тринадцать, в пятнадцать, в восемнадцать лет (нужное - подчеркнуть, недостающее - вписать), а продолженное в навсегда, в будущее.

         Вот тут-то и кроется ловушка.

         Взрослому самостоятельному человеку с амбициями, с характером, с жизненным опытом не так-то просто (если не сказать: невозможно) снова превратиться в десятилетнего пацана, которого будет водить за ручку, и за которого всё будет решать общество-коммуна. Взрослый человек по любому вопросу неизбежно склонен "сметь своё суждение иметь". А потому даже в самом разумно организованном коммунистическом обществе, населённом умными и добрыми людьми, коммунистами по убеждениям, неизбежны споры, ссоры, конфликты, которые закончатся столь же неизбежным распадом самого общества на самостоятельных, до смерти разобиженных друг на друга индивидуумов.

         Из этой ситуации у коммунистов есть два выхода:

         Выход первый - террор, далеко не бессмысленный, но непременно беспощадный. "Отныне ты работаешь не самостоятельно, на себя любимого, за вполне конкретные материальные блага, а в коллективе, бесплатно, ради общего дела. Не хочешь - заставим, не можешь - научим". (Последняя фраза, "не можешь - научим", вовсе не ради красного словца - ведь в Советском Союзе коммунисты создали великолепную систему народного просвещения).

         А диктатура пролетариата, т. е. организация авангарда угнетенных в господствующий класс для подавления угнетателей, не может дать просто только расширения, демократии. Вместе с громадным расширением демократизма, впервые становящегося демократизмом для бедных, демократизмом для народа, а не демократизмом для богатеньких, диктатура пролетариата дает ряд изъятии из свободы по отношению к угнетателям, эксплуататорам, капиталистам. Их мы должны подавить, чтобы освободить человечество от наемного рабства, их сопротивление надо сломить силой, - ясно, что там, где есть подавление, есть насилие, нет свободы, нет демократии.

         (с) В.И.Ульянов (Ленин), "Государство и революция".

         "...Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным.