И он стал вырываться из моих объятий, шепча:

- Тебе нельзя меня касаться… Я грязен… Я самому себе противен… Мирон…

Но я не собирался отпускать Шоусси, наоборот, обнял покрепче и зашептал:

- Не смей так думать… Это не твоя грязь. Это их грязь. Ты ни в чём не виноват. И я тебя ни за что не отпущу. Жаль, что я спалил этих тварей только в твоём воспоминании. Но я их запомнил… И если они повстречаются мне – я и наяву проделаю то же. И ни на миг не пожалею. Ты вспомнишь всё, Шоусси… И это будут не только плохие, но и светлые воспоминания. И всегда, всегда когда тебе будет вспоминаться что-то плохое – помни: я рядом. Я всегда буду рядом. Никто больше не обидит тебя, обещаю…

- Зачем я тебе? - неуверенно отозвался Шоусси. – Ты нравишься Шеру. Он хороший, чистый мальчик… в отличие от меня. Он может быть твоим счастьем. Не я.

- Нет! – прошипел я. – Я люблю Шера, но только как брата! И никак иначе! И он это понимает, Шоусси. А тебя… тебя я люблю… совсем по-другому. Правда.

Слова «я люблю тебя» сорвались с моих губ так легко и естественно, словно я был готов сказать их уже давно. Я никому и никогда не говорил такого. Но правдивее этих слов я ничего в жизни не произносил.

- Любишь? – неверяще прошептал Шоусси. – Разве можно такого, как я – любить? Такого…

Его снова стало трясти, я понял, что ещё немного и начнётся самая настоящая истерика, которая может неизвестно чем закончиться, учитывая, что Шоусси – Воздушный. За себя я не боялся, но Шоусси мог навредить сам себе. И я мягко коснулся губами его губ, вовлекая в поцелуй. Ничего другого я придумать просто не мог, понадеявшись на поговорку, что клин клином вышибают. Я целовал Шоусси нежно, осторожно, бережно, чувствуя, как уходит дрожь, как расслабляется его тело, как он начинает мне отвечать, как сам прижимается ко мне, как учащается его дыхание… И это было прекрасно, это было лучше всего, что я испытывал в своей жизни. А когда наш поцелуй закончился, губы Шоусси изогнулись в улыбке, и он прошептал:

- Правда, любишь…

- Конечно, правда, - отозвался я. – А теперь – спи… У нас завтра трудный день.

- А… Я думал… - тут Шоусси снова напрягся, и я уверился, что заходить дальше поцелуев, как бы мне этого ни хотелось, пока не стоит.

- А у нас всё ещё будет… Всё-всё… И я хочу, чтобы это по-настоящему, чтобы ты не был расстроен и измучен… Чтобы ты получил удовольствие, и чтобы твои воспоминания не мешали тебе… И так будет, Шоусси, обязательно будет.

- Будет, - прошептал он улыбаясь. – Будет…

И обнял меня, а я почувствовал, какой он сейчас – живой, тёплый, самый нужный… Любимый…

На этот раз мы заснули одновременно и спали без кошмаров. По-моему, мы разделили наш сон – комната с высоким потолком, цветущий сад за открытым окном и залетающие в него лепестки яблонь и песня… Песня, под которую мы танцевали. Самый обычный вальс. Я сам себе удивлялся, как легко кружу Шоусси по комнате – ведь в прошлой жизни танцевать я не умел от слова совсем. Но Шоусси был таким счастливым, а песня – такой нежной, что мы кружились и кружились…

Какая луна огромная!

Чуть страшно – вдруг упадет…

Мы самые здесь бездомные –

Любой сквознячок сметет.

Мы самые здесь ненужные,

Затерянные в ночи.

Что против вселенской стужи нам

Слепой огонек свечи?

Поймать бы Луну упавшую…

Покой подарить земле…

Какие же мы уставшие

В свои так немного лет…

…Что против всей взрослой подлости

Твой детский порыв – согреть?

Укрой меня зимней полночью,

Позволь мне - не умереть.

Улыбкой судьбу прогонишь ли –

Вон, скалится вдалеке?

Давай посидим тихонечко

Без света рука в руке…*

*Стихи Сибиряка.

========== Глава 25. Шар-ан-Талир ==========

Нам пришлось встать рано, чтобы как можно быстрее добраться до Шар-ан-Талира. Но, как ни странно, я вполне выспался, да и Шоусси, несмотря на то, что был бледнее обычного, держался вполне бодро. Наскоро позавтракав остатками лепёшек, вяленого мяса и какими-то плодами, напоминающими внешне гигантские шишки, но с нежной розоватой мякотью, которые отыскал в лесу вездесущий Шер, мы тронулись в путь. Править пришлось нам, поскольку дядюшка Матэ углубился в изучение дневника, недочитанного вчера. Время от времени он морщился и шёпотом отпускал заковыристые ругательства – бывший хозяин дневника явно не был личностью высокоморальной, и описание его повседневной жизни отличалось неприятной замысловатостью. Интереса ради я пару раз заглянул в дневник… и ничегошеньки там не понял, притом что обычную письменность Техсина уже понимал отлично.

Дядюшка Матэ только усмехнулся, взглянув на мою озадаченную физиономию:

- Это так называемая кохабарская тайнопись. Разработана колдуном по имени Кохабар как раз для защиты секретов личной переписки. Ибо были подозрения, что означенный Кохабар баловался некромантией и стоял у истоков ордена Вершителей. Но хоронить концы он умел, и доказать никто ничего не смог. А я её знаю по чистой случайности – в своё время мой наставник обучил меня ей… уж не знаю, из каких соображений. Думал, что и не пригодится, однако, как видишь…

- Думаю, - отозвался я, - что и нам стоит ей выучиться. Раз уж на нашем пути появились Вершители… Или это слишком сложно?

- Да нет, - ответил дядюшка Матэ. – Принцип простой, но парадоксальный… тут главное – хорошую память иметь. Я вам таблицу начерчу, как закончу, а ваша задача – выучить каждый символ наизусть. Таблицу я уничтожу, уж не обессудьте. Ни к чему нам, если она не в те руки попадёт.

Я кивнул, соглашаясь, и вернулся к Шеру и Шоусси. Шер явно заметил, что в наших с Шоусси отношениях что-то изменилось – мы, не особо скрываясь, касались друг друга, как только могут касаться люди близкие… нет, ничего неприличного, пальцы на запястье, рука на плече, поглаживание по волосам и другие достаточно невинные жесты. Но Шоусси просто льнул ко мне, а я… я понимал, что ему сейчас необходима такая близость, что ему важно понимать, что я его не стыжусь, не презираю… К тому же это было приятно, я ощущал внутренне тепло, исходящее от Шоусси, и поражался его мужеству. Не знаю, смог ли бы я вообще кого-то подпустить к себе, пережив такое… А он смог. Он мне поверил. И такое доверие предать нельзя.

Так вот, Шер, умница, явно что-то заметил, но не прокомментировал это ни словом, ни жестом, только в глубине его глаз мелькнуло грустное сожаление. Прости уж, братишка… Теперь ты точно для меня братишка, не более…

Обычный тракт, на который мы съехали с тропы Лесных, поначалу был безлюден – ни села, ни даже деревушки нам не встретилось. Только бесчисленные стада тогрухов и каких-то других сельскохозяйственных животных, мирно пасущихся на лугах. Кое-где виднелись пастушьи балаганы, вились дымки костров… Верховые пастухи и пастушки на тогрухах, объезжавшие стада, вполне себе мирно махали нам руками, а некоторые подъезжали поближе, вежливо здоровались и интересовались – нет ли у нас чего на продажу. Судя по гордой осанке и разного вида и убойности холодного оружия, которое болталось на поясах, местные животноводы явно были свободнорожденными. Получив ответ, что мы не торговцы, а едем в Шар-ан-Талир искать новую жизнь, они не менее вежливо желали нам удачи и возвращались к своим обязанностям. Выглядели они весьма живописно и чем-то напоминали земных цыган – загорелые, темноволосые, в кожаных жилетках, расшитых узорами из медных лепестков, и ярких рубашках. Причём брюки и высокие сапоги носили и девушки. Впрочем, логично, ездили они по-мужски, юбка при такой езде будет только помехой, а при дамской посадке нужно особое седло, да и слишком быстрая скачка затруднительна…

Шеру тоже показались живописными местные селяне и селянки, он залез в свой мешок, достал пачку грубоватой серой бумаги – специально для набросков – и начал мягким карандашом делать наброски всадников и всадниц, пасущихся тогрухов и прочих более или менее примечательных мест. На мой неискушённый взгляд получалось у него просто здорово, да и Шоусси косился на наброски Шера с нешуточным восхищением. Талантливый парень Шер. Жаль, что со всеми этими приключениями у него так мало времени на любимое занятие…