Должно быть, с ней произошло то, о чем она читала в книгах. Пролетела сквозь землю или что-то вроде того и оказалась в другой стране. В Беррине Линн никогда не слышала ни о чем подобном, но если верить книгам, такое случается.

Женщина одела Линн так же, как была одета сама. Поверх белой льняной сорочки - платье из тонкой серой шерсти. На него - овчинная безрукавка: два сшитых между собой куска меха, надетые через голову, подвязываются узорчатым пояском. На ноги - плотные шерстяные чулки и мягкие кожаные сапожки со шнуровкой. Обувь оказалась Линн велика, но они с хозяйкой положили в мыски свернутые тряпочки, и получилось вроде бы ничего.

Свою косынку Линн потеряла - не то в пещере, не то убегая от мантикоры, но, похоже, тут никому не было до этого дела, во всяком случае, хозяйка ни словом не упомянула о том, что незваной гостье стоит прикрыть голову. Она дала Линн ломоть серого хлеба с куском соленого сыра, но все так же едва произнеся пару слов и не выказывая ни малейшего дружелюбия. Она явно хотела, чтобы Линн поскорее убралась.

- Спасибо, что помогли мне, - у порога сказала Линн. - Я бы хотела отблагодарить вас, но, увы, мне нечем. Пожалуйста, простите, что причинила столько хлопот.

Женщина вышла вслед за ней и наблюдала, как Линн идет по тропинке, расчищенной среди сугробов, словно желая убедиться, что та направится к ущелью, а не куда-нибудь еще. Линн спиной чувствовала ее взгляд и шла так быстро, как позволяла ей боль в боку.

Стоял мягкий, прохладный солнечный день, и подтаявший снег похрупывал под ногами. Пахло дымом и мокрой землей. Большая долина со всех сторон была окружена горами, покрытыми редколесьем. Дом женщины, сложенный из земли и камней, с крышей, покрытой дерном, был ближайшим к ущелью и стоял под горой. Прямо за ним протекал звонкий прозрачный ручей - его-то Линн и слышала. На голых черных ветвях весело гомонили птицы. Похожие друг на друга дома, одни побольше, другие поменьше, были разбросаны по всей долине. Некоторые отстояли совсем далеко друг от друга, иные строились кучно. На склонах виднелись пастушьи хижины. На проталинах или роясь в снегу паслись овцы с черными ножками, казавшимися совсем тоненькими из-за пышного руна.

На юге к небу устремлялись голубоватые ледники. На севере горы были пониже, не такие крутые, и снег лежал не везде. С юга на север через всю долину, выложенная большими плоскими камнями и расчищенная от снега, шла широкая дорога. Она вела к подножию гор, а затем, сужаясь и петляя - к окруженному постройками замку, который выступал из горы, будто сам собой из нее вырастая. Белый, он взмывал над долиной, будто выточенный из каменного кружева, и вокруг него парили большие черные птицы.

Подгоняемая строгим взглядом рыжей, Линн прибавила ходу. Поднявшись к ущелью, она обернулась: женщина все еще стояла на пороге. Линн поспешила скрыться и только после этого почувствовала, как ее отпустило: знать она этого не могла, но почему-то была уверена, что только убедившись, что Линн ушла, женщина вернулась в дом.

Теперь, когда Линн выспалась, отогрелась, наелась и отдохнула, ущелье произвело на нее иное впечатление, нежели вчера, когда она брела здесь больная и измученная, не зная даже, куда идет и зачем. Царапины поджили и даже бок почти не болел. Тревожащий взгляд больше не упирался в спину, и Линн расхотелось торопиться. Она шла не спеша, присаживаясь на камень, когда уставала, и перекусывала хлебом с сыром, запивая их чистой холодной водой. Водопады здесь были повсюду, и углубляясь в ущелье, со всех сторон Линн слышала их успокаивающий равномерный шум. Прозрачная вода обрушивалась со скал, высоко в небе кружили дикие птицы. Порой Линн казалось, что земля говорит. Она что-то шептала, однако сколь Линн не силилась, не могла разобрать слов. Но в те мгновения, когда она просто сидела на камне или брела, позволяя мыслям течь своим чередом, звуки - хруст ветки, скрип снега, шум ветра, гул водопадов, редкие крики птиц, сама тишина - складывались в песню, которую пела земля, и смысл ее был внятен. Она грустила о детях, утративших дом, разлученных со своей душой, сломавших крылья.

Миновав ущелье, Линн вышла на открытое пространство, и перед ней открылся берег моря и крепость из черного камня, стоявшая на скале. Дул сильный ветер, и море волновалось, набегая белой пеной на черный песок. Что-то внутри Линн сжалось - она вспомнила, что вчера здесь пережила. Чуть дальше налево виднелись еще две крепости. Сегодня небо было серое, никакого зарева, никаких красных всадников. Доев остатки хлеба и сыра, Линн отряхнула ладони и пошла по тропинке вниз.

От ближайшей крепости, у ворот которой пылал огонь в больших чашах, к ней направились два воина. Они летели верхом на огромных черных псах с большими кожистыми крыльями. Линн до ужаса испугалась, до того псы выглядели свирепыми, а воины - суровыми. Но когда воины приземлились перед ней, преграждая дорогу, выяснилось, что псы и не думают нападать. Они даже лаять и рычать не думали, а один, которого не успел удержать хозяин, кинулся к Линн с поцелуями. Она едва отбилась и не могла не рассмеяться, когда тот принялся скакать вокруг нее, приглашая к игре.

Воины были высокие, молодые, с длинными волосами, заплетенными в косы. На них были черные кожаные доспехи и узкие штаны, заправленные в сапоги до колен. Запястья защищали кожаные наручи. У каждого копье в руке и кинжал на поясе. У одного на плече сидел сокол, который то исчезал, то появлялся. Рядом со вторым бродил призрачный лось, которого Линн видела только боковым зрением.

Воины спросили Линн, куда и зачем она направляется. Тот же твердый и певучий говор, как у женщины из долины. Линн ответила, что ей нужно на берег.

- Зачем?

- А разве это запрещено?

Ей сказали, что да, запрещено, и им очень интересно, почему для нее это новость. На берегу могут находиться только стражники крепости. Об этом знают все в долине и странно, что не знает она.

- Я не из долины, - сказала Линн.

А откуда? Из Кельды? Она не похожа на ледяную.

- Я не ледяная, - неуверенно сказала Линн. - Я...

Она попыталась объяснить, что ей нужно. Она попала сюда из Беррина. Упала в колодец и очнулась в пещере. Там на нее напали какие-то зверьки.

- Провожорки, - подсказал один из стражников.

- Да? - Линн наморщила лоб. - Наверное.

Да, на нее напали провожорки, потом ее спасла огненная девушка.

- Диаль, - кивнули они.

И отправила в долину. А теперь Линн нужно домой, потому что дома у нее остались братья и больной отец.

На словах "больной отец" стражники переглянулись и переспросили Линн, что она имеет в виду. Она принялась объяснять, вернулась к своей истории, убеждала, что ей необходимо попасть в пещеру, чтобы... Чтобы что? Минуту назад цель представлялась ей простой и ясной, сейчас же она понимала, что несет бессмыслицу, и ей стало стыдно, что она отнимает у стражников время. Они были терпеливы и вежливы с ней. Линн оглянулась вокруг, будто проснувшись. В самом деле, что она здесь делает? Волны мерно накатывались на берег, дул ветер, пахло солью и сыростью. Пошел снег.

В это время в пещерах выводят детенышей провожорки. Это все знают.

- Вот что, - сказала Линн. - Пожалуйста, простите меня. Должно быть, я заболела. Я сейчас же вернусь домой.

И уверенно направилась к ущелью.

- Эй! - окликнул ее один из стражников, когда она отошла на несколько шагов. - Где твой леки?

Линн обернулась.

- А вот не знаю, - сказала она. - Но обязательно выясню.

Когда она вышла из ущелья, небо очистилось и зазеленело. Дул сильный ветер, принося запах снега и земли. В долину спустились сумерки, на замковой горе засияли мягкие белые огоньки. Линн подошла к дому рыжеволосой женщины и постучала в дверь. Та, открыв, вопросительно подняла брови.

- Послушайте, - сказала Линн. - Я заболела и ничего не помню. Кто я и откуда. Должно быть, со мной случилось что-то нехорошее. Кроме вас, я здесь никого не знаю. Пожалуйста, позвольте мне остаться. Уверена, со временем я все пойму. Я буду работать за кров и еду.