— Ну, есть у меня варианты, конечно, — откинулась в жалобно скрипнувшем кресле Вера Михална. — Только подумать еще надо, взвесить… Не торопи меня, дай время. Сколько Каракатица дала на раздумья?
— Неделю.
— Замечательно, — тряхнула седыми кудрями замша, поднялась и покатила кресло на место.
Предсказание Веры Михалны начало сбываться уже в обед. Очередь на раздаче за мной заняла Маша Зорина. Причем, как мне показалось, она специально маячила неподалеку, делая вид, что разговаривает по мобильнику, и пропускала народ, дожидаясь меня. И стоило мне опустить поднос на прилавок, она тут же пристроилась сзади, коснулась меня соблазнительной грудью, чуть не дотронулась губами до моего уха и томно, с придыханием, зашептала:
— О, Матвей, как я тебе завидую! Поздравляю!
Меня обдало запахом моря, акаций, жимолости и прочего букета Машиных ароматов. А ее густые тяжелые волосы, распущенные по плечам, не только имели цвет липового меда, но медом же и пахли. От пряно-сладостной волны перехватило дыхание. А Зорина пошла на более плотный контакт и прижалась к моему бедру своим. Крутым и теплым. В животе у меня сразу стало щекотно и жарко. А во рту сухо.
— С чем?.. Кхар-кхарр… — невольно передразнил я Каракатицу. На самом деле горло прочистить пришлось.
— Ну не надо, Матвейчик! — Маша прильнула ко мне. Теперь я ощущал не только крутизну и тепло ее бедер, но и упругую податливость живота. А еще — некоторые изменения в своей, так сказать, анатомии. Хорошо, что я был в пиджаке. Потому что иначе… Ну, непристойно бы я иначе выглядел, мягко говоря. Точнее, как раз твердо. В общем, вы поняли.
На нас и так уже начали оглядываться и шушукаться.
— Вот что, Мария, — сказал я, неохотно отрываясь от тела девушки, и двинул поднос в сторону кассы, — давай чуть позже побеседуем…
— Ладно, — мило улыбнулась Маша.
Она присвоила понятию «чуть позже» ровно девять с половиной минут, которых хватило мне на то, чтобы выбрать блюда, расплатиться и отнести поднос к столу. Стоило сесть и взять в руки вилку, на стол опустился поднос Зориной.
— Можно? — дохнуло на меня морем и зноем.
— Разумеется, — деликатно кивнул я.
Маша села не напротив, как я ожидал, а рядом со мной, по левую руку. Наши колени сразу соприкоснулись, и Маша вовсе не поспешила убрать ноги. Тогда отодвинул свои я. Колени Зориной тут же последовали за ними. Я собрался было сдвинуться еще, но решил, что сидеть вполоборота к столу будет не очень-то удобно. И оставил все как есть. А чтобы побороть нахлынувшее смущение и продолжающееся возбуждение, я принялся энергично хлебать горячий бульон.
Мария же отщипнула кусочек хлеба, нанизала на зубчик вилки горошину из салата и спросила настолько подчеркнуто равнодушным тоном, что не надо было рождаться Станиславским для понимания истинной заинтересованности Зориной в моем ответе:
— Ты уже кого-нибудь присмотрел вместо себя?
Я чуть не подавился бульоном, хоть и ожидал подобного вопроса. Вера Михална, как всегда, оказалась абсолютно права! И я ответил словами своей заместительницы:
— Ну… Есть варианты. Только надо еще подумать. Взвесить, так сказать…
— Надеюсь, ты старуху свою взвешивать не собираешься? — презрительно усмехнулась Маша. — А то надорвешься еще… — Она дурашливо захихикала, стараясь шуткой скрасить явно прозвучавшую враждебность по отношению к моей заместительнице. Признаться, меня это слегка разозлило, и я решил подначить Зорину:
— А чего ее взвешивать? Вера Михална — кандидат номер один. Она же мой заместитель. Так что автоматически становится начальником, когда я уйду. Другое дело, захочет ли сама…
— Кто ж откажется!.. — скроила завистливую гримаску Маша.
«Ну, ты бы точно не отказалась!» — злорадно подумал я, чувствуя, как внезапная неприязнь к девушке вытесняет возбуждение. К тому же в зале зашумели голоса прибывших на обед сотрудников допофиса, которых возил к нам в столовую автобус фирмы.
К нашему столику, кивнув Марии, протягивая мне руку и широко улыбаясь, подскочил Андрюха Эрдин — замначальника допофиса.
— Слышал, слышал! — загремел он на весь зал. — Поздравляю!
Его подчиненные, в основном молоденькие девчонки, выстроившиеся у раздачи, принялись оглядываться на нас, заулыбались, зашушукались…
«Уже все знают!» — мысленно ахнул я, а вслух сказал:
— Ерунда, ничего еще не решено. Мне только предложили, я ответа не давал.
— Ха! — хлопнул по бедрам Андрюха. — Можно подумать, ты ответишь «нет».
— Кто меня знает, — пожал я плечами.
— Ну-ну, — ехидно улыбнулся Эрдин, похлопал меня по плечу и направился к своему «цветнику». Допофисные девчонки сразу потянулись к начальнику и принялись наперебой расспрашивать его, косясь в мою сторону.
Аппетит у меня пропал. Я отодвинул тарелку с недоеденным бифштексом, сделал глоток сока, промокнул салфеткой губы и полез из-за стола.
Маша Зорина вскочила следом, так толком и не притронувшись к еде.
— Пойдем покурим? — предложила она, презрительно оглянувшись на шушукающуюся очередь.
— Пойдем, — вздохнул я, понимая, что так просто от Маши не отвязаться.
Но и за перекуром ей не удалось разговорить меня — к нам то и дело подходили сотрудники, хлопали по плечу, пожимали руки… Маша только что не скрипела зубами, злобно докурив сигарету до самого фильтра.
А когда я направился из курилки к кабинету, догнала меня, дернула за рукав и, стыдливо отведя взгляд в сторону, словно восьмиклассница на первом свидании, пролепетала:
— Ты зашел бы после работы ко мне… Что-то у меня Интернет не подключается… Ты вроде разбираешься?
— Так обратись к сетевикам! — не сразу понял я суть вопроса.
— Не здесь, дома… — потупила глазки Маша. Потом взмахнула пушистыми ресницами и стрельнула по мне влажным взглядом: — У меня такое вино есть! Из Италии привезли, настоящее…
— Я вино не пью, — буркнул я, заливаясь краской. Черт, дошло ведь дело и до активных поползновений, предупреждала меня Вера Михална!..
— У меня и коньяк есть. Хороший, армянский! — Маша перестала мяться и посмотрела на меня, словно хищник на жертву.
— Ладно, посмотрим, — сказал я, чтобы как-то разрешить неловкую ситуацию. Разумеется, идти к ней я не собирался.
— Ну, я тогда подожду тебя после работы… Я недалеко живу, — обрадовалась Маша и летящей походкой затанцевала прочь по коридору.
Я помотал головой, вздохнул и пошел к себе.
Вера Михална уже вернулась с обеда и встретила меня понимающим взглядом:
— Приставала?
— Угу, — кивнул я, тяжело опускаясь в кресло.
— Смотри, повода ей не давай, — погрозила пальцем замша. — Он цепкая, что твой бультерьер!
— Дык!.. — развел я руками. — Не умею я посылать по конкретному адресу!
— А по конкретному и не надо, — улыбнулась Вера Михална. — Ты обещай подумать, улыбнись, подмигни. А когда мы с тобой кандидатуру подберем, и Каракатица ее утвердит, посетуешь, что все уже решили без тебя. Главное, сам не проболтайся, делай все сугубо конфиденциально.
— Да кого же мне предложить-то?! — воскликнул я.
— Я же сказала тебе, есть у меня кандидаты, только вот кто лучше… Дай хоть до завтра подумать!
— Думайте! — чуть не взмолился я. — Очень на вас надеюсь!
— Можешь не умолять. — Глаза Веры Михалны блеснули. — В конце концов, это мне больше нужно, чем тебе. Так что будь спокоен.
Тут в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, распахнули ее. На пороге показалась Майя Черникова, ведущий специалист допофиса. Мы с ней практически не пересекались по работе, да и знакомы-то были постольку поскольку, так что лишь кивнули друг другу, и я углубился в изучение бумаг.
Зато с Верой Михалной у этой молодой женщины завязались почему-то почти дружеские отношения, хотя моя замша была старше Майи минимум вдвое.
Сразу скажу, что Майя меня совершенно не интересовала как женщина. Не в моем, как говорится, вкусе. Невысокая, чуть полноватая, лицо в веснушках… Несколько простоватая, что ли, на вид… Вот только глаза! Они были у нее чересчур необычными для типично славянского лица — большие, темные, чуть раскосые и, как бы это выразиться… широко разнесенные. От этого Майино лицо невольно притягивало к себе взгляд. А еще ее нерусские глаза постоянно лучились светом, словно жили отдельной, необычайно интересной жизнью. И что еще мне нравилось в Майе — это ее непосредственность. Казалось, она не знала, что такое жеманство и притворство, лицемерие и ложь…
