Монахини поспешно последовали за ним.

Священник остался в клети, мрачно глядя вслед Альфонсо.

- Хм-м, Вацлав? - позвал Александр.

Гавел обернулся на робкий голос. Увидев, что прыщавый мальчик обеспокоенно на него смотрит, он грустно ему улыбнулся.

- Презираете меня, ваше святейшество? - Бывший агент изогнул губы, будто насмехался над собой. - Я поклялся, что защищу вас, а сам предал. Злитесь, да?

Александр, как всегда, заговорил, заикаясь, но не так сильно, и его вполне можно было понять.

- К-когда вы привели меня сюда, я н-немного испугался вас, но, - сказал он, опустив плечи и скребя голову, - н-но вы не н-насмехались надо мной. И д-даже сейчас защитили от дяди. Вы н-неплохой человек. Я п-просто не п-понимаю, почему вы предали Ватикан? Ведь не из-за д-денег, правда? Почему же?

Гавел молчал. Он смотрел на город из окна. Его худое лицо было невозмутимым, без тени неудовольствия. По его странному ответу сложно было понять, о чём он думал:

- Знаете, я люблю Брно. Отсюда он особенно прекрасен.

Тюремная клеть находилась в самой высокой башне, откуда можно было разглядеть улицы. Зажжённые повсюду костры освещали город так ярко, что, казалось, стоял полдень. Вдоль улиц, тянувшимся подобно кровеносным сосудам, горели газовые фонари, мягко освещая проходивших мимо солдат и жителей. За замковой стеной, позади тёмной долины ярко сверкали бесчисленные огоньки. Это горели прожекторы объединённых войск Ватикана и Богемского герцогства, готовых отразить внезапное нападение.

- Брно - древний город. Местные жители оставили свой след в его вековой истории. Конечно, ему не сравниться ни с Римом, ни с Прагой, но я всё равно люблю свой родной город, - говорил Гавел.

Стоя позади священника и глядя на великолепный ночной пейзаж, Александр спросил:

- Вацлав, в-вы родились з-здесь?

- Да. Мой отец был плотником, - ответил Гавел.

Северный ветер, задувший с гор, принёс пронизывающий холод. Осень в Брно всегда была непродолжительной, но в этом году она была особенно коротка. Может, завтра даже выпадет снег.

Накинув на плечи Александра своё пальто, Гавел сказал:

- Я переехал сразу же после смерти отца... жил в Праге, Флоренции, Риме... но мой дом всегда будет здесь.

- Хм-м. Ч-что это? - воскликнул Александр и перегнулся через окно.

Мужчины и женщины в ветхой одежде рукоплескали нескольким музыкантам, искусно играющим на каких-то странных инструментах, похожих на большую виолончель с клавишами.

- Колёсная лира. На торжествах и празднествах крестьяне издавна играют на ней и танцуют польку, - пояснил Гавел.

- К-крестьяне? Так они из д-деревни? - спросил Александр, его глаза вспыхнули любопытством. - А п-почему крестьяне в г-городе? Разве о-они не ж-живут в деревнях?

- Армия Ватикана окружила замок, поэтому они нашли прибежище в городе, - ответил Гавел вполне понятно, но юноша не удовлетворился.

Нахмурившись, Александр спросил:

- Т-то есть как? З-здесь же может начаться б-бой. Не л-лучше ли бежать в д-другое место?

- Бежать... а дальше что? - Гавел говорил мягко, но чуткий человек уловил бы в его голосе едва заметные нотки гнева. - Они бедны, у них ничего нет. Если они уйдут, то лишь умрут от голода и холода. Ваше святейшество, вы понимаете, почему они присоединились в Новому Ватикану, хотя он так уступает по мощи Риму? - Священник вытянул руку и указал на долину. - Вот уже несколько лет погода здесь странная. Каждый год жуткие морозы, а здесь лишь сельская местность, никакой промышленности. Чтобы хоть как-то не умереть с голоду, крестьяне продают всё ценное, что имеют. Сначала землю, а потом и детей.

- Д-детей? - переспросил Александр. Сначала он сморгнул, словно не понял сказанного, но наконец осознал. Его обычно бледное лицо залил редкий румянец. - Они п-продают с-собственных д-детей? К-какой ужас! А ч-что же здешняя ц-церковь? Почему т-тогда они не п-попросили помощи у Рима?..

- Церковь не смогла ничего сделать. Вернее сказать, не пожелала, - ответил Гавел.

Это была сущая правда. Местная церковь закрывала глаза на происходящее. Богачи и знать из Праги скупали по дешёвке у крестьян землю, они же и перепродавали детей. Практически все здешние церковнослужители, занимающие высокие должности, - дети богачей, купившие свои должности. Естественно, они ничего не сделают против своей выгоды.

- До восстания Нового Ватикана здешние крестьяне жили подобно скоту. Архиепископ д'Эсте пообещал освободить Брно и соседние земли от налога на три года. Думаю, остальное и так понятно, да? - спросил Гавел.

Смех крестьян зазвучал громче. Как они могли так радоваться, зная, что завтра, вероятно, погибнут?

Мрачно глядя на веселящихся людей, Гавел пробормотал:

- Вот почему я предал. Не могу мириться с Церковью, обратившую веру в деньги, а слабых в скот. - Священник невольно вцепился в оконное ограждение, смяв его как глину. Не заметив даже, он продолжал смотреть на крестьян.

- Может, и правда выживает сильнейший, - добавил Гавел скорее печально, нежели зло. - Наверное, не стоить судить сильных за то, что они поедают слабых. Однако, - сказал Гавел, оторвав ограду со странным лязгом, - разве вера и Бог не должны быть на стороне слабых? Не в этом ли суть Церкви?

Вацлав сражался во имя Бога и Церкви и как инквизитор, и как секретный агент. В итоге к концу службы большую часть тела ему заменили на механические детали. Словно пытаясь выжать всю силу из себя, Гавел закричал, сокрушаясь о жизни, потраченной впустую.

- "Блаженны нищие духом". Ватикан и это отнял у них! Сволочи!

Александр, не смея шевельнуться, молча слушал предателя. Весь Ватикан насмехался над малодушием юноши, но он отнюдь не был ни глупым, ни безразличным. Он прекрасно понимал Гавела, и почему священник говорил в прошедшем времени.

"Но... что я могу сделать?", - подумал Александр.

Он стал понтификом только из-за своего знатного происхождения, а на деле даже не мог посмотреть другим в глаза и заговорить с ними, прятался за юбкой сестры при любой опасности. Что же может сделать такой безвольный мальчишка? Как ему справиться с еретиками?

"Ничего я не могу".

Беспомощный юноша вдруг услышал нежный голос.

- Всё хорошо, ваше святейшество, - сказал Гавел, смущённо улыбнувшись из-за вырванного ограждения, которое всё ещё держал в руке. - Не корите себя. Не вы виноваты в происходящем.

- Н-но я же папа римский. Будь я с-сильнее, тогда...

- Возможно, но вы не так сильны, - ответил Гавел, в голосе его не было ни печали, ни презрения. - Слабость не порок. Во всяком случае вы не заслуживаете порицания, особенно когда и сами сожалеете об этом. - Священник ободряюще обнял юношу и внимательно посмотрел ему в глаза. - Ваше святейшество, сейчас вы не в силах помочь ни мне, ни моему народу, но потом...

- Пожар!

Чей-то возглас неожиданно прервал Гавела.

В замке всюду загорелся свет, поднялся шум, застучали армейские сапоги по коридорам.

- П-пожар? - взволнованно спросил Александр.

- Похоже на то. Не беспокойтесь. Ваше святейшество, оставайтесь здесь, - велел Гавел. - Осторожно, не поскользнитесь.

- А вот и АХ, - пробормотал он.

IV

- Скорее, скорее! Потушите огонь! - закричал Альфонсо, подавившись дымом и надсадно закашляв в платок.

Всполохи плясали тут и там по подземному залу, как проказливые бесята.

- Чёртов Ватикан! - взвыл Альфонсо, пнув небольшой кружок у своих ног.

Более сотни крохотных дисков взорвалось, огонь стремительно расползался по подземелью. Их принесло по подземному акведуку, и они, всплыв на поверхность, разом взорвались, расплескав повсюду горящее масло.

Однако какой ловкий трюк. Внутри пластмассового диска находился медный сосуд с особой кислотой. Брошенные в воду бомбы тут же ушли на дно, но спустя некоторое время кислота вступила в реакцию с медью и выбросила большое количество водорода. Благодаря водороду бомбы всплыли, и потоками воды их отнесло по водопроводу в замок, где они взорвались на мелкие пламенные кусочки. Диск, который Барбариго нашёл ранее, не всплыл - вероятно, был сломан.