– Белое.

Девушка вытащила из-за спины руки, в которых были зажаты леденцы на палочке в белом и красном фантиках. Тот, что в белом, она мгновенно развернула и запихнула в рот, а красный сунула под нос Роману, откинувшись на спинку сиденья – всё, мол, шуточки кончились, теперь серьёзно.

– Отличный выбор, – ответила она. – Классный магазин белого золота есть во Флоренции. Потом скину тебе адресок.

Роман взял конфету и, тоже откинувшись на спинку, намерился её развернуть. Он иронично переглянулся с водителем через зеркало заднего вида, но взгляд водителя иронии не выражал. Он был полон недовольства.

– Зубы, смотри, не испорть! – буркнул Герман…

София ждала ответа, а пока шли гудки, пожёвывала шоколадку и разговаривала с Мамой о вкусной и здоровой пище:

– А мне всё на пользу. И пицца, и паста у меня откладываются в нужных местах. – Вдруг, дозвонившись, она радостно взвизгнула: – Mario! Ciao! – Но тут же разочарованно сбросила звонок: – Автоответчик…

– А жизненный опыт? – подмигнула Мама.

– Что?

– Опыт откладывается в нужных местах? В голове или, может быть..?

София не поняла вопроса. Её больше беспокоило, что Марио до сих пор никак не проявился, поэтому нить беседы с Мамой от неё постоянно ускользала.

– Как я понимаю, Марио плюс София равняется большая и чистая любовь. – Мама кивнула Софии на живот: – Ты не везёшь мне там, часом, никого, кто вместо пирога сейчас затребует спагетти?

Её дочь мгновенно изменилась в лице:

– Мама!

Та, ляпнув необдуманно, и сама уже испугалась:

– Милая…

– Мама!

– Милая, прости!

– Ты же знаешь, что я не могу забеременеть – зачем ты цепляешь меня за больное?!

– Дура потому что! Прости, любимая! – Маме хотелось провалиться сквозь пол с педалями за свою глупую фразу.

– Это жестоко!

– Я просто подумала, раз уж ты прошла курс…

– И – ничего! – София накалилась от ярости, но, видимо, сразу же вымоталась и упавшим тоном пояснила: – Недостаточно, как оказалось. Назначили повторный. Через год. А потом ещё один. С наблюдением регулярным. Но это надо жить там, работать. А как? Щас с этим "евро" скакнувшим и на месяц-то денег не наскрести.

– А что твои заказчики здесь?

– Заказчики выпустили газики…

Мама обернулась к дочери и ласково сжала её ладонь, виновато улыбнувшись:

– Всё будет хорошо.

– Будет. Если выиграю тендер, – и София отвернулась к боковому окну…

Сдвинув брови, Герман молча вёл машину в аэропорт. Девушка Романа держала в руках карту-путеводитель, разглядывала её, но вдруг отвела в сторону, потому что Роман потянул к карте свои ручонки.

– А ну, ручонки! – пресекла она. – Я спрашиваю ещё раз, это – твоё?

– Так, чтобы не заблудиться, – пояснил Роман, как бы снизойдя и до этого детского сада.

– Не заблудиться? – допытывалась Девушка.

– Исключительно, чтобы не заблудиться, – терпеливо повторил он.

– Запомни этот момент – ты только что поклялся мне в верности.

– Милая, – улыбнулся Рома, – слово "заблудиться" интерпретируется не только в значении корня "блуд".

– С тех пор, как я пометила территорию твоей квартиры своей зубной щёткой – только в таком.

– Я обещаю, что буду "блудить" сугубо от гостиницы до офиса Джанфранко Скарфоне.

– Все слышали? – обратилась она к присутствующим в салоне. – Пусть это обещание, как лампочка накаливания, освещает твой путь на вечерних променадах, когда свои льстивые голосовые связки ты будешь освежать вином в обществе аппетитных итальянских макаронинок.

Роман расплылся в улыбке и подмигнул Герману в зеркало, мол, каково, а! И ответил девушке:

– Да по работе я, па-ра-бо-те.

Резким движением она вырвала из путеводителя две страницы и оставила их Роману:

– Этого хватит, чтобы найти дорогу.

А остальное выбросила в окно. Роман принял листочки и довольный переглянулся с Германом. Но Герман ни на грамм не разделил его весёлость – напротив, ещё сильнее сдвинул брови:

– Страницы из паспорта тоже советую вырвать. Пока не поздно…

Тема разговора сменилась – теперь женщины говорили о мужчинах:

– Это было бы идеально. – Мама аккуратно свернула с трассы на перекрёстке влево, через полосу встречного движения. – Понятно, что от сладкоречивых красавцев поступков мужских не дождаться, но а наши-то бруталы, которые "антиперсперант" не знают что такое, и у которых из ласковых слов только "дай пожрать" – разве лучше?

– Ну и что же мне, – протестовала София, – из двух зол меньшее выбирать? Я добро хочу, мам. Только добро.

Внезапно что-то ударило машину сзади, и женщин по инерции бросило вперёд. Открыв от ужаса рты, Елена и София обернулись, а там – корейская марка! Как и почему она съехала сюда – непонятно. В её салоне – адский переполох, все трое пребывали в шоке от случившегося. Юля и Роман вскочили со своих сидений, а Герман, отдёрнув руки от руля, оправдывался с выпученными глазами, что это сделал не он. Впереди, у самого капота, брезгливо ёжилась задняя часть кузова немецкого автомобиля.

– Ты чё творишь, а? – негодовал Ромка.

– Я не знаю! – истово клялся Герман, прижимая правую руку к левой груди.

– Ты чё творишь, убийца, блин?! Я, можно сказать, только жить начинаю!

– Ром, это не я! Я говорю – я вообще не знаю, как это…

Звучало до возмущения нелепо. Девушка Ромки закатила глаза:

– О, майн гад!

– Да клянусь, не я это!! – продолжал отнекиваться Герман.

– Пушкин это! – догадался Роман. – Алексан-Сергеич! Он за рулём сидит! Трасса – вон она, ты на кой чёрт вообще сворачивать стал?!

С трассы донёсся жуткий визг автомобильных покрышек от резкого торможения на развороте. Герои обернулись и увидели через окно, как слева на перекрёсток с визгом и дымом из-под колёс вылетел внедорожник с флагами ЦСКА, а за ним с пьяным улюлюканьем через открытые окна – второй, с флагами "Спартака". Они маневрировали на скорости с таким пренебрежением к безопасности и правилам движенья, что героям стало очевидно: если бы они продолжили двигаться по трассе и не свернули бы неожиданно для самих себя, то неминуемо попали бы в автокатастрофу.

Молодые люди переглянулись, открыв рты, но через секунду начали снова:

– Я понятия не имею, как это произошло, веришь – нет?! Ты мне веришь?!

– О, майн гад!

– Да харэ уже, а! Верю – не верю! Совсем за идиотов тут нас принимаешь!..

Тем временем в другой машине готовились к разборке. Взбешённая София, оглядываясь назад, щёлкала замком ремня безопасности, словно затвором автомата:

– Вэлком ту Рашша, называется! Ни минуты без хамства! Ну, я его сейчас научу ласковым словам! Мамма мия, заткни ушки – твоя бомба говорить будет!

Она открыла дверь и решительно двинула на выход…

А в салоне "корейца" продолжался сыр-бор. София надвигалась как угроза, как туча, как ураган, но там все были слишком увлечены друг другом, чтобы это заметить.

– Ну, потому что не я это, сколько можно повторять! – стоял за себя Герман. – Не я! У меня руки – вот, на без десяти два были!

– Ага! Были на без десяти два, а сплыли на полшестого!

– Мужчины, – кивнула им в окно девушка Романа. – Объединяйтесь.

София уже подошла к водительской двери. Она дёрнула за ручку, но та оказалась заперта. Дёрнула сильнее, ещё сильнее – Герман сглотнул, опустил стекло, и София выплеснула ему на голову всё, чего понабралась в Италии:

– O, Dio! Ma guarda questo! Cos’altro si poteva aspettarsi – certo che un’uomo sta al volante!

Девушка Романа заметила с кресла:

– Хы! Если гора не идёт к Орнелле Мути, то Орнелла Мути сама идёт к горе.

– Non sai guidare, ma ti metti! Buongiorno, cretino, dai fuori!¹⁹